глаз, клыкастой гадины. Но она не всплывала.
- Мир сложен, Иван, - сказал Первозург, - и нам не надо отталкивать друг
друга. Вспомните, ведь у вас остались кое-какие дела в Пристанище, верно?
Ивана всего перевернуло. Это же надо так зацепить за живое! Он почти
забыл... нет, просто заставлял себя не вспоминать. Алена! Аленушка! И его
сын в ней! Они в биоячейке, закодированной, загэворенной, запрятанной ото
всех в треклятом сатанинском Пристанище! Ведь они ждут его. Только он
сможет пробудить и ее, и своего неродившегося еще сына. Какая тяжесть в
груди! Подлец! Негодяй! Он занимается всем, чем угодно, но он совсем ничего
не сделал для их спасения... Почему ничего? Он собирает своих верных
друзей! И он их соберет! Он вернется за ними... Проклятый троеженец!
Язычник! Варвар! Это же дико, необъяснимо! И он еще считает себя
христианином, он вспоминает про заповеди, он в тщеславии и гордыне смеет
думать о поддержке Свыше. Негодяй! В Осевом его ждет страдающая, изнывающая
в мире призраков Света! В Пристанище, в хрустальном гробу Аленка! В Системе
- Лана, светловолосая, непокорившаяся Лана! Он не может разорвать себя
натрое, не может! Он погибнет в этом раздвоении, растроении. Прав
Первозург, прав. Они повязаны одной веревочкой. Кем бы он ни был, что бы он
ни сотворил, какие бы грехи ни висели тяжким камнем на нем, он не бросит ни
одну из них! Время, только время - он снова проникнет в Систему, он
проберется в Пристанище, на колдовскую планету Навей, он войдет в Осевое
измерение! А пока спокойно, спокойно, спокойно- нельзя беспредельно рвать
свое сердце, оно еще пригодится для дел, нельзя его разрывать в борьбе с
самим собою.
- Да, нам надо держаться друг за друга, - твердо сказал Иван.
Первозург сунул руку в карман черноте балахона.
- Вот возвратите, - сказал он, протягивая черный кругляш с ремешком.- Он
настроен, отлажен, можете не волноваться. Одежда в отсеке. - Первозург
подошел к стене, остановился - и боковина уехала вниз, открывая ряд полок.
- Возьмите. Мешок - в месте возврата.
- Я там был?
- Да. Я думаю, вам еще раз надо побывать в Венеции.
Но никто не должен вас видеть.
- А что будет здесь? Ведь они хватятся меня! - засомневался Иван.
- Плаха уже работает, - мягко ответил Сихан.
Иван обернулся. Распятие вращалось вокруг вертикальной оси, бесшумно, с
огромной скоростью. Но даже в этом вращении было видно - кто-то большой и
сильный лежит на нем.
- Кто это?
- Вы! - коротко отрезал Сихан.
- Я не понимаю таких шуток, - обиделся Иван, облачаясь в свой комбинезон.
- Это не шутка. Я еще не разучился делать кое-какие штучки. Я клонировал
вас, понимаете. На плахе сейчас лежит ваш клон, ваш двойник. Он станет
зверо-человеком.
- Как-то странно, - признался Иван, - ведь мой клон - это тоже я?!
- Кем-то надо было пожертвовать. Ведь вас не убыло?
- Нет, - согласился Иван. - И они не заметят подмены?
- Они и проверять не станут. Для них вы пройденный этап, не будьте о себе
слишком высокого мнения, это просто глупо, Иван. Вам пора!
- Ну что ж, прощайте, - сказал Иван, пристегивая возвратник.
- До свидания, - ответил Сихан.
Перед тем, как нажать на возвратник, Иван поднял глаза на Первозурга,
вздохнул.
- Еще один вопрос.
- Пожалуйста.
- Где сейчас карлик Цай ван Дау?
Сихан улыбнулся криво.
- Он работает на правителей мира.
- Значит, старик не обманул меня? - спросил Иван будто у самого себя.
- Не обманул. Раньше Цай боялся только серых стражей Синдиката, теперь он
будет трепетать и перед спецслужбами этих выродков.
- Каждому свое, - мрачно изрек Иван.
- Каждому свое, - согласился с ним Первозург.
