не такой толстой да прочной, как обычно, в нормальном состоянии ее. А ведь
Иван знал, кожу хомозавра не всегда брала пуля из спаренного пулемета -
ведь поначалу, когда земляне не знали, что это разумные существа, они на
них охотились, думая, что защищают лагеря и станции. Потом раскаивались
долго... Эти, судя по всему, и не собирались помышлять о самой даже
возможности раскаяния. Скорее всего, местным жителям этого и объяснить
нельзя было.
Сосали с громким причмокиванием, с ненасытной алчностью, будто их не
поили весь предыдущий год - год Всеобщих Лобызаний и Братской Любви. С
аппетитом сосали!
Иван отвернулся. Он не мог смотреть на это. Но он не мог и помочь
ничем! Хомозавр был обречен, как были обречены и пернатые горе-бойцы, как,
надо думать, обречен и стоящий тут вот, на ступеньке, Иван, он понимал это
- не просто так поставили.
- Ар-ра-а-а-ахх!!!
Когда Иван обернулся, на арене лежала груда морщинистой съежившейся
кожи - хомозавра высосали полностью: и с тем, что в него накачивали, и со
всеми потрохами, будь они жидкие или не очень. Ивана передернуло. Он
отказывался верить происходящему. Но это была явь!
- А теперь, друзья, нам можно немного расслабиться, посидеть и
поглазеть на бой вот этого жалкого и гнусного изменника, обрядившегося в
кожу почтенного хархаанянина, со специально припасенным для нашего
торжественного случая, вывезенным с далекой Сардурии и единственным в
Системе исполинским ядовитым паукомонстром-ургом. - Голос сделал паузу,
давая возможность слушателям и зрителям оценить происходящее, и язвительно
добавил: - Разумеется, этот ничтожный не продержится дольше двух секунд,
друзья, ха-ха...
- Ха-а!!! Ха-а!!! Ха-а!!! - заорал, заскрежетал весь огромный
амфитеатр, будто сказано было что-то настолько смешное, что и не
удержаться!
- Да, ург расправится с ним мгновенно! Но это будет лишь первая его
жертва. Там, за спиной у изменника, в клетях, поджидают своей очереди еще
сто восемьдесят семь героев, желающих сразиться с паукомонстром, ха-ха...
- Ха-а! Ха-а! Ха-а!!!
Иван все уже понял. Понял он, что обречен, что на этот раз ему
деваться некуда - тут полы да стены твердые, не прошибешь! Но он не понял,
почему его все время называли изменциком, с какой это стати, кому он
изменил, чему?! Впрочем, какая разницавсе одно умирать!
Низенькие борты начал разъезжаться, круг арены увеличивался на
глазах-теперь в его поперечнике было не меньше трехсот метров. Надо же! -
подумалось Ивану. - Это что ж готовится?! Чего они еще удумали! Места, что
ли, мало для паукомонстра?! Но он увидал, что готовится и нечто иное - над
барьерчиком поднимается еле уловимая прозрачная завеса. Видно, маловато
показалось устроителям зрелища обычного защитного поля, решили усилить его
гравизащитой! Кого же они ему подсунут? И могут ли быть равны силы в такой
схватке?! По спине у Ивана пробежала волна дрожи. А перед глазами
появилось вдруг, будто выплыв из мерцающего марева, женское лицо. Он не
сразу понял, в чем дело. Это лицо было очень странным, в нем
проглядывались черты русоволосой Ланы, но одновременно оно было и лицом
его погибшей во мраке Пространства жены. Почему они слились, образовали
нечто общее, невероятное, но прекрасное?! Иван не смог бы ответить на
такой вопрос. Да и не время было в подобные игры играть. Нет, не время!
Они сейчас могут, лишь расслабить его. А ему надо быть сильным, твердым...
Иван с неожиданным каким-то остервенением ударил рукоятью меча по
железному щиту - звон, многократно усиленный эхом, прокатился под сводами
амфитеатра.
- Ар-ра-а-ахх!!! - отозвались трибуны.
И тут же из-под арены выползла наверх большущая на вид стальная
клетка. Была она в ширину, высоту, глубину метров по десять, не меньше.
Сквозь толстые прутья проглядывало нечто непонятное, многолапое, зеленое.
