тряслось и все изможденное тело.
- Хук, чертова образина, ты когда сюда прилетел? - спросил Иван и сам
поразился бестолковости своего вопроса.
Хук смотрел на него и помалкивал.
- Ничего не понимаю! - разнервничался Иван. - Может, это я никуда не
улетал?! Может, это я в сумасшедшем доме сижу, и все мне мерещится?!
Идиотизм, натуральный идиотизм! Он в сердцах ударил себя кулаком по
колену.
- И не поймешь, Ванюша, - пропитым, хриплым голосом ответил Хук. - Не
поймешь никогда и ни за что, потому как, Ванюша, ты - самый настоящий
дурачок! Дурачина и простофиля! Тебе еще многомного надо узнавать, чтобы
понабраться хоть толики ума-разума, ясно? Ничего тебе не мерещится. И ни в
каком дурдоме ты не сидишь, Ванюша! Все происходит на самом деле, в
реальности. Ты, Ваня, на Хархане-А! В Системе! А если быть точным, в ее
малой частичке. Вот так-то, Ваня!
Хук Образина выдал всю эту длиннющую речь на одном дыхании. И от него
совсем не разило перегаром. Это было странным.
- А как ты тут оказался? - спросил Иван недоверчиво.
- Тебе все расскажи!
- А все-таки?
- Ваня, не будь занудой, не приставай! - почти без хрипа протянул
Хук.
- А ну. Образина, достань-ка свою походную фляжку! Давай хлебнем по
глоточку! - язвительно произнес Иван, почти утвердившись в своей догадке.
- По чутку - для бодрости духа и компанейской беседушки, а?!
Хук не достал фляжки, только похлопал себя по карманам. Виновато
развел руками. Видно, не предусмотрел. И это опять-таки было не похоже на
него.
- Ты не Хук! - сказал вдруг Иван грубо, с вызовом. И уставился в
глаза сидевшему напротив.
Тот засмущался, крякнул, принялся надсадно кашлять, прикрываясь
ладошкой и не переставая трястись. Из глаз покатили слезы, нос стал,
казалось, еще больше, ноги нервно заелозили под табуретом.
- Да, вы правы, я не Хук Образина, - сознался сидящий на табурете. -
Простите меня за мой маскарад, в нем нет злого умысла.
- Да что вы говорите, - со злой иронией сказал Иван, - нет злого
умысла?! Вы что же, ко мне с братской любовью и всеобщими лобызаниями
пожаловали в честь этого... как он там у вас, в честь месяца цветения
камней?! И под чужой личиной?!
Незнакомец-вылитый Хук Образина, замялся, уткнул набрякшее лицо в
ладони, потом принялся вдруг скрести ногтями лысую морщинистую голову,
откинулся назад, подтянул ноги под себя, скрестил их - ему, видно, было
так удобнее. И разом обмяк, расслабился, словно решившись на что-то
важное.
- Видите ли, - произнес он очень тихо и без малейшего сипа, - это
совершенно не имеет никакого значения, как я выгляжу, в чьем облике...
Ведь я бы мог явиться вам в любом виде, понимаете? И мне показалось, что
наиболее благоприятным и терпимым для вас будет облик одного из ваших
знакомых, во всяком случае, это не отвернет вас от собеседника. Ну вот я и
выбрал из вашей памяти этот образ, его манеры, его лексикон... чего-то не
учел, поймите, это не так просто, как кажется. А вы сразу грубить! Так
нехорошо, молодой человек.
- Я вас сюда не звал, - раздраженно буркнул Иван. И пояснил
пространнее: - Если вы и явились сюда, так не мешало бы представиться, это
во-первых, не читать морали, тому, кто в ваших проповедях не нуждается,
это во-вторых, и главное, в-третьих, вы могли бы явиться сюда и в
собственном обличий, у меня достаточно крепкие нервы, раз уж вы знаете мое
имя, моих друзей, копаетесь в моей памяти, значит, вы должны представлять,
с кем имеете дело!
Лже-Хук надул щеки, выдохнул залпом. Глаза его неожиданно
прояснились, перестали быть желтушечными и тоскливыми..
