Потом из-под сферы стала уходить вода. Все это совсем не вязалось с
диким видом псевдоразумных оборотней, они просто не могли владеть
подобной техникой. Иван смотрел на Кешу. Кеша на Ивана. Оба ничего не
могли понять. Когда площадка вместе со сферой и двумя землянами стала
погружаться вниз, опускаться прямо в толщу породы, до Ивана дошло -
все, теперь не сбежишь, раньше надо было!
- Труба дело, - подтвердил его сомнения Кеша.
* * *
Огромный негр с крашенными в яркожелтый цвет волосами подошел
медленными, усталыми шагами, оттопырил синюшную губу и процедил:
- На этом пляже нельзя находиться без купальника. Запрещено!
Под головой у Ливочки лежал свернутый в комок комбинезон. Полускаф
она утопила в лагуне. Ее там и выбросило - в пятидесяти метрах от
золотистой песчанной косы.
Сапожки она так и не сняла, и потому выглядела сейчас чрезвычайно
экстравагантно. Единственным, что прикрывало ее смуглую бархатистую
кожу, была цветная наколка на левом бедре - две бабочки, голубенькая и
розовенькая, занимались любовью под сенью неестественно желтого
колокольчика. Лива знала, что на этом пляже атолла Милоа нельзя лежать
голышом, это семейный пляж. Но было бы неизмеримо глупее и пошлее,
если бы она лежала здесь в каторжной серебристой робе.
- Пошел вон, болван, - сказала она ласково и даже игриво.
Негр был тупой, он не понял.
- Здесь тебе не публичный дом! - прорычал он угрожающе. - Если
через полминуты ты не оденешься или не испаришься отсюда, я отволоку
тебя за ноги в участок и собственноручно высеку розгами! - Губа у
блюстителя нравственности тряслась.
Лива перевернулась на живот. Ей не во что было переодеваться, она
ждала сумерек. Она вообще не знала, что теперь делать. Время,
проведенное на гиргейской каторге, сказывалось, ах как быстра человек
отвыкает от свободы! как быстро он забывает волю и становится рабом
навязанного ему образа полужизни-полусмерти! И пусть.
- Ну ты, сука, даешь.
Черная лапища негра-блюстителя вцепилась в роскошную Ливину гриву,
оторвала щеку от нежного и теплого песочка. Это было слишком. Ливочка
выгнулась кошкой, ее пальцы вцепились в черную кисть, брызнула кровь.
Ошарашенный, обезумивший от неожиданности и боли негр плюхнулся на
задницу, ухватил изувеченную руку другой, здоровой, Огромные белые
зубы скрипели, но горло свело судорогой и из него не вырывалось ни
звука. Сухожилия перерезаны напрочь, это было видно по безвольной,
скрюченной кисти, по обмякшим, словно ватным пальцам.
- Какие еще будут вопросы? - поинтересовалась Лива с неуверенной,
смущенной улыбкой. Ей было жаль бестолкового негра, но цедь сам
напросился.
Она демонстративно повела перед собственным носиком указательным
пальцем правой руки, будто проверяя сложную, пилообразную заточку
вставного феррокорундового ноготка - он выдвигался всего на полтора
сантиметра, но этого хватало, лезвие резало не только сухожилия, но и
кость. Ноготок Лива вставила на каторге. Это была метка зоны. С такой
меткой на Земле могли и замести.
- Ну ладно, я пошла!
Она встала, обмотала бедра робой и побрела к белым, полупрозрачным
домикам. У нее не было ни гроша в кармане. Но она твердо знала, что со
своей красотой не пропадет. Ну, а этот болван не посмеет заявить на
нее, не настучит, он уже понял, на кого напоролся.
Вечером того же дня она сидела в баре "Пьяный Попугай" и думала о
Гуге Хлодрике. На ней была беленькая юбчонка и цветастая накидка
сверху - эти две безделицы стоили уйму монет. Но того богатого
парнишечки, что не устоял перед ее лукавыми глазами и малость
разорился на красавицу, рядом не было. Получив необходимое шмотье,
Лива быстрехонько отвадила сердцееда. И совесть ее не мучила. Ее
мучило другое. Выбрался ли милый друг? Или его уж и в живых нету?!