Иван, почувствовал, что зажим у горла ослаб, спустился на ступеньку.
Замер. Его положение давало преимущества, он был на три десятка метров
выше паукомонстра-урга. Но зрители явно желали, чтобы он спускался вниз,
на арену, - недовольный гул заполнил амфитеатр. В Ивана начали тыкать
пальцами, кричать ему что-то непристойное. Самые эмоциональные, из тех,
кто сидел поближе, пытались даже оплевать Ивана. Но он стоял достаточно
далеко от них. И не обращал на хулителей внимания. Если кто-то из них
такой храбрый и сильный, пусть сам лезет на арену к клетке! У Ивана даже
промелькнула мысль - может, и не стоит участвовать в этом гнусном
представлении? Может, бросить меч и щит, сесть на ступеньки и ждать своей
участи?! Как тогда, в джунглях?! Но угр ведь не звероноиды, ему все одно в
каком ты настроении, для него ты всегда вкусный! И потом, сколько уже
можно опускать руки, отдаваться во власть судьбы?! Перед Иваном опять
мелькнуло лицо Светы - Ланы. Он он опять усилием воли отогнал видение. И
еще громче ударил рукоятью в щит.
Передняя стенка клетки ушла вверх. Чудовище очень осторожно, а может,
просто лениво выползло наружу. Клеть тут же исчезла в невидимом нижнем
проеме. Иван спустился еще на две ступеньки. Остановился.
Он видывал монстров и пострашнее. Но этот был уж больно гадок. Не
хотелось бы Ивану даже из простейших эстетических соображений оказаться в
брюхе эдакой гадины. Паук был шестиногим. Но как Иван ни пытался, он не
смог определить, сколько было суставов на каждой ноге, казалось, что
только из них и состояли эти голые бревнообразные коленчатые ноги,
заканчивающиеся мохнатыми лапамиприсосками. Брюхом паукомонстр напоминал
невероятно разъевшуюся гигантскую личинку жука. Один ее конец волочился по
земле и заканчивался скорпиньим жалом, имевшим размеры с хобот
слонаафриканца. Другой конец состоял из одной огромнейшей пасти и
рассыпанных вокруг нее в беспорядке глаз. Сколько таковых было Иван не
брался считать, неменьше сотни. Это были невыразительные поблескивающие
глазки насекомого. Зато очень выразительной была сама пасть. Когда ург ее
раскрыл в полузевке-полувздохе, Иван увидал, туда можно запросто въехать
на бронеходе, не задев даже ни одного зуба. А зубов-то было - и не счесть,
и не помыслить! Вся пасть внутри была усеяна прямехонькими, словно ряда
пик, острейшими зубами. "По бокам от пасти торчали две клешни насовсем
коротких толстеньких основаниях. А чуть выше рос целый пучок зеленых
волдыристых и покрытых пушком усов-антенн. И все это великолепие выдержано
в зеленых тонах - от блеклого, поганочного, до изумрудно-сияющего, будто
люминесцентного... все, кроме самого грязно-белого брюшка, усеянного
опять-таки зелененькими бородавками и язвами. Нет, Ивану не светило стать
закуской в предстоящем обеде на сто восемьдесят семь блюд, обеде,
приготовленном местными радушными хозяевами для этой мерзкой твари. Но он
все же спустится еще на ступеньку.
И тут произошло странное. Не обращая внимания на Ивана, паукомонстр
вдруг выпрямил свои многоколенные лапы-его брюхо поднялось сразу на
двенадцатиметровую высоту, пасть резко раскрылась и... Иван даже не успел
понять, что произошло - мелькнуло, блеснуло что-то - и из среднего ряда,
из одной, наиболее плотной набитой ложи, вдруг вылетел негуманоид. Вылетел
так, словно его выбросило из катапульты. И тут же очутился в пасти. Пасть
захлопнулась. В брюхе что-то дернулось, замерло. И почти тут же из края
пасти свесился почти до самой земли длинный и тонкий, похожий на витой
канат язык с раздвоенным концом.
- Ар-ра-а-ахх!!! - бесновался зал. Зрители были в полнейшем восторге.
И судя по всему, их вовсе не опечалила судьба собрата, наоборот, они почти
визжали, колотили в ладоши, стучали ногами - сюрприз, преподнесенный
ургом, доставил им немалую радость.