- Я согласен с вами по части двух первых пунктов. И еще раз приношу
вам свои извинения! - сказал он чисто и внятно, таким голосом, какой был у
Образины в молодости, во время учебы в Школе, когда все его звали не
Образиной, а Красавчиком. - Что же касается третьего, то я не мог явиться
вам в своем собственном обличий. У меня его нет.
- Как нет? - удивился Иван.
- Ну вот нету, и все! - ответил незнакомец. - Вам это сразу трудно
будет понять, Иван, Это на первый взгляд только кажется, что наши миры
устроены одинаково - звезды, вроде бы, как звезды, небо как небо, земля
как земля... Это все совсем не так, здесь другой мир, Иван. И его надо
понять. Тут свои законы, о которых в вашей Вселенной и не слыхивали... Ну,
ладно, я сразу как-то размахнулся. Так вот, Иван, у меня нет своего
обличья. А если точнее, это у вас нет таких органов восприятия, чтобы
узреть и ощутить мое обличие, понимаете?
Иван и до того сидел голым перед этим незнакомцем, в одних трусах да
при поясе, но он не чувствовал своей наготы, он вообще не страдал
комплексами. А тут вдруг ни с того, ни с сего почувствовал себя голым,
будто его в зоопарке напоказ выставили.
- Вы хотите сказать, что я хуже вас? Что я, как уже говорил кое-кто,
червь и слизняк, комар, низшая раса? - выпалил он, кляня себя за
собственные же слова, вырвавшиеся поневоле, в раздражении. Лже-Хук ответил
спокойно и мудро:
- Нет, вы не хуже и не лучше, вы иной, и все ваши - иные. Тут нет
степеней сравнения, как нет и самой сравнимости... вот скажите, что, на
ваш взгляд, лучше - слон или муравей? То-то, молчите!
Иван снова вспылил:
- И все же я не могу вас видеть, а вы меня можете - и не только
снаружи, но и изнутри, так?
- Так, все так, - согласился Лже-Хук, - но я не все в вас вижу,
понимаете? Есть вещи, для меня закрытые... да и для всех обитателей нашего
мира. И когда вы это сами прочувствуете, ваша немощь пропадет.
- Мудрено слишком, - ответил Иван, не вдумываясь в слова незнакомца.
- Так вы, Иван, как я изволил выражаться по неосторожности, дурак...
Иван поглядел на Лже-Хука выразительно. И вот снова замялся,
затеребил багровый нос, заелозил на табурете. Но все же продолжил.
- Нет, ради всего для вас святого, не обижайтесь, я ведь не хотел вас
обидеть и оскорбить, ни в коем случае. Ведь вы, Иван, являетесь, по моему
разумению, форменным дурачиной и простофилей, не потому, что глупы и
безнадежны, а потому лишь что не пытаетесь вникнуть в сущность вещей и в
их суть! Вы перескакиваете с одного на другое, не утруждая даже себя
возможностью чуточку осмыслить первое...
Понимаете?
- Нет, - признался Иван.
Лже-Хук покачал головой, состроил гримасу.
- Ну зачем вас понесло на Предварительный ярус, скажите?
- Куда?
- Туда, откуда вас вышвырнули с полчаса назад силой!
Иван поморщился, привстал. Подошел ближе к незнакомцу, остановился в
шаге.
- А можно я вас потрогаю рукой? - спросил он вежливо.
- Можно, - ответил Лже-Хук.
Иван постоял, будто не решаясь на такой смелый поступок, но потом
вытянул правую руку - она прошла сквозь Хука Образину как сквозь воздух.
Тогда Иван нагнулся и потрогал табурет. Тот был вполне осязаем.
- Понятненько, - проговорил он, хотя ему было ровным счетом ничего не
понятно.
- Ответьте на мой вопрос-зачем вы прыгнули в дыру, зачем?!
- А может, ты подосланный от этих? - Иван махнул рукой в
неопределенную сторону. - Может, выведываешь?
- Эти все и так знают, не надо их мешать сюда. Отвечайте! Ну! Я же
ведь хочу вам помочь разобраться в этом мире.
- Прыгнул, и все тут! - заявил Иван. - Откуда мне знать, где у вас
какие ярусы! Мне надо было в сад, на траву!
Лже-Хук ухмыльнулся, почесал переносицу. Но сказал без ехидства,
серьезно:
- Так и надо было прыгать, как положено, понимаете?
