И оба вздохнули горестно и тяжело, оглядели припухшие кулаки,
поглядели в глаза друг другу сочувственно.
- Ну ладно, допивай, и пора браться за дело! - наконец прервал
молчание Гмых.
- Дело превыше всего! - торжественно как-то провозгласил Хмаг.
Иван открыл глаза и оглядел себя. Ему стало жутко настолько, что он
тут же зажмурился. Охлопав себя руками, убедился, что пояс на месте, и
запихал в него яйцо. Застегнул молнию. И только тогда вновь открыл глаза.
Он чувствовал себя прежним Иваном, не было никаких Изменений, никаких
новых и странных ощущений за исключением, возможно, необычайного прилива
сил, свежести. А глаза говорили о другом: плотное и необыкновенно крепкое
тело было скрыто под комбинезоном без длинных рукавов и штанин, точна
таким, какие носили негуманоиды-харханяне, чешуйчатые руки, ноги
оставались открытыми - Иван смотрел на эту темную, с зеленым отблеском
чешую на собственных руках, и ему было не по себе. Ноги заканчивались
морщинистой голой стопой, имевшей четыре толстых, с большими черными
когтями, пальца. Все это было непривычно. Но Иван чувствовал каким-то
непонятным чутьем, что этой ного-лапой можно действовать как рукой, а то и
получше. Он поднес к глазам руку - восемь длинных гибких, но вместе с тем
сильных и костистых пальцев были послушны его воле, он их сжал, разжал,
потом пошевелил каждым в отдельности и всеми вместе. Он не видел своего
лица, но он уже знал, что оно точно такое же как у Гмыха или Хмага -
трехглазое, брыластое, завешенное сверху пластинами... В новой шкуре было
непривычно, больше того, страшновато. Но в ней можно было жить!
- Чего это? - поинтересовался Хмаг, поворачивая голову к
Ивану-оборотню. - Чего?! Ах, слизняк, шутковать надумал!
- Не забалует, - проворчал Гмых. И тоже обернулся. Нижняя челюсть у
него сразу отвисла, обнажив ряд пластин.
Иван потрогал языком шарик - переговорника на небе - тот был на месте
и, судя по всему, работал. Тянуть резину не следовало. Надо было
опробовать себя в новом теле. Философствовать и докапываться до причин
всех событий можно будет потом, на покое.
Иван вскочил на ноги. И не рассчитав силы, взлетел на полтора метра
над травой. Вот это да, подумалось ему, вот это тело, в таком можно жить!
Никогда в жизни, даже в самые лучшие дни и годы, даже под воздействием
самых сильных стимуляторов, Иван не ощущал себя столь могучим,
переполненным силой. И он не стал зря тратить времени.
- Ну что, гниды?! - взревел он громогласно;
Гмых с Хмагом выпучили глазища, привстали.
- Где слизень? - спросил один.
- И ты кто такой? - поинтересовался другой:
Иван не ответил. Первым ударом он опрокинул обратно наземь Гмыха,
вторым подбросил вверх Хмага. Но не дал тому далеко улететь, подхватил
его, вцепился в ногу у самой стопы, перехватил чуть выше другой рукой - и
со всего маху обрушил тяжелое и плотное тело на лежащего Гмыха. Тот только
крякнул.
- Ну что, - спросил Иван, - как вам нравится ваш ученик? Что
примолкли?!
- Я чего-то не пойму, что происходит, - прохрипел снизу Гмых, - это
что, из второго яруса, что ли? Или инспекция?!
Хмаг ни о чем не спрашивал. Он лежал с закрытыми глазами и
помалкивал.
- Считай, что инспекция, - ответил Иван. Вцепился когтистой ногой в
ворот комбинезона, рванули содрал серое одеяние с лежащего, только ткань
затрещала. - Вот проинспектирую вас и к другим отправлюсь.
- А где документ? - вопросил строго голый чешуйчатый Гмых. - Почему
не по правилам?!
- Щас! Будет тебе и документ и правила!
Иван ухватил Гмыха за лодыжки, вскинул его над собой и обрушил
испробованным приемом на Хмага. Удар был знатный, аж в ушах затрещало! А
Хмаг тут же приоткрыл глаза и завопил. Он даже не пытался защищаться.
Ивану пришлось согнуться в три погибели и навесить сверху по разику
каждому, для острастки. Хмаг сразу смолк. А Гмых прошипел подозрительно:
- Нет, ты не из инспекции, ты все врешь!