Скотская каторга! Она готова была вернуться хоть сейчас, только бы в
одной руке был плазмомет, а в другой что-нибудь посущественней. Ей
хотелось крушить все подряд ... Но надо было ждать. Ее найдут, ее
разыщут. А если их всех поубивали? Кто ее тогда разыщет?! И сколько
тогда ждать - до старости, до гроба?! Как в дешевом сентиментальном,
романе! Нет, Гуг жив! Он найдет ее, сдохнет, но найдет! Она знала, что
ее Буйный на пару с этим русским что-то замышляют, причем замышляют по
большому счету. А таких парней, если дни чего-то вдолбили себе в
голову и прут к своей цели, остановить ой как трудно! Сама злодейка
Судьба таким помогает. Лива все знала, она понимала кое-что в жизни.
Но ей хотелось напиться сейчас до безумия. Напиться и устроить пьяный
скандал в этом кабаке, драку. Она еле сдерживала себя ... и все же не
сдержала - рука сама нервно дернулась, и хрустальный бокал с кровавым
и пьянящим соком хохоа полетел на изумрудный с прожилками пол.
- Это к счастью, - тихо и вкрадчиво произнес кто-то из-за спины.
- Не ваше дело! - грубо отрезала Лива, даже не обернуршись. И
крикнула в пустоту: - Эй, официант!
Кучерявый малый прибежал через пять секунд. Но тот же голос
опередил мулатку.
- Убери этот мусор, малыш. И принеси нам с дамой штофчик хорошей
русской водки, черной икорочки и два кофе по-аргедонски, с кипящим
льдом.
- Слушаюсь, сэр! - малый был вымуштрован на славу.
И не возможно было разобрать, человек это или андроид.
- Прошу вас!
Тяжелая мужская рука, покрытая шрамами, но холеная и ухоженная,
вытянулась к подплывающему черному столику. Только после этого Лива
подняла глаза. Раздражение почти прошло, и ее разбирало любопытство -
откуда еще взялся этот наглец, да и кто он, собственно, такой. Ее
взгляд уперся в полноватое мужское лицо со странными, будто
отсутствующими глазами. Длинный шрам почти не уродовал этого лица, он
лишь кривил нижнюю губу, выгибал ее капризно-надменной волною. Человек
был совершенно сед, но возраст имел неопределенный - ему могло быть и
сорок, и девяносто, и сто двадцать.
- Присядем?
Лива покорно опустилась на черное мягкое креслице, даже улыбнулась
какой-то еле уловимой снисходительной улыбкой. Она уже догадалась -
это не очередной искатель любовных приключений, это нечто более
серьезное.
- Меня зовут Говард Буковски, - представился незнакомец.
Он хотел сказать еще что-то, но ему помешали - входной створ бара
уплыл вверх, и на фоне звездного ночного неба выросли три массивные
фигуры.
- Вон она! - завопила истерически средняя. - Хватайте эту гадину!
Это она порезала меня, она-а!!!
Искалеченный негр визжал словно боров.
Двое полицейских в коротких зеленых шортах и облегающих
пуленепробиваемых сетках держали навскидку по шестиствольному боевому
пулемету. Было видно, что все трое сильно нервничают, скорее всего, на
атолле давненько не происходило ничего интересного и они просто
отвыкли от работы.
- Попа-а-алась! - вожделенно застонал негр. И первым шагнул
вперед.
Но полисмены небрежно отпихнули его назад и вразвалку пошли к
столику. Лица их были тупы и решительны.
Лива поняла, тут ноготок не поможет. Тут надо на обаяние брать.
Выставила свою точеную ножку в сапожке - таком странном и
подозрительном в этом жарком раю, подвела поблескивающим в полумраке
плечиком и раздвинула губы в ослепительнейшей улыбке.
Ни тупости, ни решительности на лицах полисменов не убавилось. Они
были готовы исполнить свой долг. На седого они даже не смотрели, его
для них не существовало.
- Встать? - рыкнул тот, что подошел первым. - Тебе придется пройти
с нами, детка. И без шуток!
Лива не шелохнулась.
Зато встал человек со шрамом, представившийся Говардом Буковски.
Он мягко и вкрадчиво улыбнулся, ни на кого не глядя, и молча протянул
ближайшему копу черную пластиночку, невесть откуда появившуюся у него
в руке.
Полицейский мотнул головой.
