в нее и угодишь! Это ты, ты, Гуг, и этот русский, который везде сует свой
нос, вы рыли мне яму. А теперь сами в ней. И я не протяну вам руки.
- Не протянешь?
- Нет! Ты больше не нужен никому, Буйный. Ни Бумбе Щелкоперу, ни мне, ни
Толстяку Бону- погляди, как он тебя глазенками сверлит, так бы и прожег
насквозь! Даже Сигурду ты не нужен...
- И Сигурд здесь? - прохрипел Гуг.
- Да, я здесь! - крутоплечий и беловолосый парень лет тридцати трех вышел
из полумрака. - Ты нас держал в черном теле, Буйный, а он нам дал все.
Новый Свет побогаче старухи Европы!
- Продались?! - Гуг был явно расстроен.
Иван тоже неуютно чувствовал себя под дулами лучеметов. Но ему было
плевать на этих ребятишек, Гугова слезливость могла все испортить, сейчас
время работает против них.
- С тебя снимут мнемограмму, Гуг, и пустят в распыл. И так ты пожил вволю
на этом свете. Сигурд просто сожжет тебя, ты даже охнуть не успеешь. А
русского мы помучаем, он нам крепко насолил, настырный тип! - Крежень
самодовольно улыбнулся, шрам скривился, исказил лицо страшной гримасой. -
Еще вопросы есть?
- Где Лива?
- Лива работает на нас.
- Врешь, сука!
- Смотри!
Крежень достал из нагрудного клапана черный кубик галовизора, сдавил,
поставил на стол перед Гугом. И почти сразу перед ними будто из воздуха
выявилась Лива, точнее, ее лицо.
Гуг отшатнулся на спинку стула и опять побелел. Это была запись, самая
обычная голографическая запись... и все же, лицо прекрасной мулатки, живое,
губы блестят, веки дрожат, но почему она так тяжело дышит?!
- Я убью его! - со злобой процедила Лива. - Я убью Гуга-Игунфельда
Хлодрика Буйного, если он появится на Земле! Убью!
И изображение пропало.
Гуг неожиданно зарыдал, опустил лицо на сжатые, такие огромные кулаки,
спина его сотрясалась от рыданий.
Но Крежень не жалел бывшего вожака банды.
- И она отвернулась от тебя, Буйный, понял? Ты так долго лез ко мне со
своими вопросами. А теперь смекни, может, лучше бы и не стоило
любопытничать, а?
- Они ли, Гуг! - вклинился Иван и дернул Гуга за плечо. - Это спектакль,
Гуг, запись сфабрикованная!
- Нет, это она, она... - Гуг захлебывался слезами, он почти не мог
говорить. - Но почему... почему у нее глаза пустые? Ваня, ты же видел... у
нее пустота была в глазах, пус-то-та?! Понимаешь?!
В глазах у Ливадии Бэкфайер и впрямь было что-то нечеловечески пустое,
отсутствующее, но Иван решил не развивать Гугову мысль. Он лихорадочно
думал, как выкрутиться из этой нелепой ситуации. И он уже догадывался, он
знал точно - ему пощады не будет.
- Ты всех предал, Буйный, - гнул свое Крежень, он же Седой, он же Говард
Буковски, - ты предал погибших на Параданге, предал и сам же расстрелял их,
ты предал парней на Гиргее, а ведь они поверили в тебя, они пошли за
тобой... Ты всех и всюду предавал, ты думал только о себе. Я лишь прерву
эту цепь предательств и подлости, я прикончу тебя. Буйный. И совесть
перестанет тебя мучить.
- Врешь, сука! - взревел Гуг, оправдывая свое прозвище.- Меня
подставляли, да! Но я никого не предавал! Запомни это хорошенько: ни-ко-го
и ни-ко-гда!!!
Вспышка лилового пламени скользнула возле самого уха седого викинга - и
расплавленная серьга дрожащей каплей упала на пластик пола, зашипела.
- Не дергайся, Буйный!
Гуг схватился рукой за обожженное ухо. Он как-то сразу успокоился.
- Сигурд правильно говорит, - вновь заулыбался Крежень, - не надо
дергаться. Оружие на пол!
- Нет, Седой, мое оружие останется при мне, ты его снимешь только с моего
трупа, - тихо и размеренно ответил Гуг.
Иван молча выложил на стол гамма-парализатор и карманный лучемет ближнего
боя. Отстегивать с локтя рукоять меча он не стал, а вдруг еще пригодится.