И почти без усилий встал, пригнулся, выставил вперед руки, пошел на
Ивана. Тут же вскочил на ноги и опомнившийся Хмаг. Он похоже как и его
напарник не особо пострадал в маленькой потасовке.
- Щас мы узнаем, откуда ты, - злобно заверил Гмых.
- Это изгой! - сказал Хмаг. - Его надо брать!
- Вот и возьмем!
Иван понял, что рисковать больше не стоит. С такими парнями надо быть
поосторожнее, каким бы сильным и смелым ты себя не ощущал. Нет, пора! С
ними можно будет и в следующий раз потолковать.
- На землю! - заорал он тоном, не терпящим возражений, властным и
грубым.
Напарники остановились, переглянулись.
- А ну, мразь!
- Чего ты шумишь-то? Давай разберемся, побеседуем, - примиренчески
предложил Гмых. - Куда нам торопиться-то?
- Оставь! - оборвал его Хмаг. - Это не наш, точно! Я его телепатом не
слышу, понимаешь, совсем нету!
- Ах, вот оно что-о! - протянул Гмых. - Вон оно ка-ак! Он нас дурить
собрался?! Ну уж нет, будем брать. Давай!
Иван опередил их на миг. Он стрелой бросился к столбу, прыгнул,
обхватил его, полез. Что-то твердое и звонкое клацнуло под ним. Что-то
сорвалось и шмякнулось. Но он ничего уже не видел и не слышал. Он
пробивался сквозь решетку, хлам. Он был на чердаке, на спасительном
чердаке.
На отдых ушло не больше трех минут. После этого Иван решил заняться
собою основательно. Он ощупал голову - каждый квадратный миллиметр, каждый
бугорочек, каждую впадинку. Да, голова была типическая, негуманоидская. Но
стоило оторвать от нее руки, и Иван ощущал ее своей собственной прежней
головой, человечьей, двуглазой, обтянутой мягкой и упругой кожей, а не
пластинами, наростами, щетинистой шерстью. Все было очень странно. Но Иван
не забыл мысленно поблагодарить Гуга Игунфельда Хлодрика Буйного, верного
друга, так пригодившегося своим необыкновенным подарком. Гуг ворочал ныне
гидромолотом на подводных шахтах... Ну да ничего, Иван поклялся вызволить
его оттуда! Дай только Бог самому выбраться!
Он прощупывал и осматривал свои новые руки, ноги, пытался понять - из
чего эта чешуя, из чего пластины. Хитин ли это, или роговые поверхности, а
может, просто уплотненная кожа? Но так и не сумел разобраться. Больше
всего поверхностные ткани напоминали хитин. Но нужен был анализатор, а
анализатора у Ивана не было. У него вообще сейчас ничего почти не было.
- И все же вы, молодой человек, спешите, - прозвучал вдруг голос
юного и неспившегося Хука Образины, - вы совершаете ошибку за ошибкой. Ну
разве так можно?!
Иван завертел головой. Но ничего и никого не увидал.
- Не ищите! Я не буду вас смущать чужими обличиями. Вы ведь помните
меня?
- Еще бы! - отозвался Иван.
Голос звучал от табурета. Но на том никто не сидел.
- Так вот, Иван, если бы вы не своевольничали, не вели бы себя
неподобающим образом, вас еще бы, как они выразились, раунда три-четыре
поиспользовали бы в качестве тренировочной груши, а потом бы отправили
восвояси... предварительно, конечно, лишив памяти, ясно?! А вы все
напортили!
Иван пропустил мимо ушей суть сказанного. Его зацепило другое.
- Мне непонятно вот что, - сказал он недовольно, - иная Вселенная,
ладно! Иные законы, ладно! Но почему эти наши "раунды", "гонги", "груши" и
прочие вещи, которых у вас не должно быть, что все это означает?!
Незнакомец громко и протяжно вздохнул.
- Конечно, у нас ничего этого нет, Иван, но в разговоре с вами мы
употребляем ваши понятия, это же так просто, вы же имеете переговорник,
знаете принцип работы... ну что вам скажет наше слово "рйяхй", а? Как его
передаст переговорник?
- Ясно, не надо разжевывать! - Ивана захлестнула волна раздражения.
- Как хотите.
