было настолько убедительно и ясно, так соответствовало уже известным на-
уке фактам, что просто удивительно, почему раньше никому не пришло в го-
лову искать этот текст таким способом.
- Здесь имеется одна неувязка,- сказала я наконец д-ру Муавии, -
текст Халеви относится к VIII веку, а хазарская миссия Кирилла была в
девятом столетии: в 861 году.
- Тот, кто знает истинный путь, может идти и в обход! - заметил на
это Муавия. - Нас интересуют не даты, а то, были ли у Халеви, который
жил позже Кирилла, под рукой его "Хазарские проповеди", когда он писал
свою книгу о хазарах. И использовал ли он их в этой книге, там, где при-
водит слова христианского участника хазарской полемики. Скажу сразу, у
Халеви в словах христианского мудреца есть несомненные совпадения с теми
аргументами Кирилла, которые дошли до нас. Мне известно, что вы перево-
дили на английский житие Кирилла, и, конечно, вы сможете без труда уз-
нать отдельные фрагменты. Послушайте меня и скажите, чей, например, это
текст, в котором говорится о том, что человек занимает место посредине
между ангелами и животными...
Разумеется, я тут же вспомнила это место и процитировала его наи-
зусть:
- "Бог, создавший свет, создал человека между ангелом и животным,
речью и разумом отделив его от животных, а гневом и похотью от ангелов,
и через эти свойства он приближается или к высшим, или к низшим". Это,-
заметила я,- часть жития об агарянской миссии Кирилла.
- Совершенно верно, но точно это же мы встречаем и в пятой части кни-
ги Халеви, где он полемизирует с Философом. Есть и другие совпадения.
Самое же важное то, что в самой речи, которую в хазарской полемике Хале-
ви приписывает христианскому ученому, рассматриваются вопросы, которые
Кирилл, как видно из жития, как раз и обсуждал. В обоих текстах говорит-
ся о Святой Троице и законах, существовавших до Моисея, о запретах на
некоторые виды мяса и, наконец, о врачах, которые лечат противно тому,
как нужно. Приводится тот же аргумент, что душа сильнее всего тогда,
когда тело самое слабое (около пятидесятого года жизни) и т.д. Наконец,
хазарский каган упрекает арабского и еврейского участников полемики -
все это согласно Халеви, - что их книги откровений (Коран и Тора) напи-
саны на языках, ничего не значащих для хазар, индусов и других народов,
которые их не понимают. Это один из существенных аргументов, который
приводится и в житии Кирилла, когда речь идет о борьбе против сторонни-
ков трехъязычия (то есть тех, кто считал языками богослужения только
греческий, древнееврейский и латинский), так что ясно, что в этом вопро-
се каган был под влиянием христианского участника полемики и выдвигал
доводы, о которых мы и от другой стороны знаем, что они принадлежат
действительно Кириллу. Халеви это только пересказал.
Наконец, нужно обратить внимание еще на два обстоятельства. Во-пер-
вых, мы не знаем всего, что содержалось в потерянных "Хазарских пропове-
дях" Константина Салоникского (Кирилла), и не знаем, что из этого восп-
роизведено в тексте Халеви. Значит, можно предположить, что такого мате-
риала имеется больше, чем я здесь привел. Второе: целостность текста Ха-
леви, именно в той его части, которая относится к христианскому участни-
ку полемики, серьезно нарушена. Эта часть не сохранилась в арабском ис-
точнике, она имеется только в появившемся позже еврейском переводе, в то
время как напечатанные издания Халеви, особенно те, которые относятся к
XVI веку, подвергались, как известно, цензуре христианской церкви.
Короче говоря, книга Халеви о хазарах донесла до нас - хотя мы сегод-
ня не знаем, в каком объеме,- часть "Хазарской проповеди" Кирилла. Впро-
чем, здесь, в Царьграде,- закончил д-р Муавия,- в конференции будет
участвовать и д-р Исайло Сук, который хорошо говорит по-арабски и зани-
мается исламскими источниками о хазарской полемике. Он мне сказал, что у
него имеется хазарский словарь XVII века, который издал некий Даубман-
нус, и из этого словаря видно, что Халеви использовал "Хазарские пропо-
веди" Кирилла. Я пришел попросить вас поговорить с д-ром Суком. Со мной
он вряд ли согласится иметь дела. Его интересуют только арабы, жившие
тысячу лет назад или раньше. Для остальных у него нет времени. Не помо-
жете ли вы мне войти в контакт с д-ром Суком и прояснить эту проблему...