- Ни черта я не понимаю. И не пойму никогда! Я прыгнул так, как можно
прыгнуть вниз - вот и все!
Незнакомец помолчал и выразительно поглядел на Ивана ясными
незамутненными глазами. И была в тех глазах добрая усталость.
- Иван, здесь все другое, постарайтесь понять это - и вам будет
легче.
- А что это вы так заботитесь обо мне? - спросил Иван. - Что за
интерес такой? Что вы вообще хотите от меня?!
Глаза прикрылись. Голос прозвучал глухо.
- Вы это потом поймете. Потом, когда вам удастся выбраться отсюда...
Иван насторожился - речь вроде бы заходила о деле.
- ...но только в том случае, если вам удастся вообще выбраться,
понимаете?! Это не так-то просто.
- Меня уже пугали.
- Я вас не пугаю. Я вам говорю то, что есть! - голос снова стал
чистым, прозрачным, будто голос сильного и звучного музыкального
инструмента. - Так вот, Иван, это у вас можно выйти из какой-то комнаты
через какую-то дверь и не заботиться, как потом попасть обратно, зная, что
в любом случае, если откроешь дверь, так и в комнату попадешь. Здесь не
так. Здесь надо знать, как открыть дверь - иначе не попадешь в комнату, а
коли и попадешь, так совсем в другую, понимаете? Здесь свои законы, Иван!
Здесь иная Вселенная! Она живет по этим законам, также как ваша Вселенная
живет по вашим законам. Их невозможно изменить, их нельзя переделать, но
ими можно научиться пользоваться. И тогда вы выберетесь отсюда. Но не
раньше! Впрочем, впрочем может быть, разумеется, и удачное совпадение
событий, все может быть... Но к делу - вспомните, как вы прыгали в первый
раз?
- Я просто-напросто провалился - с ходу, с лету, вниз головой... -
ответил Иван.
- Вот видите - вниз головой. А в последний?
- Я немного повисел, потом...
- Потом вас зашвырнули обратно, Иван. Вы не так вошли в ту же самую
дверь, понимаете? Но это еще не все - ведь и дверь открывать можно
по-разному, и входить в нее по всякому, и...
Иван не дослушал незнакомца. Он ему мало доверял. Да и выслушивать
подобное можно было лишь с большой долей скептицизма. И все же... Он
решился. Высота не столь страшная, все должно быть в порядке. А уж назад
он вскарабкается по бетонному столбу в доли секунды!
- Одну минуту! - сказал Иван вполне вежливо.
И прыгнул в кучу хлама вниз головой, выставив вперед руки, словно он
прыгал в воду с вышки или крутого берега.
Сразу стало темно - хоть выколи глаза. Иван плюхнулся в высокую
густую траву. В воздухе он успел перевернуться - и упал сначала на ноги,
потом на бок и на спину. Не соврал незнакомец! Ивана аж затрясло от
радости-теперь ему все нипочем! Он вскочил, подбежал к тому месту, где
должен был стоять бетонный столб. Но столба не было.
Никакого заборчика на месте не оказалось. Прямо посреди сада под
гирляндой тускленьких разноцветных лампочек стоял огромный шар, оплетенный
толстой сеткой. На его вершине сфинксом сидел евнух-вертухай, В этом
нереальном свете он выглядел изваянием. Глаза были полуприкрыты
морщинистыми дряблыми веками. Иван не мог определить, видит ли охранник
его или нет. Сам он стоял совершенно открыто, не прячась за
стволами-благо, темень скрывала все.
- ...и вот тогда они меня хвать! - продолжала свой бесконечный
рассказ смуглянка, голос ее был усталым, полусонным. - Ну все, думаю,
пришел мой конец... - она изощренно и витиевато выругалась. - А я ив
отруб, бац, и нету! Прихожу в себя, а перед мною рожа - страшней войны! И
как начали открывать кабинки! как начали всех вывертывать да вытряхивать
из шкур собственных, тут я снова в отключку!
- Да заткнись уже! - вяло вставила блондинка.
- Пускай травит, - подала голос русоволосая.
Они сидели подле шара. И похоже не собирались спать. Вертухай
временами приподнимал веки и начинал скрежетать. Но внимания на него не
обращали.
Ивану захотелось подбежать, схватить русоволосую за руку, утешить,