- Я хочу лишь одного-убраться отсюда как можно быстрее! - сорвался
Иван. Но тут же вспомнил про Лану, осекся.
- Вот видите! - проговорил незнакомец извиняющимся тоном, будто он
был виноват во всех Ивановых бедах. - Вы уже связаны с этим миром
кое-какими ниточками, вам не так-то просто будет их сразу перерезать.
- Это моя забота, - грубо ответил Иван. - И вообще, кто вы такой?!
Чего вы привязались ко мне? Если помогать вдруг надумали в честь этого
вашего года всеобщих лобызаний, так помогайте, только без нравоучений и
глупых советов! А нет, так проваливайте туда, откуда появились!
Небольно-то нуждаемся в помощничках, понятно?!
Невидимый Хук Образина вздохнул тяжко и проскрипел своим обычным
запьянцовским голосом:
- А все, ж таки дурак ты, Ванюша! Ну, как знаешь!
Иван в сердцах пнул ногой табурет-тот подлетел к потолку, даже
застрял на миг в тенетах густейшей паутины, но рухнул вниз, увлекая за
собой немалую ее часть. Ударил Иван машинально, совсем позабыв, что он не
в башмаках теперь, а босиком. Но боли не почувствовал - кожа на стопах и
когтистых пальцах была толстая, грубая, непрошибаемая.
Он осмотрел кармашки своего новенького непривычного комбинезона,
имевшего коротенькие рукава и штанины. Ничего в них не было. Иван хотел
было переложить в нагрудный карман из пояса, обтягивавшего его талию под
комбинезоном, главное сокровище - яйцо-превращатель. Но потом раздумал -
хоть и дольше доставать при необходимости, да зато целее будет, надежнее.
Он немного походил по чердаку, попрыгал на одном месте, потом присел
несколько раз, отжался от пола, встал на руки, подпрыгнул на них,
перевернувшись в воздухе дважды, потом проделал тройное сальто,
отттолкнувшись ногами-новое тело было послушным, сильным, гибким. Для
пробы Иван ухватился за ножку табурета, сжал ее в полсилы - ножка
хрустнула и разлетелась, словно была сделана из сверхпористого пенопласта.
Иван нагнулся и ткнул пальцем в сиденье-крепкую трехдюймовую плаху - и
прошиб мореное дерево насквозь, не оцарапав при этом ни ногтя, ни пальца.
Нет, ему положительно нравилось в этом новом необычайно приспособленном к
тяготам жизни теле. Но предаваться восторгам он не собирался. Так же как
не собирался и оплакивать свое прежнее изуродованное и истерзанйое тело.
- Эх, была, не была! - буркнул он себе под нос. И без разбега прыгнул
вниз головой в кучу хлама,
Хархан-А - Ярус-Чистилище - Харх-А-ан.
Перпендикулярные уровни. Год 123-ий,
месяц ядовитых трав
Смуглянка была неистощима.
- А когда я прочухалась и зенки свои распялила, мать моя! Не
поверите! - наматывала она своим низким грудным голосом на невидимый обод
бесконечную цепь своего рассказа. - Это ж сверзиться можно в два счета,
какие страсти! В коридорчике по колено кровавой жижи, а в ней ползают
ободранные, бултыхаются, рты разевают, зенки пялят, хрипят, стонут,
ногтями по обшивке скрежещут... А эти, трехглазые, снова-щелк замочком!
чик-сверху донизу! шварк - прямо в месиво! Ну прямо как неживые какие, вот
ведь сволота! А я снова с копыт-брык! И в отключку! Так-то вот, бабоньки,
это вам не то, что здеся изюм жевать!
Рассказ был утомительным. Но Иван обрадовался ему, обрадовался,
услыхав низкий голос еще издалека. Все, порядок, значит он приземлился на
этот раз там, где и надо! Черт бы побрал эту дурацкую планетенку! На, да
ничего, ничего...
Он не стал долго прислушиваться, приглядываться. Евнух-вертухай сидел
все в той же гнусной позе все на том же шаре, оплетенном не поймешь чем,
сидел да поскрипывал, пошевеливал длиннющими пальцами.
Иван выпрыгнул из зарослей внезапно. Не обращая внимания на визги
перепугавшихся женщин, он подскочил к шару, мигом вскарабкался наверх и,
ухвативши охранника за руку, сдернул его вниз - да так, что тот всем своим