Он неожиданно для себя подумал: а какой, интересно, сейчас номер
откалывают там, наверху, в кабаке и заметили там их пропажу или нет? Какая
разница! Иван вздохнул. Вот и славно, сейчас его будут пытать,
мнемоскопировать, а потом убьют. Вот и разрешатся сами собою все проблемы,
и ни перед кем и ни перед чем он отвечать не будет, пускай человечество
само перед собой отвечает, само себя защищает, само себя спасает. Все
просто. И кончилось благословение, кончилось. Иди, и да будь благословен!
Он шел. И он пришел. В жизни все кончается просто, без театральных
пышностей и накруток.
- Буйный, тут командую я, - в голосе Креженя зазвучала сталь, - не
опошляй свои последние минуты.
Оружие на пол!
Гуг снова сжал кулаки на столе. Поднял глаза на Креженя.
- А теперь слушай меня, Седой, - заговорил он тихо. - Ты ведь всегда был
пижоном, фраером, верно?
Кто-то из стоящих с лучеметами парней хихикнул, но тут же осекся.
- У тебя ведь есть маленькое кругленькое зеркальце, в которое ты все
время смотришься, когда думаешь, что тебя никто не видит?
- Короче!
- Так вот достань его и погляди на себя. Погляди на свою шею.
Иван поразился перемене, произошедшей с Говардом Буковски. Как и
получасом ранее лицо его вдруг окаменело. Рука полезла во внутренний карман
кожаного плаща. Там и впрямь оказалось маленькое, кругленькое зеркальце в
золотой сферической оправе, усеянной какими-то красными сверкающими
камушками. А он и в правду пижон, подумалось Ивану, они бы наверняка нашли
общий язык с Дилом Бронксом, оба любят побрякушки да безделушки, оба любят
себя... Иван не додумал. Лицо Креженя исказила уродливая гримаса, на него
было страшно глядеть.
- Что это? - выдавил он испуганно. - Что это?!
Теперь он видел в своем зеркальце собственную крепкую и холеную шею,
видел и маленькую ранку прямо на коже, скрывающей под собой артерию.
Похоже, именно эта ранка и напугала Седого, напугала до еле сдерживаемого
безумия.
- Что это?!
Гуг не ответил. Он разжал кулаки, показал Креженю свои пустые ладони. И
продолжил:
- Вот и прикинь, падла, понадобится тебе мое оружие? - Помолчал и
добавил: - Нет, Седой, не понадобится. И мне оно не понадобится, сам
понимаешь.
- На понт берешь, - прервал его Крежень.
- На понт? - Гуг сдержанно рассмеялся. Но тут же обрел равновесие и очень
спокойно пояснил: - Да, Седой, когда я тебя наверху придушил малость, а ты
сомлел, я тебе вот из этой штучки... - он поднес к глазам Креженя свою
широченную ладонь - на мизинце красовался беленький перстенек, повернутый
кругляшом-камушком внутрь. - Я тебе из этой штучки прямо в твою жилу
поганую впрыснул одну маленькую-маленькую капсулку, понимаешь?
Судя по выражению лица, Крежень все понимал.
- Перстенечек-то не простой, а с психодатчиками, - Гуг криво улыбнулся, -
вот скажи мне сейчас, Седой, что ты ощущаешь?
Крежень начал медленно наливаться кровью. Глаза полезли из орбит. Он
судорожно порвал ворот, начал хватать воздух губами.
Бумба Щелкопер выступил вперед и сунул дуло прямо под нос Гугу Хлодрику.
Но Крежень, сипя и матерясь, отмахнул дрожащей рукой ствол лучемета.
- Вот так-то, Седой, - добродушно растолковал Гуг, - мы с тобой столько
проработали, а ты, дружок, меня за кого держал-то сейчас, за лоха, за
фраера залетного. Очень ты ошибся, Седенький ты мой, очень!
Краска схлынула с лица Креженя, он оправился, сел. Губы у него снова
неудержимо тряслись, из левого глаза текли слезы. И все же он прохрипел:
- Один точный выстрел, Буйный, и хана тебе с твоим перстеньком, никакой
психодатчик не сработает!
- А ты попробуй!
Иван сердито поглядел на Гуга - ну чего он играет с судьбой, сидел бы да
помалкивал, дело, похоже, выправляться начало.
- Попробуй, Седой! Только помни, что перстенечек запрограммирован: меня
пришьешь - капсула в твою поганую кровушку полную дозу впрыснет, понял? Ты
лопнешь как пиявка, насосавшаяся чужой крови! Ты у меня на аркане. Седой! У
меня и еще трех наших парней, что наверху прохлаждаются. И поэтому ты
будешь делать то, что я тебе скажу. И ты будешь отвечать на все мои
вопросы. А с этими ребятишками мы потом потолкуем. Скажи им, чтобы шли
отдыхать!
Крежень не заставил себя упрашивать. Он был на редкость понятливым.
- Уходите! - приказал он.