* * *
Когда королеву Фриаду, эту старую ведьму унесли на ее носилках во мрак,
ритуальные пляски, дикий вой и стенания оборотней вокруг висящей жертвы
возобновились. Таков обычай, смиренно думал Кеша и терпел. Ему еще повезло,
просветили перед закланием, уважили. Но он начинал дуреть от всей этой
свистопляски, от нее в глазах появлялись прыгающие чертики и разноцветные
круги. Кеша боролся с наваждениями и грезами, все пытался осмыслить
сказанное ведьмой. Если это правда - землянам пришел конец. Вообще
получалась какая-то несуразица - ну прямо всеисполчились на Землю! Не может
такого быть.
Жили вроде бы нормально, никто никого не трогал. А тут, ежели поверить
всем этим россказням, услышанным за последние две-три недели, прямо жуть
какая-то: негуманоиды готовят вторжение, вот-вот начнут действовать
посланцы преисподней при полной поддержке сатанинских сект Черного Блага,
крупные банды типа Синдиката, которые и бандами уже нельзя назвать, скорее,
целыми государствами в государствах, державами в державах, громят Федерацию
изнутри... и вдобавок оборотни, тайная война гиргейских псевдоразумных
оборотней с человечеством. Бред! Такого не может быть никогда, чтобы сразу
все, чтобы сразу все!
Кеша кое-что знал из земной истории, и его обучали четырнадцать лет в
гимназиях шести ступеней, и ему втравливали в мозг методом гипнозакладки
знания тысячелетий. И потому он знал, бывает, знал умственно, "головой".
Но сердцем, душой не мог согласиться. Только шакалы набрасываются
исподтишка, стаей, на ослабевшую добычу.
Шакалы? Почему только они... А Батыево нашествие на Русь? Враг не
приходит один: стоит кому-нибудь вцепиться зубами в один бок великана, тут
же находятся такие, что вгрызаются с другой стороны. Кто только не бросился
тогда на истекающую кровью Русь - и литва поганая, и немцы, подлые
псы-рыцари, лжехристиане, благословленные на грабеж и разбой наместником
дьявола на земле, сатанинским папой, и ляхи, и татарье всех мастей, и
иудеи, и хазары, и даже италийские наемники. Именно так и бывает, коли
приходит беда- отворяй ворота, только ленивый не придет на тебя с мечом.
Так было и позже, в Смутные времена, когда почти те же шакалы набросились
на Россию со всех сторон, выгрызли даже ее сердце. Так было и восемьсот
двенадцатом, и в восемнадцатом, и в сорок первом, и в годы тихой, ползучей
"третьей мировой войны" восьмидесятых-девяностых годов ХХ-го века. Так было
всегдавражья сила не ходила в одиночку. То ли добыча каждому в отдельности
была не по зубам, то ли духа не хватало встать один на один, лицом к лицу.
Значит, и теперь так! Только так и бывает! Горе горькое по свету шлялося и
на нас невзначай набрело. Нет, совсем не случайно набрело. Значит, ослабло
человечество - шакалы, они всегда на ослабевших кидаются. Не будет
спокойной старости, не будет тюльпанов и своей халупы. А будет вечная война
похлеще аранайской. Та длилась тридцать лет. А сколько будет идти эта?
Как противно и нудно выли оборотни! Кеша впадал в транс, он уже не
понимал, где находится, чего с ним выделывают, и вообще - жив он или не
жив, может, давнымдавно отбросил копыта, и вот мается на подступах к местам
наказания, к адским сковородам?! Он различал лишь одного, особо
прозрачного, вихлявого и глазастого оборотня, который извивался перед ним.
Ну что же это за тварюга такая, смотреть тошно! Все мельтешит, все
расплывается, круги, черти, вой, пятна какие-то. И у оборотня на голове
почему-то длинные белокурые волосы, прямо целый ворох длинных, чуть
золотистых волос. И ноги у него длинные бабьи... только вот плавники торчат
в разные стороны, и прилипалы... нет, уже не торчат, это руки, ручки -
тоненькие, гибкие, с холеными, точеными пальчиками. И никаких чешуй,
никаких панцырей... вот наваждение, а вместо них осиная талия,
тоненькая-тоненькая над широкими, полными бедрами, и груди, большие,
колышащиеся в такт танцу. Много повидал Кеша красоток на своем нелегком
веку, но эдаких еще не видывал, эдаких и не бывает на свете, не может быть!
Во как крутится, во как бедрами вертит, извивается, приседает, прогибается
кошечкой. Напасть! Кеша готов был выпрыгуть из собственой шкуры и
накинуться на красавицу-танцовщицу. Не было никаких оборотней, не было
пещеры. Была лишь возбуждающая глуховатая музыка, был полумрак, и была она
- разжигающая плоть, лишающая-ума, искусительница! Кеша почти ничего не
помнил.
