Мои... зовут меня. Должна... исчезнуть... Помни... мои слова... Император!
Тело чародейки изогнулось в спазме жестокой боли; вокруг неё вспыхнул
светящийся кокон, сотканный из бесчисленных жемчужных молний. Ещё
мгновение - и стул опустел.
Император и Фесс молча смотрели друг на друга.
- Она сказала правду, Фесс?
-Да, мой Император. - Молодой воин чувствовал, как в жилах холодеет
кровь от услышанного. - Она сказала правду. Я ощутил, - правда, очень
слабо... далекий отзвук магического удара. Что-то странное творится в
изнанке нашего мира...
- Нам остается, - медленно проговорил Император, - только одно.
Исполнить свой долг - и завладеть Мечами. Я изменяю намерения. Мы идём
навстречу Дану. Опасно полагаться только на рассудок, когда в бой вступили
такие силы. И ещё, Фесс. Отправь гонца к Его преосвященству. Извести его о
сказанном Сежес... за исключением того, чего ему знать не стоит. Письмо
покажешь мне через час. Все. Да поможет нам Спаситель, в которого я не
верю, и... - Он выразительным жестом поднял руку в белой латной рукавице.
Отряд Дану шёл весело и ходко. Воины с налёту захватывали небольшие
поселения, забирали провиант и, не тратя времени на "забавы" с хумансами,
спешили дальше. Казалось, на ногах их выросли крылья. За день Дану
покрывали расстояние, равное трём-четырём обычным переходам, - и это под
постоянными снегопадами, борясь со злыми северными ветрами!
- Иммельсторн хранит нас. Иммельсторн поведёт нас к победе. С
Деревянным Мечом мы непобедимы! Да здравствует Сеамни Оэктаканн, Видящая,
"Thaide, своего народа! С нею мы победим! - слышалось отовсюду.
Никто не смеялся над патетическими возгласами.
За собой Дану оставляли почти что нетронутую страну. Когда они
разобьют главные силы хумансов, тогда придёт время и этих тупых поселян.
Малый отряд Дану пройдется огненной косой по всем былым землям Лесного
Племени, народ Дану вновь обретёт свою родину. И пусть хумансов соберётся
как можно больше! Тем быстрее закончено будет многотрудное дело.
А что Дану осталось совсем, совсем мало - этот отряд да едва ли четыре
полных десятка, оставленные в заповедном краю, - так это не беда. Едва
сгинут хумансы, едва пусть даже и малый, но хранимый магией Иммельсторна
народ вернется к остаткам Друнгского Леса - всё, конечно же, изменится. Не
может не измениться. Станут рождаться дети. Магия победит болезни, что
уносят совсем крошечных младенцев - семя, надежду рода. Бросовые земли,
зловонные болота - дети не заживались там. Тяжёлые миазмы, ядовитые
испарения - там и взрослый-то выживал с трудом, в осаде мелких, но
проворных и вооружённых смертельной отравой тварей.
Агата не думала о том, как именно она поразит все те бессчётные
мириады хумансов, что обитали между Берегом Черепов и северными тундрами,
между древними горами Заката, границей владений Вольных, и бескрайними
степями востока, где теперь пытались укрепиться новые королевства. Сто
пятьдесят Дану против великой, непобедимой Империи. Сто пятьдесят мечей -
сражаться будут вес, даже женщины и дети.
"Но что же делать, если на свободные земли хлынут всякие там орки,
гоблины, кобольды и прочие низшие племена? Истреблять? Дану должны растить
детей, а не ходить в бесчисленные походы. Быть может, Иммельсторн поможет
и в этом, подскажет верное решение?"
И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке -
ну конечно же. Деревянный Меч всё сделает... он подскажет, как удержать
бескрайние владения - где не будет хумансов.
Невольно Агата представила себе это - пустые города, двери домов
настежь, окна и ставни сорваны, кое-где громоздятся груды обугленных
стропил и балок, валяется забытый в суматохе напрасного бегства скарб,
жалкая одежонка, уродливые игрушки уродливых детей, а вот кто-то из
забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу - город пуст, все ушли,
его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству...
Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился - прекратился навек,
навсегда, чтобы вместо грязных улиц вновь вознеслись величественные и
свободные леса. Но - этому не бывать, пока звучит плач.
Значит, он должен умолкнуть.
Агата уже не ощущала разницы между сном и явью, между вызванными
ненавистью видениями и тем, что окружало её. Она внезапно увидела себя на
улице города, одетая по-боевому, в руках - привычная тяжесть Деревянного
Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула вперёд.
- Ма-ма-а-а!.. - до хрипоты тянул забытый мальчишка лет четырех.
Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.
"Как у меня болит голова! - вдруг подумала Агата. - Как она болит!..
Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче".
Малыш увидел её - и тотчас же замолчал. Слезы мгновенно высохли. Он
улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.
- Мама! - и, протянув руки, побежал ей навстречу. Агата опешила.
Острие Деревянного Меча опустилось.
Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и ещё - Thaide,
длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный хумансовый выродок, крысиное
отродье назвал её мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так умирать -
так пусть умрет быстро и без мучений. От честного клинка, как воин -
вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро, но
не менее мучительно в зубах хищных зверей.
Деревянный Меч вновь был готов к бою. Ему ведь всё равно, кого
пронзать - воина или ребёнка. Любой хуманс - враг народа Дану. Приговор
один - смерть, Обжалованью не подлежит.
Малыш был уже совсем рядом. Глазёнки сияли от радости. Мама вспомнила
о нём и вернулась!
Рука Сеамни крепче сжала рукоять. "Этому малышу не будет больно, -
сказал ей кто-то. - Один взмах. Он даже ничего не почувствует. Совсем не
так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене".
- Нет, - сурово и отчетливо сказал кто-то совсем рядом. Бегущего
малыша остановила закованная в сталь рука.
Перед Агатой стоял воин. Без сомнения, хуманс. Искусно выкованные
доспехи, на груди - василиск, герб проклятой Империи. Голова непокрыта,
воин пренебрёг шлемом, то ли из свойственного хумансам бахвальства, то
ли... Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.
Малыш как-то сразу притих, вцепился в ногу воина и замер, теперь уже с
явной опаской поглядывая на Сеамни.
- Кто ты? - прозвучал вопрос. - Как тебя звать. Дочь Дану?
- Тебе не нужно мое имя, проклятый, - слова выговаривались тяжело от
душившей девушку ненависти. - Хочешь сразиться? Торопишься в ваше
хумансово посмертие? Что ж, воздух станет чище. Сражайся же и гордись, что
я, Сеамни Оэктаканн, оказала тебе честь, удостоив поединка! Вообще-то тебя
следовало бы зарезать как барана.
- Откуда такая уверенность, доблестная Сеамни? - Воин усмехнулся.
Холодные глаза в упор смотрели на Агату. - Надеешься на выращенный
Царь-Деревом Меч в твоей руке? Но побеждает не оружие, побеждают бойцы.
Мой меч не столь знаменит, однако он ни разу еще не подводил меня. Его
выковали гномы - и, клянусь Каменным Престолом, этот клинок сейчас
вспомнит о вашей давней вражде с Подгорным Племенем! Вместо того чтобы
убивать детей, сразись со мной... хотя я бы этого не хотел.
- Почему? - невольно спросила Агата.
- Потому что я уже убил тебя один раз, - вздохнул ее противник. -
Много лет назад, когда был мальчишкой. Помнишь? Имперская столица, Мельин,
арена... красноватый песок. Несколько детей твоего народа и мальчик-хуманс
с тупым иззубренным мечом в руке. Помнишь? Он убивал тогда. Ты пыталась
сражаться. Мой меч... он разорвал тебе шею. Где тот памятный шрам, Сеамни?
Покажи его мне. Впрочем... не надо. Вижу его и так. Ты - это та самая
девочка. И второй раз меня уже никто не заставит убить тебя. Даже ты сама.
Агата растерялась. О чём идёт речь?
- Ты не узнаешь меня? - Высокий белый лоб пересекло несколько морщин.
