чертовой матери!
- Некуда выбрасывать, Иван, - сказал Кеша. И намотал шнур на руку.
Тот быстрой змейкой скользнул по скафандру, упал на землю, пополз
в противоположную от экрана сторону. И Кеша неожиданно опустился на
колени, потом лег на живот прижался щитком к изъеденной породе.
- Чуешь?
- Что?
- Она дрожит!
- Да кто дрожит-то?!
- Земля.
Иван покачал головой. Земля, видите ли, дрожит у них под ногами.
Какая тут, к дьяволу, земля, тут порода - на сотни миль одна местами
дырявая, местами спрессованная до огромной плотности порода. Чего ей
дрожать?!
- Мы движемся, - заявил Кеша, - то ли падаем, то ли поднимаемся.
Это не пещера, Иван, это навроде кабины лифта, точняк!
- А экран?
- Экран в стеночке. И камеры в стеночке. Они нас видят, не
сумлевайся, дорогой. Они нас теперь не упустят.
- А шнур где? - по инерции спросил Иван.
- Шнура нету, уполз, - доложил Кеша. - Вон там щелка была в
мизинец, даже меньше. Да не горюй ты о шнурке этом, было бы чего
жалеть!
- Плевать мне на него, - согласился Иван. - Значит, поднимаемся?
- Ага. Или спускаемся, - голос у Кеши стал еще сипатей, будто он
последние сутки беспробудно, по-черному пил. - Тебе ведь все одно, что
вверх, что вниз - на Землю попадешь. Это меня они тут положат, эхе-хе!
Иван пристально поглядел Кеше в глаза.
- Сдается мне, что тебя так запросто не положишь, - проговорил он
с расстановкой, - и вообще, у тебя, милый друг, вид какой-то странный,
отсутствующий, будто ты и здесь, и еще где-то... Ты сам-то как?
- Нормально, - ответил Кеша. - Мозги отшибло и силенок
поубавилось, но это бывает. Ты чего это, меня подозреваешь в чем-то?
Тогда говори, не темни. Я темниловку не люблю, Ваня, я человек прямой!
Иван смутился. Тень на плетень наводит. Человека обидел. Нехорошо.
- Наверное, у меня у самого мозги отшибло, - примирительно сказал
он, отвернулся и вдруг ткнул пальцем в стенку: - Гляди-ка, выполз,
голубчик!
Из крохотной, почти невидимой дырочки в стене, в совсем другом
месте, в полуметре от нижнего края экрана свисал конец
шнура-поисковика.
- Шустрый! - удивился Кеша.
- Он прополз с той стороны, понял? - скороговоркой выпалил Иван. -
Значит, там есть пустоты, значит ...
- Значит, надо обождать. Не суетись.
Ветеран тридцатилетней аранайской войны и по совместительству
рецидивист-каторжник Иннокентий Булыгин медленно, с опаской подошел к
торчащему из стены концу поблескивающей змейки, потянул за хвостик.
Его дернуло, отбросило.
- Едрена тварь! - выругался Кеша. - С характером!
- Он что-то нащупал! - шепотом произнес Иван. - Не мешай!
- Нам в эдакую дырочку не пролезть.
- Будем долбить, резать! - Иван врубил локтевую пилу скафа,
подошел к стене, феррокорундовое острое жало вонзилось в породу,
взвизгнуло. И Ивана отбросило назад.
Будто током ударило. Но ведь через защитный слой скафа не могло
так ударить! Это была ерунда какая-то.
- Гляди-ка!
На конце змейки-шнура надувался крохотный зеленый шарик. Он
становился все больше и больше, он рос на глазах. Все это не могло
быть случайностью. Шнур-поисковик работал в каком-то непонятном
режиме. Вот уже весь конец раздулся в шар, вот он стал медленно
вжиматься, вдавливаться в стену ... Следующее произошло
мгновенновспыхнуло, полыхнуло молнией в глаза, опала какая-то
серебристая пыльца, унеслись легкие клубы дыма, ударил в шлемофоны
странный шип.
- Дыра! - гулко выдохнул Кеша.
Но он ошибся, это была не дыра, это была труба диаметром почти в
метр и длиной метров в шесть-семь, именно труба - металлическая
поблескивающая знакомым блеском. Это был сам шнур, веожиданно
раздувшийся, расширившийся, пробивший им выход наружу, в темень, в
мерцание смутных теней.
