ватриса. Это были пешие гвардейцы.
- Стой! - сказал один из них. Голубые глаза его сверкали гневом. -
Кто вы?
- Не видишь? - спросил так же гневно гвардеец, за спиной которого си-
дел Раздватрис.
Лошадям, задержанным на полном ходу, не стоялось. Тряслась сбруя.
Тряслись поджилки у учителя танцев Раздватриса. Неизвестно, что тряслось
громче.
- Мы солдаты дворцовой гвардии Трех Толстяков.
- Мы спешим во дворец. Пропустите нас немедленно!
Тогда голубоглазый гвардеец вынул из-за шарфа пистолет и сказал:
- В таком случае, отдайте ваши пистолеты и сабли. Оружие солдата
должно служить только народу, а не Трем Толстякам!
Все гвардейцы, окружившие всадников, вынули пистолеты. Всадники схва-
тились за свое оружие. Раздватрис лишился чувств и свалился с лошади.
Когда он очнулся - точно сказать нельзя, но во всяком случае уже после
того, как бой между сопровождавшими его гвардейцами и теми, которые их
задержали, окончился. Очевидно, победили последние. Раздватрис увидел
около себя того самого, за чьей спиной он сидел. Этот гвардеец был
мертв.
- Кровь, - пролепетал Раздватрис, закрывая глаза.
Но то, что он увидел через секунду, потрясло его в три раза сильнее.
Его картонная коробка была разбита. Его имущество вывалилось из об-
ломков коробки. Его чудная одежда, его романсы и парики валялись в пыли
на мостовой...
- Ах!..
Это в пылу сражения гвардеец уронил доверенную ему коробку, и она
расквасилась о пухлые камни мостовой.
- А! Ах!
Раздватрис бросился к своему добру. Он лихорадочно перебрал жилеты,
фраки, чулки, туфли с дешевыми, но красивыми на первый взгляд пряжками и
снова сел на землю. Его горе не имело границ. Все вещи, весь туалет ос-
тался на месте, но самое главное было похищено. И пока Раздватрис возде-
вал к голубому небу свои кулачки, похожие на булочки, три всадника нес-
лись во весь опор к Дворцу Трех Толстяков.
Их лошади принадлежали до сражения трем гвардейцам, везшим учителя
танцев Раздватриса. После сражения, когда один из них был убит, а ос-
тальные сдались и перешли на сторону народа, победители нашли в разбив-
шейся коробке Раздватриса нечто розовое, завернутое в марлю. Тогда трое
из них немедленно вскочили на отвоеванных лошадей и поскакали.
Скакавший впереди голубоглазый гвардеец прижимал к груди нечто розо-
вое, завернутое в марлю.
Встречные шарахались в сторону. На шляпе гвардейца была красная ко-
карда. Это означало, что он перешел на сторону народа. Тогда встречные,
если это не были толстяки или обжоры, аплодировали ему вслед. Но, приг-
лядевшись, в изумлении замирали: из свертка, который гвардеец держал на
груди, свисали ноги девочки в розовых туфлях с золотыми розами вместо
пряжек...
Глава 13
ПОБЕДА
Только что мы описывали утро с его необычайными происшествиями, а
сейчас повернем обратно и будем описывать ночь, которая предшествовала
этому утру и была, как вы уже знаете, полна не менее удивительными про-
исшествиями.
В эту ночь оружейник Просперо бежал из Дворца Трех Толстяков, в эту
ночь Суок была схвачена на месте преступления.
Кроме того, в эту ночь три человека с прикрытыми фонарями вошли в
спальню наследника Тутти.
Это происходило приблизительно через час после того, как оружейник
Просперо разгромил дворцовую кондитерскую и гвардейцы взяли Суок в плен
возле спасательной кастрюли.
В спальне было темно.
Высокие окна были наполнены звездами.
Мальчик крепко спал, дыша очень спокойно и тихо.
Три человека всячески старались спрятать свет своих фонарей.
Что они делали - неизвестно. Слышался только шепот. Караул, стоявший
у дверей спальни снаружи, продолжал стоять как ни в чем не бывало.
Очевидно, трое вошедших к наследнику имели какое-то право хозяйничать
в его спальне.
Вы уже знаете, что воспитатели наследника Тутти не отличались храб-
ростью. Вы помните случай с куклой. Вы помните, как был испуган воспита-
тель при жуткой сцене в саду, когда гвардейцы искололи куклу саблями. Вы
видели, как струсил воспитатель, рассказывая об этой сцене Трем Толстя-
кам.
На этот раз дежурный воспитатель оказался таким же трусом.
Представьте, он находился в спальне, когда вошли трое неизвестных с
фонарями. Он сидел у окна, оберегая сон наследника, и, чтобы не заснуть,
глядел на звезды и проверял свои знания в астрономии.
