вопль: - Бейте сразу! Немедленно! Поздно будет!
Вертухаи, настигаемые убийцами, не глядели по сторонам. Другие, а их
оставалось не менее восьми, глазели на Кешу в ужасе. Но они были настолько
парализованы страхом, что не понимали ни слова.
И тут Кеша увидел странную вещь, он даже потерял голос и сразу перестал
кричать. Все десять вылупившихся из спор человечков, а они уже были ростом
с двенадцатилетних мальчишек, походили на него как отражения в зеркале.
- Ну, падлы... - просипел он. - Ну падлы!
Большего выдавить из себя он не мог. Кеша был сражен наповал, он сразу
все вспомнил: и пляски дикарей-оборотней, и гул гонга, и вихлявую тварь, и
крутобедрую красавицу, и себя, млеющего от страсти. Что же они с ним
сделали?! Воистину падлы!!!
- Это первая пробная партия, - успокоил его Хар, - остальные не будут
похожи на тебя, совсем не будут. Они будут все разные, их никто никогда и
нигде не сумеет отличить, распознать в них троггов, понимаешь?
- Понимаешь, - ответил Кеша. - Королева дала мне слово!
- А разве она его нарушила? - спросил Загида. - Этих хватит только на эту
зону, а других здесь нет.
- Здесь не-ет! - передразнил Кеша. - Вы меня чего, за полного дебила
держите?!
Хар вылупил на него свои рыбьи глаза.
- Королева Фриада сказала! - процедил он недружелюбно.
Обидчивые, гады, пронеслось в голове у Кеши, ну и ладно. Он видел, что
его двойники уже подросли и набросились на вертухаев. Но первым делом трое
из них, действуя очень слаженно, нагнали сначала одного андроида, ухватили
его за руки, отбросили немного и с такой силой ударили о стену, что из
бедолаги выпали внутренности. То же самое они проделали и с другим. Кеша
отвел глаза.
Он опомнился только тогда, когда осталось всего двое вертухаев.
- Оставьте! - завопил он, вновь обретая голос. - Оставьте хоть одного,
мне надо вытрясти из них кое-что!
Снизу лезли каторжники. Их было человек двадцать пять, не всем был под
силу подъем - но эти, самые шустрые, одолели его.
- Назад! - закричал им Кеша. - Назад!!!
Он знал заранее, что сейчас произойдет. Трогги начнут убивать несчастных.
Вот этого Кеша ни за что не мог допустить. Он вскинул свои плазмометы.
- Я сожгу их, - сказал он тихо, но твердо.
- Жги! - согласился Хар.
- Жги, это пробная партия! - согласился Загида.
- И вам их не жаль, это же ваши... - Кеша не мог найти слов.
- Наши, - Хар не стал отпираться и чего-то придумывать, он говорил прямо,
- но у нас их будет много, сколько надо.
Кеша озверел, ему была непонятна такая логика. Он глядел на троггов,
которые добивали последнего вертухая, не обращая ни малейшего внимания на
его мольбы о пощаде, и думал о будущем человечества. Невеселым ему виделось
это будущее.
- Нет, я не буду их жечь, - сказал он вдруг. - Я просто отойду в сторону.
Первые три каторжника проскочили мимо него, даже не взглянув. У каждого в
руке было по гидрокайлу. Четвертый бежал с молоторубильником, страшенной
штуковиной, не приспособленной для выяснения отношений.
- Ребята! Стой! - завопил вдруг последний. - Это же Мочила! Он сбежал!
- Точняк, Мочила! - поддакнул другой и остановился.
Они глядели на Кешиных двойников и ничего не могли понять - слишком много
"мочил" было перед ними.
- Кеша, кореш! - закричал цередний каторжник. И отбросил кайло. Он был
явно обрадован, на лице застыла сумасшедшая улыбка, глаза горели. Это был
Слим Носорог, его нетрудно было узнать по шишке над бровями, там застряла
пуля, и он не давал ее удалять, называл талисманом-хранителем.
Один из троггов медленно подошел к Слиму.
- Кеша! Хрен моржовый! Объявился! А-аа...
Выкрик застрял в глотке у Слима Носорога, а из пробитой спины фонтанчиком
ударила кровь. Он медленно повалился в ноги троггу.
За спинами у первых троих каторжников столпилось уже человек двенадцать,
остальные подбирались, подползали. Все молчали. Это было страшное молчание.
Некоторые с опаской косились на оборотней. Но те стояли смирно и никого не
трогали, они, похоже, и не дышали.
