Он попытался разжать руку. Не вышло. Он словно бы окаменел в той
нелепой позе, что принял в последний миг там, в скафе. Но она не
мешала ему скользить во мраке, не тормозила стремительного и
величавого движения. Хрустальные барьеры. Черный огонь. И
кроваво-красные глазища! Везде. Повсюду! И на Земле, и в Системе, и в
невозможном, безумном Пристанище. Будто он и не выбирался с
потусторонней планеты Навей, будто он в ее цепких лапах-щупальцах.
Иди, и да будь благословен! Боже мой праведный, где ты? почему обрек
на муки и скитания? почему оставил средь хаоса и ужаса? ведь человек
семь, по Образу и Подобию сотворенный ... Сатанинское рычание ударило
в уши эхом: "Ты проклят навеки! Планета Навей никогда не отпустит тебя
... Черное заклятье! Во веки веков!!!" Нет!
Сгинь, нечистая, сгинь!
Скорость нарастала, она становилась непостижимой для этих глубин,
для стокилометровой черной пропасти. Изъеденные временем и орудиями
допотопных, жутких существ стены пещеры сливались в одну, пузырящуюся,
причудливо изгибающуюся трубу. И вела эта труба вниз - в глубины
планеты-каторги, в ее мрачное и таинственное чрево.
Иван с большой натугой, преодолевая гордыню, понял - он пленник.
Жалкий, беспомощный, несчастный пленник, не способный постоять за
себя, лишенный всего, даже возможности убить себя, разможжить голову о
камни, захлебнуться и утонуть, погибнуть под адским прессом свинцовой
жижи ... Эх, из огня да в полымя! Они уже пытались увести его. Кеша не
дал. А теперь и Кешу прихватили.
Зачем им каторжник - старый, седой, больной, с рукамипротезами,
рецидивист-неудачник? А зачем им Иван, десантник-смертник, сам
поставивший себя вне закона? Зачем?! Омерзительнейшие гиргейские
рыбины! Иван вдруг внутренне похолодел от совершенно очевидной,
внезапной мысли: эти твари живут здесь, в немыслимых, всесокрушающих
толщах, но ведь они ничуть не хуже чувствуют себя в земных и бортовых
аквариумах, океанариумах, у самой поверхности ... почему он раньше не
задумывался над этим? почему другие об этом не задумывались?! И
почему... Ему стало совсем плохо, его бросило в жар, затрясло
...почему все влиятельные и богатые особы Земли и Мироздания стали
вдруг содержать не прекраснейших и нежнейших алконов-жароцветов с
Регильды, и не замысловатых синхоргов системы Роя XII ... а нелепых,
страшных, клыкастых и шипастых гиргейских рыбин? Почему?! С точки
зрения земной, человеческой логики это абсолютно необъяснимо. Толик
Ребров кормил гадин сырым мясом. Как-то раз они чуть не сожрали его
самого. В хрустальных толщах их, похоже, вообще никто и ничем не
кормил. А как их перевозили, как доставляли на Землю и в иные миры
Федерации? Иван напряг память. Он никогда не интересовался подобной
ерундой, мозг должен был хранить все, даже случайно проникшее в него
... да, их всегда перевозили не взрослыми особями, а икринками -
черными, полупрозрачными икринками, величиной чуть побольше куриного
яйца, с просвечивающимися серебристыми зародышами внутри. Зародыши
были свернуты спиралью, но они уже оттуда, из родового своего мирка
высверкивали в мир большой злыми кровавыми глазенками. Черные
гиргейские рыбины! Безмозглые гнусные гадины и ... одна из странвейших
загадок Вселенной. Иван внутренне усмехнулся. Время читать отходную,
готовиться к смерти, а он разрешением никому не нужных загадок
занялся, простофиля!
Прав был Дил Бронкс, простота - она хуже воровства. И скорость,
такая скорость, что уже ни стен, ни пещер, ни дыр, ни выступов - лишь
черная нить во чреве, лишь узкий, змеящийся провал в бездну. Нет конца
Дороге! Есть конец лишь путникам, ступившим на Нее.
Он попробовал закрыть глаза. Не получилось. Даже веки не слушались
его. Это не простые рыбы, не безмозглые обитатели гиргейских глубин.