Теперь все зависело только от них.
Кеша сунулся в трубу. Но тут же застрял, отпрянул. В скафандрах
там делать было нечего. Труба рассчитывалась на человека, облаченного
в лучшем случае в десантный скаф-комбинезон. Анализаторы не работали.
Оставалось одно - рискнуть.
И Кеша рискнул.
- Была - не была! - сказал он уже с поднятым щитком-забралом.
Иван положил ему руку на плечо.
- Дышать можно?
- Хреновато, - ответил Кеша.
- Значит, можно, - заключил Иван. - Но мы останемся совсем без
защиты. Мы будем голые как слизняки.
- У меня там два парализатора, - не согласился Кеша. - Надо
уматывать. Мы на крючке, Иван!
- Ерунда! Скаф - это наша жизнь!
- Оставайся!
Кеша уже разваривал свой скаф внутренней микроиглой. Для него
вопроса не было - лучше голым, беззащитным в чужих подземельях, чем
защищенным, но в клетке.
Иван не мог решиться сразу, он не Кеша, он отвечает сейчас не
только за себя. Можно запороть все! Можно погубить настолько важное и
большое дело, что... лучше и не думать о последствиях. Эта пещера-лифт
движется, видны перемычки, видны трещины, пазы, ходы, слои породы. Ну
выскочишь в ход, выпрыгнешь в щель, а дальше?! В этих глубинах можно
сдохнуть и за всю жизнь никуда не выбраться.
Кто закачал в эти шахты кислород и зачем?! Кеша дышит, ровно
дышит. Иван поднял щиток. Воздух! Вонючий, разреженный, холодный, но -
воздух! Надо решиться. Он еще думал, а руки уже сами действовали..
Через минуту на земле лежали два огромных и уродливых скафа,
совсем не напоминавшие о гармонии человеческого тела.
- Не промахнуться бы, - прошептал Кеша.
Иван рассовывал содержимое мешка по клапанам. Не отрываясь смотрел
в трубу. Если уходить, так надо уходить - им не дадут много времени на
раздумья.
Экран был темен, черен. Из каменной глубины, служившей спусковой
кабиной выхода не было - ни для кого. Может быть, именно это
притупляло бдительность охраны. Но автоматика?! Но системы слежения?!
- Ты играешь со смертью! - прохрипело вдруг громко, надрывно,
старческим голосом. Только потом на экране вспыхнуло дряблое лицо с
ясными глазами.
- Мы всю жизнь с кем-то играем, - ответил за Ивана Кеша Мочила. -
Сейчас козыри наши. Прощай, пень трухлявый!
Он влез в трубу, ужом протиснулся вперед. Иван последовал за
первопроходцем. Несколько секунд они лежали молча. Затем Кеша
выкрикнул нечто неопределенное, сжался, выпрямился - и сиганул во
мрак. Иван прыгнул за ним - головой вниз, собрался в комок, извернулся
... Прежде, чем он коснулся ногами скользкой, сырой почвы, ощутил как
обвил руку холодный металлический шнур - молниеносной гибкой змеей.
Это было невозможно, но шнур-поисковик не оставил своего нового
владельца.
- Ива-ан! - замогильным шепотом просипел откуда-то издалека Кеша.
- Ива-а-н, ты фонарика не прихватил?!
Отвечать было нечего, все, кроме содержимого Гугова мешка, прочей
нужной мелочи, рассованной по карманамклапанам и нательным поясам,
осталось в скафандрах. Слава Богу, сами успели уйти!
Мрак был кромешный. Нечего было даже надеяться, что глаза смогут
привыкнуть к такому. Это был мрак не просто подземный, это был мрак,
рожденный многокилометровыми толщами свинцовой жижи и гиргенита. Шаг
влево или вправо - и прощай жизнь, полетит тело ледяным камнем в
шахту. Но это было не самым страшным. Любые толщи сейчас лучше обжитых
ходов-переходов, лучше туннелей, оснащенных видеокамерами.
Иван поднял руку, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. И ощутил, как
конец шнура выпрямился, застыл. А еще через миг прямо перед ним
высветилось изможденное, морщинистое лицо аранайского ветерана - слезы
текли из воспаленных глаз, на лбу красовалась багровая ссадина.