Первым не выдержал Чур Заводила. Кеша его тоже приметил, такого бугая,
громилу трудно не приметить. Он неожиданно завизжал, как ихтиогадр с Иргиза
- пронзительным, нечеловеческим визгом, и бросился вперед. Шипастый
молоторубильник превратил в кровавую кашу сразу двух троггов. Но остальные
в миг разорвали Чура и кинулись вперед, на каторжников.
Кеша закрыл глаза. Он знал, что теперь будет: смертники с подводных
рудников Гиргеи - это не трусливые и подлые вертухаи, они бегать и спасать
свои шкуры не будут. Он опоздал. Надо было стрелять раньше. Теперь в такой
гуще он перебьет больше своих.
- Пошли! - сказал он оборотням. - Я не хочу смотреть на это.
- Куда? - поинтересовался Хар.
- К управляющему.
Они пересекли четырехсотметровый зал, выжгли двенадцать люков один за
другим, четыре створа удалось откатить. Капсула управляющего оказалась
пустой.
- Сбежал, сука! - огорчился Кеша.
Но оборотень Хар уже тащил из-за пластиконового занавеса маленького
лысенького человечка с черными глазами и обвисшей губой. Человечек
помалкивал и тяжело сопел. Это был не управляющий, а один из его замов.
Кеша вырвал зама из лап оборотня, повалил на пол, наступил подошвой на
лицо, нажал. Давил, пока не выступила кровь. Потом снял ногу и сказал тихо,
с железом в голосе:
- Пытать не буду, тварь, убью сразу, понял?
- Понял, - моментально ответил человечек. - Что от меня надо?
- Почему зону не бросили?! Что здесь?!
Человечек, судя по всему, был дошлым, он не стал строить из себя ничего
не понимающего дурачка. Он знал: искренность - это его хоть малюсенький, но
все же шансик.
- Еще семь лет назад всю каторгу продали Восьмому Небу. Это теперь
частная собственность! - выпалил он.
Кеша обомлел.
- Как это? - вырвалось у него. - Ведь все исправительяо-наказательные
учреждения по всем законам Федерации и Сообщества находятся в
исключительном ведении государственных структур. Не лепи горбатого, тварь!
Человечек задрожал, забился в корчах. Но сквозь всхлипы и рыдания
доносился его голосок:
- Это правда-а! Каторга выкуплена... так давно делают, просто об этом не
пишут, не говорят. Восьмое Небо держит приговоренных своими рабами-и-и...
Мы не виноваты, неет! Нас, всю администрацию и охрану, продали вместе с
каторгой, вместе с зонами и заключенными, вместе с рудниками-и-и... Мы не
виноваты!
- А как же правосудие? - в наивном остервенении выдавил из себя Кеша.
- На Гиргее правосудие - это Восьмое Небо! - замычал человечек,
потерявший надежду. - Они хозяева тут!
Кеша отвернулся от бьющегося в истерике. Как жаль, что надо улетать с
Гиргеи! Улетать теперь, когда он узнал, откуда растут ноги, когда он начал
кое-что понимать. Но если он промедлит, капсулу обнаружат, им всем тогда
труба.
- Живи, тварь, - проговорил он тихо.
И пошел к выходу.
Оба оборотня последовали за ним. Но Загида не дошел до люка. Огромное
гидрокайло, пущенное могучей рукой каторжника, просвистело над Кешей и
вонзилось в голову оборотню. Он сразу упал бездыханным.
На пороге стоял желтый и мокрый от пота Голован матерый убийца,
работавший и на Синдикат, и на Зеленое Братство. Он щерился своим беззубым
ртом, потирал ладони, плотоядно поглядывая на Хара.
- Ты всегда был болваном! - процедил Кеша.
И сжег убийцу на месте- плазмомет чуть фыркнул, ствол его опустился.
- Пошли, - махнул он Хару.
Они возвращались, перешагивая через трупы землян и троггов. Землян в
переходах и на полу зала лежало значительно больше. Но ни одного живого
трогга не было видно.
В боковых креслах центрального зала сидело человек пятнадцать измученных,
избитых, растерзанных каторжников. Они напряженно глядели на проходящих
мимо, но не вставали. Они были измождены.
Кеша шел впереди, он боялся заглядывать в глаза каторжникам. Он знал -
они обречены. Восьмое Небо никогда и ничего не прощает. Их даже не убьют.
Их бросят на такую работу, что они сдохнут за считанные дни, сдохнут в
адских мучениях и будут в последние часы завидовать распятым.
Он все знал. Но забрать их с собой он не мог.