Нет, он не помнил совсем ничего, у него начисто отшибло память. И он ли
это вообще был, седой, измученный войнами и каторгами неудачник?! Нет! Он
был молод, силен, он хотел прыгать, скакать, плясать вокруг этой белокурой
бесовки. А еще он хотел... Его будто кипятком обожгло. Да, он страстно,
безумно желал ее, прямо тут, прямо сейчас, сию минуту!
И когда это желание созрело до невыносимости, до острой боли, путы спали,
будто их и не было. Кеша почувствовал, что он свободен, что ничто не
удерживает его. И он диким зверем набросился на нее - подхватил, смял,
вдавил в себя. Она была обжигающе приятна: упругие груди и бедра, нежная
шелковистая кожа, горячие сладкие губы. Кеша безумствовал. Он упивался этой
дикой страстью, он погру-' жался в нее, растворялся в ней. Он был на
вершине. Такого восторга, такого счастья, такой остроты бытия он не
испытывал никогда. Его выворачивало, ломало, корежило от острейшего,
нечеловеческого наслаждения. В ярчайший миг сладострастного изнеможения он
оторвался от красавицы обессиленный и умиротворенный. Упал на землю с
закрытыми глазами, испытывая мучительное блаженство.
Но уже через секунду вой снова прорвался в его уши, прогнал миражи. Дикая
пляска оборотней продолжалась, она стала еще более варварской, необузданой
и свирепой.
Кеша открыл глаза. Прямо под ним лежал омерзительный, вихлявый,
прозрачный оборотень с длинными тонкими плавниками. Он еле дышал, сипел,
пускал пену, Кеша сразу все понял. И застонал.
- Теперь ты можешь называть меня, моя королева! - томно прозвучало в
ушах.
Вихлявого оборотня подхватили бережно. И унесли.
Вакханалия продолжалась недолго. Оборотни по одному исчезали во мраке,
гул гонга стихал, пока не пропал совсем.
Вонючие факелы шипели и сорили искрами, они угасали. В пещере темнело.
Кеша подполз к ближайшей стене обессиленным, полуубитым. Свернулся
калачиком. И уснул.
Ему снился прежний сон. Точнее, продолжение этого сна. И был он более
явственным, чем сама явь.
* * *
Сихай не обманул Ивана. В маленькой сырой каморке лежал Гугов мешок. Он
был завязан шифроиглой, той самой, знакомой. У Сихана имелся выход сюда,
значит, он наладил связи, значит, он не терял времени даром. Но он мог бы
дать и кое-что посущественнее, например, хорошее, мощное оружие. Но не дал.
Он спас Ивана. И бросил его на произвол судьбы, как бросают в воду
неумеющего плавать.
Хорош друг!
Иван выглянул .в узенькое окошко-бойницу. На улице было темно, шелестела
листва. Больше ничего понять было невозможно. Венеция! Снова защемило
сердце. Земля предков. Иван старел, его больше не тянуло в Космос. Почему
так несправедлива к нему судьба, почему именно он должен стоять на пути
злых сил?! С какой бы радостью он все забросил, переехал бы сюда, занимался
бы раскопками. Человеку не место в Космосе! Ах, как прав был батюшка, мир
праху его и покой. На Ивана снова накатило чувство вины, его друг, сельский
священник мог бы еще долго жить, нет, тут не сердечный приступ, тут
убийство. Ну почему по его пятам идет смерть?! Он что, прокаженный?! Если
он несет смерть близким, пусть лучше убьют его самого! Или он уйдет в
сторону, осядет здесь. Ах, история, история человечества, история родного
славянского племени - ты безгранична, ты затягиваешь в себя, ты океан
океанов, миллионы судеб, дел, свершений. Великое племя росов! От Лабы и
Реции, Веиетии и Рома прошло ты до Тихого и Индийского океанов, перебросило
мосты в Америку. Ты дало начало всем великим цивилизациям Земли! Ты и есть
сама земная цивилизация! И вот грозит тебе погибель, и всем, кто вокруг
тебя, грозит погибель. Почему же спишь ты в ночи этой?! Почему спят все
младшие племена, изошедшие из тебя и зачавшиеся сами по себе?! Грозен
покров тихой ночи. Грозен и страшен!
Иван вытащил рукоять, сжал. Меч заискрился в его руке. Работает.
