Он автоматически отреагировал на мой рост, и успокоительное
воздействие обстановки сразу прекратилось. Я снова хмурился и был зол на
весь мир.
Наконец я разыскал "Призм Пресс". Томас Вэлиэр, который вместе с
женой был владельцем этого небольшого издательства, - олицетворение
молодого талантливого и напористого администратора. Он достаточно
дружелюбен, и я хорошо относился к нему, но не в этот момент. По правде
говоря, я испытал острую неприязнь, ибо на витрине не было ни одного
сигнального экземпляра моей книги "Будущее - для птиц", а лишь маленькое
объявление о ее предстоящем выходе в свет. Зато на прилавке лежало штук
двадцать книги Джайлса Дивора "Ушедшие навсегда". Несомненно, они будут
розданы крупным книготорговцам.
- Как дела, Том? - спросил я отрывисто.
- Дэрайес! - воскликнул он, заметив меня только после моего вопроса.
- Прекрасно! Прекрасно! Уйма запросов насчет "Ушедших навсегда".
Выражение его лица было далеко не радостным, я бы сказал, даже
унылым, но меня это не волновало. Мне самому нечему было радоваться.
- Какое мне дело до "Ушедших навсегда"? Как идет моя книга?
Готов поклясться, Том не сразу вспомнил, что в его списке есть моя
новая книга.
- Трудно сказать. - проговорил он наконец. - Сигналов еще нет. Мы
получим их к съезду американских библиотек.
- По-моему, моя рукопись была представлена раньше, чем рукопись
Джайлса...
- Да, я помню.
Я не стал продолжать разговор.
5. ДЖАЙЛС ДИВОР (ретроспектива)
Как, черт возьми, это удалось Джайлсу Дивору? Я не мог этого понять,
даже когда помогал ему работать над его первым романом. Не понимаю и
сейчас. Пишет он плохо, компонует книгу неуклюже. И все же в нем есть
какая-то неотесанная сила, которая сразу захватывает вас и не дает вам
отложить ее. Вам хочется это сделать, но вы думаете - "ну. еще страничку",
а потом - "еще страничку" и еще...
Я познакомился с ним в 1967 году, когда ему был 21 год. Мне было 34,
я уже выпустил две книги и считался вполне сложившимся, хотя и не слишком
известным автором. Джайлс полагал, что есть смысл показать мне свою
рукопись.
Как все другие писатели, я терпеть не могу непрошенные рукописи и
жажду новичков получить ценные указания.
Обычно я возвращаю рукописи непрочитанными, но Джайлс был слишком
наивен, чтобы послать мне свою по почте. Он явился самолично, даже не
договорившись по телефону. Именно эта наивность пробудила у меня нечто
вроде стыдливой жалости. Должен признаться, что я не задумываясь перерезал
бы литературную глотку юноши, если бы он не подставил ее так доверчиво.
Это был детина 6 футов и трех дюймов росту, довольно широкий в
плечах, но в ту пору крайне тощий (впоследствии он раздобрел). Он ходил,
виновато ссутулившись, как бы стыдясь своего роста.
Итак, он стоял передо мной с рукописью романа в руках, безмолвно
прося прощения за свой рост и глядя на меня так, будто смотрит не вниз, а
вверх. Не знаю, как это ему удавалось, но в его присутствии мне казалось,
что я выше него, и быть может, именно поэтому, к моему удивлению, я
произнес:
- Ну что же, присаживайтесь, посмотрим, что тут у вас такое.
Три часа спустя он все еще сидел, а я все еще читал, и было уже 7
часов вечера. Я предложил ему сходить через дорогу закусить и потом снова
возобновил чтение.
Нет, у меня вовсе не было впечатления, что я открыл гения. По правде
говоря, книга была ужасная - написанная витиевато, с жутким диалогом.
Но я продолжал читать. Это-то и было самым удивительным. Не знаю, как
он этого добивался, но невозможно было предугадать, что будет дальше, и
почему-то хотелось узнать.
Впервые в моей жизни - клянусь - я взял под свое покровительство
автора и его творение. Он дважды переписал книгу под моим руководством, и
на это ушло два года.