Иван-то сразу заметил, что защитный барьер, поднялся выше. Но он
понял, это делалось не столько для защиты зрителей, сколько для того,
чтобы паукомонстр не отвлекался, чтобы он помнил - с кем воевать, кого
жрать, а на кого и внимания не обращать. И в самом деле, еще трижды ург
вскакивал на распрямляющихся лапах, метал свой язык-аркан в зрительный
зал. Но лишь отшибал его об невидимую преграду. С третьего раза он понял,
что к чему. И медленно, с ленцой развернулся пастью к Ивану.
Тот снова оглушительно ударил рукоятью в щит. И побежал вниз.
Помирать, так с музыкой!
- Ар-ра-а-ах!!! - сразу обрадовался амфитеатр. - Ар-ра-а-а-а-аххх!!!
А монстропаук наоборот припал к земле, притих, лишь пошевелил
усами-антеннами, да почесывал задней мохнатой присоской шевелящееся брюхо.
Ничто не предвещало опасности, в ближайший миг. И потому Иван еле
увернулся от языка-аркана, мотнувшегося в его сторону неуловимой молнией.
Спасла врожденная реакция и навыки, приобретенные, еще в Школетам вообще
через каждую сотню метров и в классах, и в коридорах, и на полях и-учебных
макетах, повсюду таились бесконечные и меняющиеся день изо дня
"пугала"-только успевай уворачиваться! Что ни говори, а закваску он
приобрел, дай Бог!
Но в этот раз чуть не сплоховал! Даже расшиб колено, падая со всего
маху на каменную ступень. Неожиданное нападение взъярило Ивана.
- Ах ты погань гнусная! - заорал он, не помня себя от бешенства.
Зрители тут же откликнулись восторженным воем, визгами. И Иван ощутил
прилив сил от этой поддержки, от сочувствия этих жестоких и не слишком-то
чистоплотных болельщиков. Не было времени разбираться в существе
происходящего, надо было наступать - только в этом могло быть спасение,
если оно вообще могло быть!
Его неожиданно дернуло, облапило... и он взлетел над
ареной-высоко-высоко. И тут же неудержимо повлекло вниз. В самый последний
момент Иван успел включить внутренний механизм убыстрения всех процессов,
в том числе и реакции, и подвижности. Их обучали и такому. Правда,
одновременно в мозг закладывали команду-барьер, и сам обученный не мог в
любой обстановке перескочить в ускоренный ритм жизни, лишь крайняя
опасность снимала психобарьер. Сейчас как раз был именно такой случай.
Иван знал, что за каждую секунду, проведенную в ускоренном режиме, он
расплатится в дальнейшем месяцем жизни. Да только не время было считаться,
надо было выжить! Он рубанул мечом, когда его уже почти поднесло к пасти,
его даже обдало жуткой волной зловония... Но успел! И рухнул на мягкое,
напоминающее слой опилок, покрытие арены. Тут же сдернул с себя конец
языка-аркана, обвивавший его талию. Конец этот был совсем коротким, метра
в три с половиной. Иван не стал его разглядывать. Он бросился вниз, под
это мерзкое брюхо, собираясь распороть его. Не тут-то было! Ударом
коленчатой ноги его подбросило в воздух на уровень седьмого или восьмого
ряда. В лицо ткнулся обрубок языка, залил глаза липкой коричневой дрянью,
но Иван не дал языку свиться в петлю, теперь он был неуловимо быстр! Он
снова рубанул-язык укоротился еще на метр.
Упал он неудачно, слегка-подвернул четырехпалую лапу. Но ничего,
терпеть можно было. Теперь Ивану казалось, что все происходит будто в
старинном замедленном кино. Зрители двигались еле-еле, как в растворе
масла, движения их были плавными и грациозными, гул тянулся единым
"а-а-а-а-а", без переходов, без промежутков. Иван сразу понял - убыстрение
было по меньшей мере тройным, и этого должно было хватить!
Язык снова метнулся к нему. Но не сверхбыстрой молнией как прежде, а
всего лишь плетью в умелой руке. Иван упал набок, перевернулся несколько
раз, подкатился почти под брюхо. Но его опять подбросило ввысь. Рядом с