- Отвали, папаша! - процедил другой.
Седой де отвалил. Улыбка сошла с его губ.
- Исполняйте обязанности, сержант, - проговорил очень тихо, но
жестко. Теперь он смотрел прямо в глаза полицейскому.
Тот вяло, будто нехотя, взял пластиночку, пихнул ее в щель
анализатора-декодера на бронзовой пряжке, что украшала его грубый
форменный ремень, поддерживающий столь же форменные зеленые шорты.
Серьга в левом ухе у него слабенько мигнула зеленым светлячком, глаза
расширились, остекленели. Тупость и решительность мгновенно исчезли с
лиц у обоих стражей порядка и они превратились в совсем обычных,
немного смущенных молодых парней с пухлыми губами и простодушными, еще
не выцветшими серыми глазенками.
- Виноват, сэр, - пробубнил ближний. И совсем уж растерянно
поинтересовался: - Мы ... можем идти?
Седой кивнул, добросклоино, по-отечески.
- И крикуна прихватите, - посоветовал он.
Все это время с широченного лица желтоволосого негра не сходило
идиотское выражение рекламного боя, выигравшего в лотерею миллион.
Лишь после того, как оба полицейских повернулись к нему, негр выдавил
гнусаво, побабьи:
- Это чего же?! Это куда же вы?!
Ему ничего разъяснять не стали. Один малый ухватил его за плечо,
дернул, развернул рожей к выходу. А другой пнул под зад - вроде бы и
не сильно, но как-то ловко и умело, негр вылетел под звездное небо,
рухнул в песок, и только после этого заверещал резанной свиньей.
Опустившийся створ оградил обитателей бара от омерзительных звуков.
- Спасибо. Вы меня спасли, - сказала Лива. И отхлебнула из
крохотной рюмочки. Водка обожгла язык, до горла не дошла - от волнения
во рту все пересохло. Она глотнула еще раз.
- Икорочкой, икорочкой, - услужливо подсказал седой.
Но Лива предпочла запить кипящим аргедонским льдом. В шестислойном
кофеййом фужере черный, непроницаемый кофе слоями чередовался с
пузырящимся льдом, это было адское сочетание горячего и холодного,
бодрящего и усыпляющего. До каторги Лива пробовала эту смесь лишь один
раз, в притоне Сары Черной. Ей тогда адское пойло очень понравилось.
Сейчас она почти не ощутила вкуса.
- Мне вас что, теперь весь свой век благодарить? - спросила она
совершенно бестактно. - То, что вы, Говард Буковски, большой авторитет
среди ваших фараонов, еще ничего не значит для меня. Я привыкла
вращаться в иных сферах...
- Меня зовут Крежень, - оборвал ее лепет седой. - Вам ни о чем не
говорит это?
Лива вздрогнула. Она слышала эту кличку. Точно, Гуг говорил
что-то. Но что именно? Неужели это он прислал седого? Он спасся?! Он
на Земле?! Это фантастика, сказка!!! Слезинка выскочила из ее глаза.
Лива чуть не выронила причудливый фужер из зангезейского стекла.
- Ты пришел от Буйного?! - молящим шепотом выдавила она.
- Да! - коротко ответил Крежень.
* * *
Своды над головой сомкнулись, и Иван убедился - они снова в
ловушке. Он опять опоздал! Надо было воспользоваться превращателем
раньше, в ходах-переходах! Сейчас они были бы неотличимы от прочих
оборотней, затерялись бы среди них, а там ... там - наверх! вон с
проклятущей, чертовой Гиргеи! Вон!!!
- Ни хрена не поделаешь, - изрек Иннокентий Булыгин, будто бы
читал Ивановы мысли. - С Гиргеи возврата нету!
- Не психуй, - сорвался Иван, - не на зоне! Не перед кем пену
пускать!
Кеша только головой покачал.
- Меня на Аранайе двенадцать лет в лагерях держали. Семь раз я
сбегал, Гуг, - начал он свою горькую повесть, - семь раз меня ловили.
А на восьмой я ушел от этих сучар, понял?! А мы с тобой еще и пару раз
по-настоящему когти рвать не пытались, мы пока в бирюльки играемся,
Гуг. Мне-то все ничего, да надоедать начинает. Ты еще не видал, Гуг,
