из-под разбитой палубы начали пробиваться огненные языки. Одно из
отлетевших колес медленно вращалось на льду; нарисованное на нем лицо
хлопало глазами и строило устрашающие рожи. Лица на парусе, к которым
уже подбирался огонь, тоже корчились, открывая и закрывая рты в
беззвучных богохульствах.
Стоуэлл, покраснев от нехватки воздуха, пытался сорвать с шеи
душивший его шарф. Он наткнулся на Дойля, и тот встряхнулся, сделал
глубокий вдох и шагнул следом. С воздухом творилось что-то неладное - он
наполнился вонью и жег глаза, ноздри и легкие. Дойль ощущал, как силы
покидают его.
У подножия ближайшей лестницы, ведущей на причал, закрутился смерч из
щепок и деревянных обломков - они били по коленям и бросались под ноги
каждому, кто слишком близко подходил к лестнице; один человек упал, и
они забили бы его до смерти, не оттащи его Бургхард в сторону.
Дойль просто подхватил извивающегося Стоуэлла за пояс и ворот и,
раскачав, из последних сил швырнул его вверх, вслед за чем рухнул на
колени и как сквозь дымку созерцал, как тот летит, нелепо мотая руками и
ногами, и приземляется на настиле причала.
Воздух пах серой и хлором одновременно, и Дойль знал, что, даже если
пляшущие доски нападут на него, у него все равно уже нет сил защищаться.
Он опрокинулся на бок, перекатился на спину и безучастно смотрел, как
Сто-уэлл с лицом, освещенным багровым отсветом пылающей лодки,
свешивается с причала, протягивая вниз свой меч. Дойль успел вяло
позавидовать тому, что меч Стоуэлла остался прямым и твердым, в то время
как его собственный превратился в извивающегося угря, а потом сознание
покинуло его.
***
Бургхард, каким-то образом ухитрявшийся держаться еще на ногах,
оказался в самом центре водоворота обезумевших обломков - они изо всех
сил били его под колени, в живот и пах, и уже падая, он в отчаянии
посмотрел вверх и схватился за лезвие протянутого Стоуэллом меча.
Щепки мгновенно отпрянули от него, с раздосадованным треском падая на
лед. Бургхард распрямил ноги, чтобы убрать вес с порезанной руки, и с
трудом совладал с дрожью.
- Ко мне, Антеи! - из последних сил крикнул он.
Лонгвелл подполз к нему, прикрывая голову рукой от нападавших на него
щепок, протянул другую руку и схватился за цепь, свисавшую с ботфорта
Бургхарда.
Щепки отпрянули и от него.
Один за другим еще трое подползли и присоединились к цепочке.
Оставшиеся без дела обломки - с каждой секундой их становилось все
больше, некоторые из них горели - собирались вокруг лежавшего в стороне
Дойля.
Мелкие щепки двигались быстрее, и когда первые из них ударили его по
лицу, Бургхард крикнул:
- Дотянитесь до него кто-нибудь, быстро! Последний в цепочке
потянулся, но не достал. Он оглянулся и увидел, что большие доски,
которые могут размозжить череп, подобрались уже на несколько ярдов и
быстро приближаются, хрипло выругался, выхватил кинжал, дотянулся
острием до ноги Дойля и, взрезав кожу на ноге, вонзил острие в лед.
***
Жар обжег ногу Дойля, пробежал по сведенным мышцам и, наконец, ударил
в голову, вырвав его из бессвязных видений. Он сел, - сознание понемногу
возвращалось, и он увидел кинжал, пригвоздивший его ногу ко льду, и
ворох досок и щепок, поспешно удалявшихся от него в сторону двух
неподвижных тел, лежавших слишком далеко, чтобы цепочка Братства Антея
могла до них дотянуться.
- Эй, вы! - кричал Бургхард. - С бородой! Не вытаскивайте кинжал,
пока не схватитесь за руку Фридмена!
Дойль кивнул и потянулся к человеку, продолжавшему держаться за
кинжал.
- Не бойтесь, - заверил он Бургхарда. - Я не собираюсь разрывать
Связь. - Он дотянулся до свободной руки Фридмена и схватился за нее, и
только тогда тот выдернул кинжал, спрятал его в ножны и повернулся,
чтобы взяться за руку человека, державшего его за цепь на ноге.