Так закончил свой рассказ д-р Абу Кабир Муавия, и в моем мозгу мгно-
венно связались все нити. Когда забываешь, в каком направлении истекает
время, определить это помогает любовь. Из нее время всегда вытекает.
Спустя столько лет опять охватила меня твоя проклятая страсть к науке, и
я предала Исаака. Вместо того чтобы выстрелить, я побежала искать д-ра
Сука, оставив свои бумаги и под ними оружие. У входа не было никого из
прислуги, на кухне кто-то обмакивал кусок хлеба в огонь и ел его. Я уви-
дела Ван дёр Спака, который выходил из комнаты, и поняла, что это комна-
та д-ра Сука. Я постучала, но никто не отозвался. Где-то у меня за спи-
ной часто капали шаги, а между ними я чувствовала жар женского тела. Я
постучала опять, и тогда от моего стука дверь слегка приоткрылась. Она
не была закрыта на ключ. Сначала я увидела только ночной столик и на нем
блюдечко, в котором лежали яйцо и ключ. Открыв дверь шире, я вскрикнула.
Д-р Сук лежал в постели, задушенный подушкой. Он лежал, закусив усы,
будто спеша навстречу ветру. Я с криком бросилась бежать, и тут из сада
послышался выстрел. Выстрел был один, но я слышала его каждым ухом от-
дельно. Я сразу же узнала звук своего револьвера. Влетев в сад, я увиде-
ла, что д-р Муавия лежит на дорожке с простреленной головой... За сосед-
ним столиком ребенок в перчатках пил свой шоколад, будто ничего не прои-
зошло... Больше никого в саду не было.
Меня сразу же арестовали. "Смит-Вессон", на котором найдены только
мои отпечатки пальцев, приложен в качестве улики, и меня обвиняют в
преднамеренном убийстве д-ра Абу Кабира Муавии. Это письмо я пишу тебе
из следственной тюрьмы и все еще ничего не могу понять. Источник сладкой
воды в устах своих ношу и меч обоюдоострый... Кто убил д-ра Муавию?
Представляешь, обвинение гласит: еврейка убила араба из мести! Весь ис-
ламский интернационал, вся египетская и турецкая общественность восста-
нут против меня. "Поразит перед тобою Господь врагов твоих, восстающих
против тебя; одним путем они выступят против тебя, а семью путями побе-
гут от тебя". Как доказать, что ты не сделал того, что действительно со-
бирался сделать? Нужно найти жестокую ложь, ложь страшную и сильную, как
отец дождя, чтобы доказать истину. Рога вместо глаз нужны тому, кто хо-
чет выдумать такую ложь. Если найду ее, останусь жить и заберу тебя из
Кракова к себе в Израиль, опять вернусь к наукам нашей молодости. Спасет
нас наша мнимая жертва - так говорил один из двух наших отцов... Как тя-
жело выдержать милость Его, а тем более гнев.
Р. S. Посылаю тебе фрагмент, относящийся к Философу, из книги Халеви
о хазарах (Liber Cosri), д-р Муавия уверен, что он представляет собой
часть утраченных "Хазарских проповедей" Константина Философа, святого
Кирилла.
APPENDIX I
ОТЕЦ ТЕОКТИСТ НИКОЛЬСКИ,
СОСТАВИТЕЛЬ ПЕРВОГО ИЗДАНИЯ "ХАЗАРСКОГО СЛОВАРЯ"
Свою предсмертную исповедь Печскому патриарху Арсению III Чарноевичу
отец Теоктист Никольски писал кириллической скорописью порохом, смешан-
ным со смолой, в полном мраке на постоялом дворе где-то в Польше, пока
хозяйка бранилась и проклинала его из-за закрытой двери.