Это разум. Чужой Разум. Это одно из воплощений жуткого и загадочного
Пристанища!
Мозг пронизало ярчайшим светом, будто молния сверкнула под
черепной коробкой, вот-вот должен был последовать гром ... Но вместо
грома в голове тихо прошипело:
"Пристанища, рыбины, каторжники, вода ... это все ваши, земные
игры. Не ломай голову. Радуйся, что уцелел. У тебя был один шанс из
миллиона, но он выпал тебе ...радуйся!"
- Кто вы?! - выкрикнул Иван. И не услышал себя. Голос звучал лишь
в его мозгу.
"Мы - цивилизация, которая владела Вселенной до Большого Взрыва.
Мы - нынешние властелины Вселенной!"
Черная труба превратилась в отвесный бездонный колодец. Полет стал
падением. Иван считал прежде, что он хорошо знает эту дырявую как сыр
планету-каторгу. Теперь он убедился, что не знал главного. Или все это
призраки затравленного сознания?
"Не мучай себя пустыми размышлениями. Тебе ни одна отгадка никогда
не пригодится. Через семь земных суток ты перестанешь быть собой, ты
будешь одним из нас."
- Вас нет! - отпарировал Иван. - После Большого Взрыва ничего не
могло уцелеть от прежней Вселенной!
"А живородящий астероид Ырзорг?"
Иван задумался. Он уже готов был поверить в этот бред. Но у него
не было никаких семи земных суток! Он и так слишком много времени
потерял! Хитросплетения замысловатых узлов не развязать - только
потянешь за кончик, и перед тобой возникают новые десятки и сотни
узлов, узелков, переплетений ... надо рубить! Но как?!
- Где Иннокентий Булыгин? - спросил он.
Вместо ответа сам взор его оторвался вдруг от созерцания черных
глубин колодца и уткнулся в клыкастую гиргейскую гадину, падавшую в
пропасть рядышком. Все верно! Он не такой уж и дурак! Но что все это
означает? Воплощение?! Сколько раз его пытались воплотить там, в
Пристанище. Не вышло. Зато здесь эти ублюдочные твари добрались до
него! Черт бы их побрал!!!
"Не надо нервничать. Не надо искать никаких связей, - вновь
зашипело в голове. - Мы всегда в стороне, мы наблюдатели. Мы знаем про
вас все. Но о нас знают только те, кто избран нами. Люди и нелюди
Вселенной даже не догадываются, что все они сидят на нашей ладони. Они
нас не видят, они копошатся, снуют, грызут друг друга и гадят везде и
повсюду. Они не понимают, что ладонь может сжаться в кулак, что
сильные и незримые пальцы могут раздавить их всех в любую минуту."
- Получается, что наша жизнь бессмысленна? - спросил Иван.
"Да, Наше существование бессмысленно. Но и несуществование ваше
бессмысленно. Только поэтому ладонь не сжимается."
- Я ничего не понял, - признался Иван.
Черная пропасть давила отовсюду. Уже не было ни верха, ни низа. Но
падение продолжалось. Это ж надо было умудриться, вырыть такой
огромный туннель или колодец в изъеденном планетарном шаре! Перед этим
колодцем меркло все содеянное человечеством на Гиргее. Воистину,
невидимая цивилизация работала с огромным размахом.
"Никто ничего не рыл, - прошипело в мозгу, - тебе пора отвыкать от
земных категорий. Мы прокладываем туннели там, где нам надо, и именно
в то время, когда нам надо. За нами ничего нет кроме многомильных толщ
базальта, гиргенита и других пород. Мы почти у ядра Гиргеи. Через
две-три минуты мы будем внутри него. Как видишь, ничто не скрывается
от тебя. Всевластным и всемогущим нет нужды играть в прятки. На
уровнях абсолютного могущества и всесилия нет тайн и секретов. И
потому не морочь себе голову. А спрашивай. Мы ответим."
Иван каким-то неземным чутьем ощущал, что его не дурят, что все
это правда. И все же он хотел бы иметь дело с противником попроще и
поскрытнее. Уж больно гадко было чувствовать себя безвольным рабом,
даже если этому рабу отвечают на все его вопросы, утоляя его
ненасытное рабское любопытство.