Не очень-то приятными были эти два года. Помимо небольшой суммы,
которую он регулярно получал от отца, у Джайлса не было никакого дохода, а
мой собственный страдал из-за того, что я тратил на него такую уйму
времени, черт бы его побрал! Под конец, когда у меня стало появляться
желание ткнуть его лицом в пишущую машинку и не отпускать, пока он не
испустит дух, я даже разрешил ему переехать ко мне, и он прожил в моей
квартире два месяца и пять дней.
Я помню каждый день, потому что это было невыносимо. Он не шумел, не
пил, не курил. Он старался не путаться под ногами. Он был неизменно вежлив
и покорен. Он был немыслимо чист.
Эта немыслимая чистота, наверное, и доконала меня. Конечно, я не
против чистоты, я сам стараюсь ее поддерживать. Но тщательно мыть руки,
как только отрываешься от пишущей машинки! Тщательно складывать всю
одежду, которая не на тебе! Тщательно стирать пыль, чистить и драить
небольшое пространство вокруг себя, пока оно не станет казаться
драгоценным камнем в оправе из ржавого металла, каким являлась остальная
часть моей квартиры.
Единственное, в чем он был неряшлив - это ручки. Почти у всех
писателей, которых знаю, есть свой бзик, связанный с ручками: одни делают
запасы ручек, другие грызут их, третьи заводят любимые ручки... Джайлс их
развинчивал. Всякий раз, когда он погружался в творческое состояние, он
развинчивал шариковые ручки. И очень часто, ну, не меньше трех раз из
десяти, ронял пружинки на пол. Не знаю уж, сколько раз я помогал ему
искать их. В дальнейшем он начал покупать шариковые ручки одноразового
пользования, которые не развинчивались и не имели пружинок.
Наконец он закончил книгу, и я лично отнес ее в "Призм Пресс". Я мог
отдать книгу издательству "Даблдей", но считал, что справедливости ради
надо предоставить первый шанс Тому. Кроме того я знал, что смогу уговорить
его, даже если он не захочет принять рукопись.
С некоторым колебанием Том согласился опубликовать ее. Она вышла в
1969 и вначале не имела большого успеха. Было продано чуть больше 4000
экземпляров в твердой обложке - в общем-то не так уж мало для первой
книги.
Вы, наверное, удивитесь, когда я скажу, что речь идет о "Пересечении"
- книге, которая сейчас стала буквально объектом культа.
Лишь в 1972 году, когда "Призм Пресс" удалось найти издателя, который
выпустил ее в мягкой обложке, книга внезапно приобрела огромный успех
среди студенчества и моментально стала сенсацией. Быть может, читателям
импонировало то, что это была полуфантазия сродни тогдашней полуфантазии
Уотергейта. Не один раз в книге фантазия и реальность пересекались (отсюда
название). И под конец уже трудно было определить, что преобладало.
Даже если роман плохо написан, у него есть удивительная особенность:
кажется, что изъяны стиля составляют неотъемлемую часть изъянов вселенной.
Успех книги был столь же неожиданным для Джайлса, как и для всех
остальных.
Как только Том принял рукопись и Джайлс получил 2000 долларов аванса
(поначалу Том хотел дать ему 500 долларов), я вытурил Джайлса из своей
квартиры. Он пытался всучить мне половину аванса, но, конечно, я не взял.
И все же я до сих пор с мрачным удовольствием вспоминаю глубину и
искренность его благодарности в ту пору.
Он уехал в штат Нью-Джерси, женился в 1973 году на женщине старше
себя и засел за новый роман. Я виделся с ним время от времени, когда он
приезжал в наш город, всегда неизменно вежливый, даже смиренный, но ни
разу не изъявивший желания показать мне новый роман, пока работал над ним,
и, разумеется, я ни разу не попросил его об этом.
Теперь ему было около 30, его второй роман лежал передо мной.
6. ТОМАС ВЭЛИЭР. 16.45
Я взял экземпляр "Ушедших навсегда", злясь, что книга выставлена, что
она так хорошо смотрится.
- Я могу взять один экземпляр? - спросил я, пытаясь говорить
небрежно.