По команде Бургхарда все пятеро, пошатываясь, поднялись на ноги.
Дойль чувствовал себя так, словно кинжал продолжает торчать в его ноге,
и когда цепочка людей медленно двинулась вдоль причала к лестнице, он
оглянулся и увидел за собой кровавые пятна, а на том месте, где лежала
его нога, уже подернувшуюся льдом красную лужу.
- Держитесь за идущего перед вами и только поставьте ногу на
лестницу, - окликнул его Бургхард, уже поднявшийся наверх. - Мы вас
дальше вытащим.
Пару минут спустя Дойль и пятеро членов Братства Антея сидели или
стояли, шатаясь, на причале, задыхаясь, греясь жаром от горевшей лодки и
набирая силу, поднимавшуюся по ногам от цепей, взбадривая не хуже глотка
бренди.
- Он... он отправился дальше в убеждении, что покончил с нами, -
выдохнул Бургхард, перевязывая порезанную руку носовым платком. - Нам
еще повезло, что он спешил и использовал всего-навсего заклятие Адского
Оживления, да и то наскоро. Если бы он как следует наложил заклятие
Смертоносных Паров...
По льду в их сторону спешил человек.
- Эй, сукины дети! - возопил он; это, разумеется, был коротышка -
владелец погибшей лодки. - Я вас всех притащу к магистрату!
Бургхард полез в правый карман здоровой, левой рукой, вытащил кошелек
и встряхнул его.
- Примите наши извинения! - крикнул он, бросая его коротышке. - Тут
хватит на новую лодку и на то время, пока вы будете ее искать!
Он повернулся к Дойлю и остальным.
- Мы потеряли шестерых, - тихо сказал он. - И некоторые из вас
получили ранения, требующие лечения, - ваша нога, сэр, в частности, и
второе по значимости наше оружие - кошелек - тоже иссякло. Посему не
будет трусостью вернуться домой и... привести себя в порядок, поесть,
поспать и продолжить преследование наутро.
Дойль уже успел снять башмак и обмотать порезанную ногу смоченным
бренди обрывком шарфа. Он натянул башмак, стиснул зубы от боли и поднял
глаза на Бургхарда.
- Мне надо идти дальше, - хрипло сказал он, - если я хочу попасть
домой. Однако вы правы. Ваши люди совершили... гораздо больше того, о
чем я имел право их просить. И я повинен в гибели шестерых человек.
Он встал, испытывая чувство благодарности к морозу - сейчас это
подействовало как анестезия.
Лонгвелл печально покачал головой.
- Нет, - возразил он. - Пока мы были на северном берегу, мне ничего
не хотелось так, как бросить преследование и вернуться к нашей трапезе.
Но теперь, когда Мак-Хью, и Кикхем, и остальные мертвы - я не смогу
вкушать портвейн, зная, что он повинен в их смерти... его надо
остановить.
- Аминь, - произнес Стоуэлл, продолжая недоверчиво ощупывать свой
шарф. - У нас будет время для яств и вин после того, как мы отправим
этого молодца в ад.
Лицо Бургхарда, похожее в оранжевом свете фонаря на отполированную
морем корягу, скривилось в мрачной улыбке.
- Да будет так. И, сэр, - добавил он, обращаясь к Дойлю, - не казните
себя за то, что эти люди погибли, помогая вам. Нам платят за эту работу,
и немалый риск ее определяет и немалый размер платы. И если бы вы не
забросили Стоуэлла в безопасное место, мы бы остались там, на льду, все
до одного. Вы можете идти?
- Да.
- Отлично. - Бургхард подошел к краю причала. - Вас устраивает плата?
- спросил он у владельца лодки, топтавшегося на льду у догоравшего
судна.
- О, да! - кивнул коротышка, безмятежно махнув рукой. - Если что, вам
я лодку сдам в любое время, только скажите.
- Хоть кто-то остался в выигрыше этой ночью, - горько вздохнул
Бургхард.
Лодка, превратившаяся теперь в пылающий ад, перевернулась и начала
погружаться сквозь растаявший лед, и сквозь клубы пара и дыма видно
было, как рушатся по одному шпангоуты, словно кто-то, считая, загибает
пальцы великанской руки.