Падение прервалось неожиданно. Тело налилось тяжестью. Иван поднял
руку - и она уперлась в незримо-хрустальную преграду. Рука была как
рука, и ноги слушались, и веки, и все прочее. Он вновь обрел
утраченное тело. И это одно уже было неплохо. Прямо перед лицом
мелькнуло нечто черное, расплывчатое, сверкнули из-за хрустальной
толщи кровавые глаза-угли, изогнулись огромные плавники ... уплыла
рыбка! Иван усмехнулся. Повернул голову.
Метрах в четырех, за непрошибаемым хрустальным барьером сидел
Кеша. Поза у него была нелепа и неестественна, Кеша так подвернул под
себя ногу, что та казалась сломанной. Он проверял свои руки-протезы,
подкручивал какие-то винты. Ивана он не видел.
Где-то высоко-высоко над головой была каторга. Оттуда был выход.
"Ты проведешь здесь всего семь суток. Семь земных суток." -
прошипело в мозгу напоследок.
И тут же продолжилось, но уже извне, без шипа, чистым высоким, но
каким-то искусственным голосом:
- За это время ты узнаешь все. Для тебя не останется тайн. А потом
ты войдешь в нас.
- Как это? - спросил Иван. Он не собирался больше ни в кого
входить.
- Ты станешь крохотной частичкой огромного организма нашей
цивилизации. Ты будешь всегда в ней. Ты будешь всегда для нее.
- Вообще-то у меня были другие планы, - тихо заметил Иван.
- Скоро ты поймешь, сколь ничтожны все ваши планы и замыслы.
Надо было заходить с другой стороны. Но Иван спросил в лоб:
- Но почему именно мы оказались избранниками? Разве мало других
людей и нелюдей, как кое-кто недавно выразился?
- Во-первых, мы забираем лишь тех, кто обречен на неминуемую
смерть: попавших в страшные катастрофы, умирающих от старости или
неизлечимых болезней, мы можем вытащить смертника из-под пули, летящей
в его грудь, вырвать из-под обрушивающегося на его шею топора ... мы
берем только абсолютно обреченных.
- Значит, если бы вас не оказалось в пещере, нам с Кешей пришел бы
конец?!
- Да.
- А почему я вам должен верить?
- Можно и не верить.
Иван промолчал. Он смотрел перед собой, в хрустальную толщу.
- Во-вторых, мы берем только прошедших двенадцать барьеров смерти.
Ты их прошел. Ты много раз был на самой грани. Обычно мало кому
удается преодолеть два или три барьера.
- А Кеша?
- Он прошел семнадцать барьеров по нарастающей. Это почти
идеальный маттериал для цивилизации.
Ивана перекорежило. Опять речь шла о материале, человеческом
материале. Где-то он уже слышал об этом, причем не единожды.
- Вы - это черные гиргейские рыбины? - снова спросил он без намека
на такт.
- Представь себе океан, по которому плывет утлая лодочка с
умирающим от жажды и палящего солнца несчастным рыбаком. Ему грезятся
тысячи невероятных вещей, над ним распускаются ослепительными веерами
миражи, сказочные миражи, его окружают сонмы призраков. Он живет в
этом нереальном, несуществующем мире, он верит в него, он ощущает всю
его полноту, этот мир осязаем для него и зрим. И тут из свинцовой
непомерной толщи вод высовывается крохотная змеиная голова на
тончайшей шее. Она реальна, ничего реальнее ее нет, нигде во
Вселенной. Он видит эту змейку, бледную и жалкую, в ярчайшем созвездии
фантомов, и он почти не верит в нее, ее нет, это тень водоросли,
прилипшей к мачте, это ресница в воспаленном глазе, он отмахивается не
от призраков, а от нее, он не хочет видеть ее, он отвык от реальности,
он весь в мире безумия. А реальность такова - тончайшая шейка,
скрываясь в толщах вод, переходит в гибкую, длинную, могучую и
бесконечную шею исполинского дракона, усеянного сверкающей чешуей, и
столь велик этот дракон, уходящий вниз, в незримость, что сама Земля с
океанами на ней - лишь трепещущая жидкая бусинка на верхней чешуйке. И
бусинок таких - мириады. И в каждой - крохотная головка исполинского
дракойа. Одна и повсюду - в триллионах тридлиардов миров. И реальна