- Тогда я был наследным принцем. Сейчас я - Император.
Он не лгал. Даже если забыть о том, что доспехи с василиском имеют
право носить только истинные Императоры Мельина.
- Как тебя зовут? - против воли спросила Агата. Император улыбнулся,
осторожно коснулся головы прижимавшегося к нему ребёнка латной перчаткой
диковинного и дисгармонирующего с остальным доспехом белого цвета.
- У меня нет имени, Сеамни. Я забыл его. Пока я был мал, меня звали
принцем. Сейчас, когда не стало отца, я - Император. Тебе придётся звать
меня так.
- Даже приблудному псу дают имя, - тихо заметила Сеамни. - У нас не
принято обращаться с титулованием.
- Тогда дай мне имя, о доблестная Сеамни Оэктаканн, чтобы мы могли
нормально говорить дальше. Император улыбался открыто и чуть виновато.
- Что? - Чистокровная Дану, "Thaide из славного рода Оэктаканнов
задохнулась от ярости. - Дать имя тебе, грязный хуманс? В уме ли ты? Или
просто тянешь время, хочешь ещё немного пожить на свете?
- Ты чувствуешь себя в силах убить иллюзию? Ты забыла, где мы
встретились?.. Впрочем, если хочешь, давай. Нападай, благородная Дану.
Беги, малыш. - Император слегка подтолкнул мальчика к краю улицы. - Мы тут
немного поиграем.
Малыш послушно повернулся.
В тот же миг Сеамни атаковала. Крысёнок не должен уйти! - прозвучало в
сознании. Исполненный ненависти голос приказывал, заклинал, настаивал...
Золотистый туман начал затягивать взор, но враг - в доспехах и с длинным
мечом - виден был по-прежнему чётко.
Деревянный клинок с размаху налетел на препятствие. Император играючи
отпарировал выпад Агаты своим длинным полутораручным мечом, и сейчас
стальное лезвие тщилось прижать к земле выращенное Царь-Деревом. Агата и
Император внезапно оказались совсем-совсем близко друг к другу.
Перепуганный мальчик уже успел добежать до края улицы, прижался к
стене дома.
- В этом поединке нет смысла, Сеамни. Нет чести в убийстве
беззащитного и безоружного, нет оправдания убийству ребёнка. Я виноват. Я
хочу искупить вину. Прекратим этот бой, прекратим убийства. Поговорим. Нам
есть что сказать друг другу.
Агата застонала - Император не выглядел силачом, однако сейчас давил и
прижимал её оружие к брусчатке, несмотря на отчаянное сопротивление уже не
только её самой, но и деревянного клинка. Глаза сражающихся внезапно
оказались совсем-совсем рядом.
Его взгляд не походил на взгляд обычного хуманса, какими их запомнила
ненависть рабыни Агаты. Тёплый, мерцающий, живой. В нём было желание - не
из тех, что заставляют вскипать гневом и пытаться прикончить насильника, а
то, что даёт право гордо расправить плечи - да, я хороша, я красива, я
желанна! Завидуйте!
Из горла Агаты вновь вырвался стон - боль в вывернутой кисти стала
почти нестерпимой. И всё-таки она сумела отбить эту атаку - ненависть из
Деревянного Меча, точно новая кровь, потекла по жилам. Дану что было сил
оттолкнула Императора, вновь вскинула клинок, взмахнула - лезвие с
гудением рассекло воздух перед самым лицом человека, на лбу заалел длинный
поперечный разрез, тонкий и неестественно аккуратный.
- Получил, получил, получил! - выкрикнула Агата. Как жалела она
сейчас, что за спиной не стоит верная шеренга лучников-Дану! Император
хумансов прожил бы ровно столько, сколько нужно стреле, чтобы сорваться с
тетивы и долететь до цели. В таком бою честь отступает на второй план.
Главное - одолеть врага! А с таким противником, как сам Император
хумансов, надо забыть о правилах и даже о самом понятии "честный бой и.
Император, однако, даже не пошатнулся. На его губах появилась слабая