***
При виде Дойля, входившего через низкую дверь в залу, глаза
трактирщика свирепо сузились и тут же изумленно расширились, когда он
увидел вошедших следом Бургхарда и остальных Братьев. - Этот парень с
тобой, Оуэн? - подозрительно спросил трактирщик.
- Да, Боуз, - отвечал Бургхард, - и Братство возместит тебе весь
ущерб, что он мог причинить твоему заведению. Скажи, не видел ли ты...
- Тот человек, что свалился вместе со мной на стол, - перебил его
Дойль. - Где он?
- Этот? Да он, разрази меня...
Дом завибрировал, словно в недрах его кто-то начал играть на органе
похоронную мелодию в регистрах, слишком низких для человеческого уха, и
откуда-то издалека послышалось высокое, монотонное пение. Цепь на ноге
Дойля зазвенела, обжигая ему лодыжку.
- Где он? - рявкнул Бургхард.
Все произошло почти мгновенно. Свечи в деревянных канделябрах засияли
и рассыпались каскадом обжигающих брызг, словно фейерверк на Четвертое
июля, пустив плавать по залу багровые огненные шары и заполнив его
клубами зловонного дыма; столы буквально взорвались, расшвыряв во все
стороны еду, посуду, бутылки и посетителей. Оглядевшись в полной
растерянности по сторонам, Дойль заметил, как над головой
Боуза-трактирщика появился длинный, извивающийся белый жгут,
напоминающий смерч. Дойль перевел взгляд на корчившихся среди обломков
посетителей - такие же жгуты тянулись к голове каждого из них.
Вдрогнув, он задрал голову вверх, однако ничего такого над ним не
обнаружилось, так же как и над его спутниками.
Должно быть, подумал он, это цепи защищают нас от дьявольских штучек
Ромени. Опустив взгляд, он увидел, что его цепь рассыпает по полу
золотые искры; казалось, и у его спутников к ноге привязано по
бенгальскому огню.
Разлетевшиеся в щепки столы начали собираться снова, образуя
человекоподобные формы - они бестолково метались в клубах багрового
дыма, задевая деревянными руками людей, стены и друг друга.
- В круг! - вскричал Бургхард, и Дойль оказался втиснутым между
Лонгвеллом и Стоуэллом. Члены Братства Антея обнажили мечи и кинжалы, и
хотя Дойль не был уверен, что с такими колдовскими отродьями можно
справиться земным оружием, он все же наклонился и вытащил меч из ножен
посетителя, споткнувшегося и рухнувшего на пути к двери.
Белые жгуты быстро вытягивались вверх, сходясь к одной точке потолка,
где начал расти пузырь такой же белой субстанции. Дюжина людей, головы
которых оказались соединены этой омерзительной паутиной и которые до
этого момента стояли или лежали, - вдруг одновременно обратили безумные,
пустые глаза на вставших в круг у двери. Деревянные увальни тоже
застыли, словно прислушиваясь, и уже осмысленно повернулись к членам
Братства и осторожно, как бы с опаской, двинулись на них.
Один из них остановился перед Бургхардом и замахнулся ножкой от
стола, служившей ему рукой, но, прежде чем он нанес удар, Бургхард
сделал выпад и ударил мечом по его плечу - деревянная рука отделилась от
торса-столешницы и со стуком рухнула на пол.
Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Дойль нырнул вперед и
погрузил острие меча в живот другой деревянной твари. Ногу его свело
такой болью, что из глаз потекли слезы, но его противник рассыпался по
полу охапкой дров. Последующая схватка показала, что с деревянными
людьми вполне можно справляться, и хотя Стоуэлл упал, оглушенный ударом
дубовой руки по голове, а правая рука Дойля оказалась почти
парализованной, после того как ему врезали по плечу, спустя всего пару
минут они превратили в бесполезные обломки всех, кроме одного - тот,
обнаружив, что остался один, повел себя совершенно по-человечески и
ретировался в открытую дверь.
Хотя багровые огненные шары и подожгли зал в одном или двух местах,
свечи вновь горели обычным светом, а едкий дым почти рассеялся.
