оказаться полезными, даже в таком деле, как магия, - и чем дальше
скользило перо, тем светлее становилось на душе Парри.
Да, этот мальчишка был магом. Сильным магом, с прекрасными задатками.
Академия могла сделать из него хорошего погодника, толкового мастера
полей, деятельного строителя, чьи здания не обвалятся и не рухнут, хоть
бей в них тараном, и где огонь будет умирать сам, без вмешательства
пожарных. И Академии будет совершенно неважно, как и откуда он попал сюда.
Этим займутся специалисты, мастера проникновения в неведомое - в то время
как сам мальчик станет честно исполнять свой долг... или нечестно, но к
Парри это уже никакого отношения иметь не будет.
Но для этого оставалось выяснить ещё кое - что. Мечты Парри были
прекрасны, нужно было лишь, чтобы его гость позволил проделать всё это с
собой, - а принимай во внимание обстоятельства его появления здесь,
уверенным нельзя было быть ни в чем.
И потому Парри потратил несколько часов на вычерчивание
умопомрачительно сложной комбинации рун, чего ему не приходилось
проделывать с молодости; однако мастер Каллиграф наверняка остался бы
доволен своим лучшим учеником, память Парри цепко хранила все потребные
сведения.
Когда за окнами наконец забрезжил слабый и робкий свет, Парри уже знал
всё, что ему было нужно. Знал - и едва удерживался оттого, чтобы не
пуститься в пляс.
Он тщательно приготовился к тому моменту, когда его гость проснётся.
Все, прошедшие Академию, - хорошие знатоки языков и наречий; они умели
объясниться, даже если речь собеседника оказывалась совершенно непонятной.
Наконец парень открыл глаза. Парри не без удовольствия отметил, что
взгляд у его гостя совершенно осмысленный, однако, как и положено,
несколько растерянный. Наморщив лоб, юноша переводил глаза с ласково
улыбающегося Парри на собственную руку и обратно.
- Парри, - сказал старик, прижимая руку к сердцу. - А ты кто? - И он
тем же жестом приложил ладонь гостя к его груди.
Тот на миг замешкался, однако быстро сообразил, что от него хотят. Уже
открыл рот, чтобы назвать своё имя... и внезапно осекся, словно налетев на
всём ходу на незримую преграду. Недоумённо потёр лоб. Помассировал виски.
Потряс головой; словом, проделал всё то, что обычно делает человек,
внезапно забывший своё собственное имя.
Парри удовлетворённо вздохнул. Он не ошибся, рунная магия не ошиблась,
и прав был мастер Каллиграф, предсказывая ему, Парри, большое будущее!
Мальчишка побывал под прессом какого-то страшного, навек впечатавшегося в
него заклятия; и, если верить рунам, память у ночного гостя сейчас
оказывалась очень и очень прореженной. Он не должен был помнить ни себя,
ни своего прошлого, ни даже своего имени. Он ничего бы не смог рассказать
о том, откуда он взялся здесь, зачем явился и куда направляется.
Разумеется, если как следует покопаться в его глубинной памяти,
что-нибудь, возможно, и откроется - но эти высокие материи были уже не по
плечу скромному магу-каллиграфу. Парень, конечно же, не превратился в
младенца, и вызнать кое-что о его прошлом можно, просто понаблюдав за тем,
что у него будет получаться лучше всего. Но это в задачу Парри уже не
входило. Сейчас самое главное - научить чужака хоть немного говорить на
эбине, широко распространившемся имперском языке, имевшем хождение от
Волчьих островов до Огненного архипелага и от Утонувшего Краба до
Восточной Стены. Пусть об остальном болит голова у достопочтенных
завсегдатаев Ордоса. Ему, Парри, нужно просто выбраться отсюда. Тьма, Тьма
и ещё раз Тьма, даже если этот парень - сам Разрушитель во плоти, ему,
Парри, это всё равно. Он успеет умереть в довольстве, тепле и уюте прежде,
чем кошмар Последнего Дня сделается реальностью.