Парни засомневались. А Бумба Щелкопер снова вышел вперед.
- Ну, а ежели мы щас обоих спровадим к дьяволу? Нам вас не жалко!
- Подпишешь себе приговор, Бумба, вот и все, - тихо сказал Крежень. -
Уходите!
- Нет! Не все, - оборвал его Гуг. - Сигурд, ты останешься. Ведь они
обдурили тебя, верно? Ведь ты не хотел ничего такого? Ну, признавайся,
малыш!
- Ты продал всех, Гуг! И я больше тебе не верю! - ответил Сигурд
неуверенно.
- Мы разберемся, потом. А пока останься. И не спеши с выводами. Я хочу,
чтобы ты послушал Седого, может, тогда поумнеешь малость.
Крежень махнул рукой.
- Проваливайте, я кому сказал!
- Мать твою! - выругался Бумба. - Мы уйдем. Но смотри, Седой, как бы
потом сам не пожалел. Шкуру свою спасаешь?!
- Идите с миром, - улыбнулся Гуг, - я не держу на вас зла, ребята!
После того, как "тени" оставили их, Гуг довольно-таки грубо ткнул Говарду
Буковски кулаком прямо в нос. И спросил, почти не разжимая губ:
- На кого работаешь, гнида?!
Крежень молчал.
Гуг насупился.
- Запомни, Седой, с этого момента я вопрос буду задавать только один раз.
И ответ должен быть один. Я понимаю, что ты позарез нужен моему другу Ване,
но я и его не послушаю, Седой, а знаешь почему?
- Почему?
- Ты меня достал, Седой!
- Спрашивай,
- Так на кого же ты работаешь?
- На Восьмое Небо.
- Врешь!
- Нет, не вру. Я с самого начала работал на них. И когда крейсера брали,
и Центр Межкосмоса подламывали, всегда, я работал на них еще до того, как
попал к тебе, Буйный. Но и к тебе я попал только потому что работал на них.
Не веришь - проверь!
- Где Лива?
- Этого никто не знает, - Крежень смотрел прямо в глаза Гугу и, похоже,
не кривил душой.
- Она жива?
- Была жива.
- Откуда у тебя ее запись? - голос Гуга начал подрагивать.
- Запись мне передал один знакомый, он из Черного Блага, но точно не
поручусь.
- Значит, она у них!
- Я не знаю, Гуг! Но если ты настаиваешь, я соглашусь с любым твоим
домыслом.
- Не надо, я увижу, когда ты соврешь! - Гуг повернулся к Ивану: - И
все-таки она жива, она на Земле. Может, еще разок прокрутим запись.
Иван замахал руками - еще чего не хватало, опять Гуг разрыдается,
потеряет контроль над собою.
Гуг и сам замял этот неловкий вопрос. Зато задал другой:
- Ну и чего же хотело Восьмое Небо от меня и моей банды. Седой?
- Ничего. Пока ничего.
- Вот как? Совсем ничего?!
- Они хотят везде присутствовать, все слышать и видеть, Но они далеко не
всегда вмешиваются в события, я сказал бы, почти никогда не вмешиваются.
Гуг потер ладонью подбородок, встал со стула - теперь ему никто не
препятствовал в этом.
- Хотят все видеть и слышать? Так говоришь? Может, они и сейчас все видят
и слышат?
- Может быть, - подтвердил Крежень.
- Где датчики? - зжрал Гуг Хлодрик.
Крежень помотал головой.
- Они не такие уж дураки, - сказал он. - они все делают профессионально.
И не доверяют даже тем, кто работает на них всю жизнь.
- Лучше б я тебя и не спрашивал ни о чем! - сорвался Гуг. - До чего же
ты, Седой, скользкий и мерзкий мужик.
- Я не мужик, Буйный, ты меня обижаешь. Я вор в законе...
- Врешь! Был бы ты авторитетом, не ишачил бы на Восьмое Небо! Все врешь,
Седой! Ты всегда напяливал на себя чужие маски, но я тебя раскушу!
- Ладно, хватит! - вмешался Иван. - Не то я вас оставлю и пойду- вы это
толковище бестолковое на год затянете! Гуг, собери свои нервы!
- Ох, Ваня, Ваня, тебя б на мое место! - Гуг ушел во тьму и замер там.
- Так чего тебе нужно? - грубовато спросил Говард Буковски, кося недобрым
глазом на Ивана,
- Вниз! - повторил тот свое.
- Низ - он везде, и здесь низ, и наверху - низ, смотря откуда глядеть, -
начал путать следы Крежень.
- Ты понимаешь, о чем я говорю!
- Он все понимает! - подтвердил Гуг Хлодрик.
* * *
Иннокентий Булыгин очень хорошо знал, что на Земле никто его не ждет