- Не слепи! - попросил Кеша. И отвернулся. Он даже не понял, что
это не фонарь, не десантный прожектор.
Хороший шнурочек! С таким не пропадешь, спасибо запасливому Гугу!
Иван отвел источник света от Кешиного лица, посветил вниз, в провал,
потом по сторонам - ничего радующего душу и вызывающего надежду он не
увидел.
* * *
- Не беспокойтесь, меня не интересуют ваши прелести, - сказал
Крежень, - я вовсе не собираюсь покушаться на них. Вы мне можете
довериться.
Лива ухмыльнулась, пожала плечами.
- Я больше доверяю тому, - тоненько пропела она, - кого мои
прелести не оставляют равнодушным. Куда вы меня ведете?
Крежень махнул в сторону океана - огромного черного зеркала,
усеянного искрящимися отражениями тропических звезд. Штиль! В такую
ночь все замирает и ждет первого дуновения ветерка, чтобы ожить.
- Вы не ответили на мой вопрос!
- В безопасное место, - тихо сказал Крежень, - советую вам забыть
про все волнения и тревоги. Теперь мы будем заботиться о вас и
оберегать вас.
Лива фыркнула. Хорошие дела! Они будут заботиться о ней! Если бы
это были не люди Гуга, она и разговаривать попусту не стала, не то что
... С другой стороны, почему они должны ей с ходу выкладывать всю
правду-матку, раскрываться? Мало ли что может случиться. Лива наконец
решилась.
- Ладно, Крежень, - проговорила она внятно и четко, - мне просто
некому больше доверять на Земле. Но все время помните - Буйный
вернется!
Седой как-то странно посмотрел на мулатку, еще больше скривил свою
кривую губу.
- Не беспокойтесь, мы подготовим хорошую встречу.
Глаза его утратили отсутствующее выражение и хищно сверкнули. Лива
остановилась, ее вновь охватили сомнения. Здесь Что-то не так. Ее
дурят. Ее водят за нос и хотят использовать в какой-то темной игре!
- Не надо нервничать! - прошептал Крежень, приблизив свое лицо к
ее уху. - Через час мы будем в Европе.
Бесшумно и неожиданно из-за бело-проэрачнюй стены ближайшего
домика с ажурной изгородью подкатил приземистый черный антиграв
"Форд-Лаки", неприметная модель позапрошлого сезона. Крыша сдвинулась
назад, освобождая проход.
- Прошу вас, - вежливо произнес Говард Буковски. И заломил мулатке
руку за спиду. - Живо! И без шуток!
* * *
Цай ван Дау не кривил душой, когда говорил о связях Синдиката. Его
не смущало, что Гуг Хлодрик глядел с прищуром, недоверчиво, а Лива с
этим свалившимся им всем на головы русским Иваном вообще воспринимали
его поведанья как небылицы. Он знал многое, чего не знали они, Но он
знал и одну очень простую вещь - свою голову к чужим плечам не
пришьешь. Человек начинает понимать что-то, когда его прижмет, когда
ему необходимо это понять и вобрать в себя, а до того - он глух и нем.
Не мечите бисера перед... не рассказывайте о красотах земных слепому,
и не тщитесь поведать жестами о журчании ручья глухому. Все суета в
этом мире. Суета сует и всяческая суета.
Карлик Цай знал очень многое. Но большего он знать не желал.
Всякое знание добавляло новых страданий. А несчастный Цай настрадался
за десятерых.
И почему сейчас он должен лезть в это лргово чужих. Они там
пригрелись, у них там свой форпост в этой Вселенной, они могущественны
и непобедимы, у них какие-то дела, свои дела с Синдикатом... а он
причем?!
Цай еще надеялся, что его минует чаша сия, когда полз по ниточке,
когда падал в ядро на микролифте. Но хрустальный лед развеял его
сомнения, точнее, прогнал призрачные надежды. Синдикат безжалостен.
Ему плевать, что один всю жизнь сидит в роскошных апартаментах с
девочками и выпивкой, а другого гоняют из огня в полымя, не давая
передышки. Синдикат - это тупая, бездушная машина. Это чудище обло,
огромно, озорно, стозевно и лайяй!
Это монстр XXV-го века! И при всем том никто толком не знает, что
же такое Синдикат. Панический ужас, страх - перед кем? Перед
невидимкой?! Ну их всех к дьяволу!!!