Старик вздохнул, пододвинул поближе к лежанке старый скрипучий стул и
протянул вовремя пришедшему гостю миску с горячей похлёбкой. Парень
благодарно кивнул, неловко улыбнулся и взял ложку. Парри
усмехнулся. Через месяц этот молодчик у него заговорит по-имперски; пусть и не как сенатский ритор, на уровне варвара с мекампского пограничья - на первое время сойдет. А что будет дальше - не его, Парри, забота.
Серебряное кольцо, ставшее внезапно очень тяжёлым, приятно оттягивало
карман старика,
Он шёл безостановочно и без устали. Казалось, земля сама текла ему под
ноги, препятствия и преграды он оставлял позади играючи. Горы
расступались, в непроходимых чащобах внезапно находились тропки, реки
послушно подставляли твердые спины бродов. Он покинул Северный Клык в
разгар короткого приполярного лета, оставил позади переполненные, птицами
тундры, перевалил через невысокие восточные отроги Железного Хребта и
двинулся дальше, по самой границе Вечного леса и вплотную подступившей тут
к нему Великой Степи. Трудно сказать, какие силы извели лес на огромных
пространствах, на которых следовало бы простираться дремучей тайге, -
однако вместо чащоб и буреломов тут колыхалось целое море невысоких трав,
солнце здесь было ещё слишком слабым, чтобы взрастить настоящее степное
изобилие. Замекампские варвары сюда заходили редко - охота плохая, добычи
мало. Они предпочитали "добывать зипуны", как выразился Парри, на
мекампской границе, где легко можно было получить арбалетную стрелу с
дозорной башни, но так же легко - при удаче - можно было и обогатиться.
Он не боялся. Старик Парри замучил его советами, как вернее избегнуть
подстерегавших и в степи, и в лесу опасностей; как обмануть бдительность
выползающих ночами на степной окоём огров, подстерегающих случайно
забредший табун диких онагров, порой уходивших за сотни лиг от обычных
своих путей; как укрыться от эльфийского дозора, молчаливого и
беспощадного, чьи отравленные стрелы разят без промаха и к чьим ядам ещё
никому не удалось подобрать противоядий; как следует разговаривать с
тёмными эльфами Нарна, если повезёт встретить их отряд, чтобы они
позволили идти с ними; и, наконец, как и с кем надлежит держать себя и
вести беседы, когда доберёшься до Мекампа. Он запомнил всё, у него
оказалась превосходная память: освобождённый от груза воспоминаний, но не
от своих способностей, он впитывал этот мир в себя, как губка.
Ему неожиданно стало легко. Несмотря ни на что, он помнил своё
настоящее имя. Четыре буквы, короткое слово, более похожее на кличку для
лошади или охотничьего пса, - Фесс. Он помнил, что был воином: помнил, что
владел магией, - но здесь, в странном мире, который его обитатели называли
Эвиал, от "вместилище жизни" на древнесалладорском языке, праматери всех
остальных наречий, его мастерство не действовало. Он помнил - неотступно
помнил - свою цель: вернуться домой. Была и ещё какая-то, вторая, тоже
очень важная; но катастрофа стерла её, увы, напрочь. Как ни странно, он
помнил последние мгновения перед тем, как угасло сознание и память, точно
худое решето, удержало в себе лишь редкие капли случайно сохранившихся
воспоминаний, до которых не смог дотянуться въедливый старик Парри со
своей дремучей, но, увы, порой весьма действенной рунической волшбой.
Фесс очень смутно помнил последнюю войну, в которой участвовал.
Всплывали очертания каких-то башен, горящие здания, белый снег, на котором
столкнулись в жестоком бою закованные в сталь легионы;
он помнил лицо человека, кого привык называть Императором, но больше -
ничего. Он не смог бы сказать, из-за чего вспыхнула та война и кто в ней
победил. Он вполне допускал мысль, что проиграть могла и та сторона, за
которую сражался он, Фесс, - иначе зачем бы ему было без памяти бежать так
далеко?