- Вы знаете, Ваша Святость, - писал Теоктист патриарху, - что я осуж-
ден на хорошую память, которую мое будущее непрестанно пополняет, а мое
прошлое нисколько не опустошает. Я родился в 1641 году в монастырском
посаде при монастыре Св. Иоанна в день святого Спиридона, покровителя
гончаров, в семье, где на всех столах всегда стояли миски с двумя ручка-
ми, а в них пища для души и пища для сердца. Так же как и мой брат даже
во сне продолжает сжимать в руке деревянную ложку, я продолжаю держать в
памяти все глаза, какие только видели меня с момента моего появления на
свет. Как только я заметил, что положение облаков над Овчаргорой повто-
ряется каждые пять лет, и стал узнавать облака, которые уже раз видел и
которые раз в пять лет возвращаются на прежнее место на небе, меня обуял
страх, и я решил скрывать свой недостаток, потому что понимал, что такая
память дана мне в наказание. Тем временем я выучил турецкий по надписям
на царьградских деньгах, еврейский - от торговцев из Дубровника, а чи-
тать научился по иконам. Хранить в голове все, что я запоминал, меня
заставляло нечто вроде жажды, но это была не жажда воды, потому что вода
ее не утоляла, а какая-то другая жажда, которую утоляет только голод. Но
я бесплодно, как овца, ищущая прожилки соли в каменных глыбах на пастби-
щах, пытался отыскать, что же это за голод, который может спасти меня от
жажды. Я боялся памяти, я знал, что наши воспоминания и наша память -
это плавучая ледяная гора. Мы видим только проплывающую верхушку, а ог-
ромная подводная масса минует нас, невидимая и недостижимая. Ее неизме-
римую тяжесть мы не чувствуем только потому, что она, как в воду, погру-
жена во время. Однако, если мы по невнимательности окажемся на ее пути -
то напоремся на собственное прошлое и станем жертвой кораблекрушения.
Поэтому я никогда даже не дотронулся до того изобилия, которое валилось
на меня как снег в Мораву. И тогда, к моему испугу, случилось так, что
память меня предала, правда всего лишь на мгновение. Сначала я был прос-
то счастлив, но потом горько покаялся, увидев,
это ведет. А дело было так.
На восемнадцатом году отец отдал меня в монастырь Св. Иоанна и сказал
на прощание: пока постишься, не бери в рот ни слова, чтобы если не уши,
то хоть рот очистить от слов. Потому что слова приходят не из головы и
не из души, а из мира, с липких языков и из смердящих ртов, они давно
обглоданы, обкусаны и засалены от постоянного пережевывания. Они давно
потеряли свой вид, бесчисленные рты перетирают их своими зубами... Мона-
хи из Св. Иоанна приняли меня, сказали, что в моей тесной душе слишком
много костей, и посадили переписывать книги. Я сидел в келье, полной
книг с черными ленточками, заложенными в тех местах, на которых смерть
прервала труд моих предшественников, и работал. Тогда я и услышал, что в
ближайшем от нас монастыре Св. Николая появился новый каллиграф.
Тропинка до св. Николая идет вдоль самой Моравы, между обрывистым
брегом и водой. Это единственный путь до монастыря, поэтому пока туда
попадешь, всегда испачкаешь в грязи и замочишь один сапог или одну пару
копыт. Именно по грязному сапогу монахи узнают, откуда в монастырь при-
шел случайный гость: с моря или от Рудника, шлепал ли он по воде с запа-
да, вниз по Мораве, - правой ногой или с востока, вверх по течению,- ле-
вой. В 1661 году, в воскресенье, на день святого Фомы, разнеслась весть,
что пришел в монастырь Св. Николая с мокрым и грязным левым сапогом че-
ловек, статный и красивый - глаза размером с яйцо, борода такая, что це-
лый вечер гореть может, а волосы, как драная шапка, надвинуты на глаза.
Звали этого человека Никон Севаст ?. И очень скоро он стал в монастыре
протокаллиграфом, потому что еще раньше приобрел где-то большое мас-
терство. Он принадлежал к оружейникам, но его занятие было совсем безо-
бидным: разрисовывать знамена, мишени для стрелков, щиты, и все его кар-
тины были обречены стать жертвой пули, стрелы или сабли. Он говорил, что
останется в монастыре не очень долго, потому что вообще-то его цель -
Царьград.
В день святого Кириака Отшельника задули три ветра, всегда дующие в
бабье лето и уносящие каждый своих птиц - один скворцов, второй послед-
них ласточек, а третий кобчиков; перемешались холодные и теплые запахи,