- Нет, Дэрайес, - ответил Том, - не сейчас. Эти экземпляры для
подарков с автографами. Завтра Джайлс будет надписывать автографы на новом
издании "Пересечения" в твердой обложке. Каждый экземпляр будет
пронумерован...
- И счастливчики получат экземпляры "Ушедших навсегда" с автографами.
Понятно.
Я начал просматривать книгу и мне сразу стало понятно, что это
продолжение "Пересечения" или, даже если это самостоятельное произведение,
действие разворачивается во вселенной "Пересечения". Я не осуждал Джайлса
за то, что он пытался подняться на гребне волны, но готов был поспорить,
что эта книга слабее первой, и что ее ждет провал.
На задней стороне суперобложки красовалось фото Джайлса. Я раскрыл
книгу. В отличие от его первого романа, здесь было посвящение: "Моей
жене". Это тоже меня разозлило. Что она сделала для него? Я имею в виду в
литературном плане.
Я положил книгу на место и ворчливо заметил:
- Наверное, она должна разойтись.
- Очень было бы желательно, - сказал Том уныло. - Мы выдали аванс
10000 долларов.
- Что? - Я никогда не слышал от Тома подобной цифры. Я получил аванс
3000 за книгу, которая должна выйти, и при этом Том вел себя так, словно
вырезал свое сердце и отдает его, еще трепещущее в мои загребущие руки.
- А что было делать, - объяснил Том, - иначе мы теряли право на
издание в мягкой обложке... Если хотите знать, - он понизил голос, - этот
роман не так хорош, как "Пересечение".
"Естественно, - подумал я злорадно, - над этим романом я не корпел".
- Что вы волнуетесь, - успокоил я его, - все равно разойдется.
- Тем хуже, - сказал Том, и в голосе его прозвучало отчаяние, -
потому что тогда третья книга мне не достанется.
- Разве он вычеркнул пункт о праве издания в договоре на "Ушедших
навсегда"?
- Нет, но он требует письменного обязательства выдать на нее аванс в
размере 50000, и если я не смогу, - он будет волен отдать ее одному из
крупных издательств, например "Харперс". Пункт о праве издания удерживает
только тех авторов, которым больше некуда больше обратиться.
Я снова стал листать книгу Джайлса, но тут меня отвлек новый голос.
- Дэрайес!
Я мгновенно узнал этот гортанный голос с придыханием. Он принадлежал
Терезе Вэлиэр, второй половине "Призм Пресс".
- Дорогая! - воскликнул я с должным чувством. Встав, я вторично
положил книгу на место и обнял Терезу.
7. ТЕРЕЗА ВЭЛИЭР. 17.25
Тереза была неплохим объектом для объятий. Крупная, пышная,
жизнерадостная шатенка с прямыми волосами, гладко зачесанными назад, и
громким смехом.
Сейчас ей было не до смеха.
- Пойдемте выпьем, - предложила Тереза, - пока Том закрывает киоск.
- Завтра день поминовения погибших, - напомнил я. - Ваш киоск будет
открыт?
- Я буду помогать Джайлсу - он должен давать автографы, а Том посидит
в киоске. Потом я сменю его - ему надо встретиться с книготорговцами. Я
хочу, чтобы он был чем-то все время занят. Дэрайес, у него не больно
хорошее настроение.
- Я заметил. Оно и у вас не очень хорошее.
Мы спустились в бар. Тереза нашла в одном углу два свободных места.
- Выпейте, - предложила она.
- Вы знаете, что я не пью.
- Имбирного пива, - сказала она, - за счет "Призм Пресс", ладно? - И
заказала себе водку.
- Как это понять? - спросил я. - Такая щедрость. С чего бы это?
- У меня свои причины. Вы идете сегодня вечером на прием?
- По семнадцать с половиной долларов за билет? Я решил не идти.
- Пойдите, пожалуйста. Мы оплатим билет, - попросила она.
- Господи помилуй! Почему вдруг?
- Потому что вы хороший автор, преданный нам.
- Благодарю, но я всегда был таким. Почему же именно сейчас?