Стеноход спихнули вниз - там его курочили те, кто не сумел взобраться на
верхние ярусы. Спускались на внутренней лебедке скафа. Кеша держал оборотня
Хара за костяной пояс. Хар дрожал. Оборотни вообще почему-то все время
дрожали.
Когда они спустились, Кеша спросил:
- Королева не изменит своего слова?
- Почему она должна его менять? - не понял Хар.
- Загиду убили.
- Нет. Не изменит. А Загиду на самом деле убили. Мы не можем ему ничем
помочь. Поздно.
- Ну и ладно, - как-то повеселел Кеша. Он даже улыбнулся. - Не так уж
непобедимы ваши трогги из спор. Как ты думаешь, приятель?
Хар промолчал, и Кеша так и не узнал, о чем он думает. К трапу они
подошли окруженные молчаливой толпой. Бот висел там, где его и оставили.
Внизу, прямо под ними и чуть поодаль, валялись обломки двух патрульных
бронелетов. Бот расправился с ними самостоятельно.
- Молодец, - машинально похвалил его Кеша. - Так и держать.
Он не глядел на обреченных. Но один, Мотя Глушитель, вор из
Сан-Франциско, скрывавшийся на Трафогоре восемь лет, крикнул жалобно:
- Кеш, забери меня с собой! Ну чего тебе стоит!
Он узнал Булыгина даже в скафе. Позор! Кеша налился кровью. Он никогда не
забудет каторги! Никогда не забудет родной зоны и этого жалобного голоска!
Он тащит с собой проклятого оборотня, но не может взять ни одного из
корешей. Проклятье!
Он молча шагнул на трап.
- Забери! Забери меня из этого ада-а-а!!! - неслось в спину.
Вон с Гиргеи! Вон! И нечего себя винить. Ему просто повезло. Он такой же,
как и все они. Но ему повезло. А может, повезло им! Хватит пускать слезу,
хватить ныть. Вон отсюда!
Он устроился в кресле. Оглянулся на Хара. И выкрикнул:
- Полный вперед! Курс - к капсуле! Давай, жми, друг!
Он отключил прозрачность, чтобы не видеть, как убегают врассыпную
каторжники - снаружи сейчас жарко, бот будет раскаляться добела, а потом
пойдет вверх. Пойдет на предельной скорости, прожигая перемычку за
перемычкой, превращая в кипящий пар свинцовую океанскую жижу.
Прощай, проклятая каторга! Прощай, последнее пристанище смертников!
Прощай, подлая гадина Гиргея!!!
* * *
Гуг бил безжалостно и сильно. Это был не человек, а какой-то мамонт. Его
пудовые кулачищи не опускались. Иван уже устал уклоняться, нырять, уходить
от ударов. Он умел их держать не хуже самого заправского профессионального
боксера. Но сколько же можно - нос разбит, бровь в крови, ребра трещат,
голова, того и гляди, расколется как грецкий орех. Нет, всему должна быть
мера. Он ушел от прямого, присел и неожиданно резко саданул Гута головой в
живот.
Тот качнулся, упал на свой огромный зад. Но тут же вскочил и ожившим
паровым молотом набросился на Ивана.
- Я тебя прибью, сукин сын! - хрипел он. - За каждого прибью! Потом
подниму за шкирку и еще раз прибью! Получай!
Дил все пытался их разнять, но ему тоже досталось крепко - Гуг засветил
прямо под глаз, к распухшему, разбитому Таёкой носу прибавился еще огромный
синячище, вздувшийся прямо на виду у всех.
- Он же спас тебя! - вопил Дил. - Болван, ты же сам поминал его добрым
словом, Гуг, опомнись!
- Пьяный был, - отнекивался Гуг, - вот и поминал. А сейчас убью!
Он размахнулся для последнего, всесокрушающего, смертного удара. И замер.
Между ним и Иваном, опустившим руки, выросла будто из-под земли хрупкая и
крохотная Таёка. Вид у нее был грозен и свиреп.
Этого Гуг не выдержал. Он закрыл лицо своими громадными ладонями и в
голос зарыдал, повалился на сено. Он ослаб, выдохся внезапно, будто
проколотый воздушный шарик.
- Их есть балшой крэзи! - отчетливо произнес в наступившей тишине Серж
Синицки, опустил наконец свои руки-грабли и ушел, топая по коридору, словно
бегемот.
Иван вытер со лба кровь тыльной стороной ладони подошел к Таёке,
поцеловал ее в висок.
- Спасибо, малышка! - прошептал он ей на ухо. - Ты меня спасла.