Он не забыл и не утратил ничего из того, что составляло когда-то его
личность - чему-то в этом мире он радовался, что-то заставляло его
негодовать, что-то, как и положено, оставляло равнодушным. Впервые за
много лет он мог не прятаться за личиной, мог быть самим собой, забыв о
легендах и прикрытиях. Он понимал, а не помнил, что до катастрофы был
скорее всего шпионом, и притом очень хорошим - тренированный глаз сам
отмечал удобные пути для войска, места днёвок и ночлегов, водопои для
лошадей и прочее; и хорошо, хорошо, хорошо, что Парри до этого так и не
смог добраться!..
Пока что Фессу не было особенного дела до того, что творится в этом
мире. Однако он знал: чтобы вновь стать человеком, ему надо будет пройти
через сумерки бытия - быть может, тогда он вспомнит. Он не сомневался, он
знал, что когда-то ему уже пришлось проходить через подобное - на поджаром
жилистом теле, отнюдь не столь же молодом, как обманчиво-чистое и свежее
лицо, остались шрамы. Когда и при каких обстоятельствах он получил их,
Фесс не помнил. Может, и на последней войне, хотя нет, едва ли, слишком
старые. "Весь набор, - проворчал Парри, когда разглядел его как следует. -
Мечи, сабли, стрелы... копья... а есть и такие, что я и определить-то не
берусь. Ты часом не из Храма ли будешь, парень?..
Вопрос Парри тогда остался без ответа. Уже много после он сам стал
спрашивать своего спасителя, в том числе и про загадочный Храм, однако
узнал немногое. Есть вроде бы такая община, где-то на юго-востоке, за
Салладором, за Восточной Стеной, на полпути в восходные страны: готовят
там якобы великих, непобедимых бойцов, над которыми безраздельно властвует
некий старец-настоятель. От этих воинов нет ни защиты, ни спасения, они
разят и исчезают в ночи, словно призраки; зачастую им удаётся одолеть даже
не слишком сложную магическую защиту.
Парри долго ворожил над своим гостем, однако так ничего и не выяснил.
Тайна осталась нераскрытой и теперь манила, словно сладкий густой мёд;
одна из множества, которые ему предстояло раскрыть.
А пока что Фесс отмерял крепкими ногами лигу за лигой, иногда походя
сбивая тупой охотничьей стрелой неосторожную птицу - до сезона большой
добычи было ещё далеко, но голод, как известно, - не тётка. Старик Парри
при всём желании не мог снабдить своего посланца припасами не то что на
весь долгий путь, но и даже до мекампских рубежей.
По левую руку, за бескрайними степными разливами, вставали зори;
закаты робко разгорались справа, над чёрными стенами Вечного леса; впереди
был целый мир, и неважно - сейчас неважно, - как именно он сюда попал; в
свой черёд он найдёт ответы на все вопросы. Он был одинок, силён и
свободен; ничто не стояло между ним и его желаниями; он знал, что хорошо
владеет оружием и, не колеблясь, пустит его в ход.
Такие люди, как правило, становятся либо героями, либо преступниками.
Откуда-то в памяти всплывали стихотворные строчки - на чужом языке
неведомых стран, откуда его выдернула, бросив на бесплодный Северный Клык,
во мрак и стужу подходившей к концу полярной ночи столь же неведомая сила.
В оный день он найдёт тех, кто сделал это, и они заплатят ему. Не
окажись он подле башни старика Парри, ему настал бы конец - нагота не
слишком подходящий наряд для прогулок по северной тундре.
После мекампской границы ему следовало повернуть на запад. Примерно
неделя пути по хорошим дорогам королевства - и он достигнет побережья Моря
Призраков. В Мекампе начинается множество морских путей, ему не составит
труда найти корабль, идущий в Ордос. Капитаны не берут платы с
направляющихся в Академию с Кольцом ученика. Корабль пройдёт мимо берегов
Эгеста и Аркина, минует богатые приморские равнины империи Эбин, обогнёт
небольшой полуостров Изгиба, и глазам моряков откроются портовые башни
Ордоса, золочёные, сверкающие, словно огни маяков. Их островерхие крыши
укажут путь среди мелей и рифов, явно не случайно появившихся здесь уже