Но тут скрипнула дверь, блеснул свет и мелькнули три таинственные фи-
гуры. Тогда воспитатель спрятался в кресле. Больше всего он боялся, что
его длинный нос выдаст его с головой. В самом деле, этот удивительный
нос четко чернел на фоне звездного окна и мог быть сразу замечен.
Но трус себя успокаивал: "Авось они подумают, что это такое украшение
на ручке кресла или карниз противоположного дома".
Три фигуры, чуть-чуть освещенные желтым светом фонарей, подошли к
кровати наследника.
- Есть, - раздался шепот.
- Спит, - ответил другой.
- Тес!..
- Ничего. Он спит крепко.
- Итак, действуйте.
Что-то звякнуло.
На лбу у воспитателя выступил холодный пот. Он почувствовал, что его
нос от страха растет.
- Готово, - шипел чей-то голос.
- Давайте.
Опять что-то звякнуло, потом булькнуло и полилось. И вдруг снова нас-
тупила тишина.
- Куда вливать?
- В ухо.
- Он спит, положив голову на щеку. Это как раз удобно. Лейте в ухо...
- Только осторожно. По капельке.
- Ровно десять капель. Первая капля кажется страшно холодной, а вто-
рая не вызывает никакого ощущения, потому что первая действует немедлен-
но. После нее исчезнет всякая чувствительность.
- Старайтесь влить жидкость так, чтобы между первой и второй каплей
не было никакого промежутка.
- Иначе мальчик проснется, точно от прикосновения льда.
- Тес!.. Вливаю... Раз, два!..
И тут воспитатель почувствовал сильный запах ландыша. Он разлился по
всей комнате.
- Три, четыре, пять, шесть... - отсчитывал чей-то голос быстрым шепо-
том. - Готово.
- Теперь он будет спать три дня непробудным сном.
- И он не будет знать, что стало с его куклой...
- Он проснется, когда уже все окончится.
- А то, пожалуй, он начал бы плакать, топать ногами, и в конце концов
Три Толстяка простили бы девчонку и даровали бы ей жизнь...
Три незнакомца исчезли. Дрожащий воспитатель встал. Зажег маленькую
лампочку, горевшую пламенем в форме оранжевого цветка, и подошел к кро-
вати.
Наследник Тутти лежал в кружевах, под шелковыми покрывалами маленький
и важный.
На огромных подушках покоилась его голова с растрепанными золотыми
волосами.
Воспитатель нагнулся и приблизил лампочку к бледному лицу мальчика. В
маленьком ухе сверкала капля, будто жемчужина в раковине.
Золотисто-зеленый свет переливался в ней.
Воспитатель прикоснулся к ней мизинцем. На маленьком ухе ничего не
осталось, а всю руку воспитателя пронизал острый, нестерпимый холод.
Мальчик спал непробудным сном.
А через несколько часов наступило то прелестное утро, которое мы уже
имели удовольствие описывать нашим читателям.
Мы знаем, что произошло в это утро с учителем танцев Раздватрисом, но
нам гораздо интереснее узнать, что стало в это утро с Суок. Ведь мы ее
оставили в таком ужасном положении!
Сперва решено было бросить ее в подземелье.
- Нет, это слишком сложно, - сказал государственный канцлер. - Мы
устроим скорый и справедливый суд.
- Конечно, нечего возиться с девчонкой, - согласились Три Толстяка.
Однако не забудьте, что Три Толстяка пережили очень неприятные мину-
ты, удирая от пантеры. Им необходимо было отдохнуть. Они сказали так:
- Мы поспим немного. А утром устроим суд.
С этими словами они разошлись по своим спальням.
Государственный канцлер, который не сомневался в том, что куклу, ока-
завшуюся девочкой, суд приговорит к смерти, отдал приказание усыпить
наследника Тутти, чтобы он своими слезами не смягчил страшного пригово-
ра.
Три человека с фонарями, как вы уже знаете, проделали это.
Наследник Тутти спал.
Суок сидела в караульном помещении. Караульное помещение называется
кордегардией. Так, Суок в это утро сидела в кордегардии. Ее окружали
гвардейцы. Посторонний человек, зайдя в кордегардию, долго бы удивлялся:
почему эта хорошенькая печальная девочка в необыкновенно нарядном розо-
вом платье находится среди гвардейцев? Ее вид совершенно не вязался с
грубой обстановкой кордегардии, где валялись седла, оружие, пивные круж-
ки.
Гвардейцы играли в карты, дымили синим вонючим дымом из своих трубок,
бранились, поминутно затевали драку. Эти гвардейцы еще были верны Трем
Толстякам. Они грозили Суок огромными кулаками, делали ей страшные рожи
и топали на нее ногами.
Суок относилась к этому спокойно. Чтобы отделаться от их внимания и
насолить им, она высунула язык и, оборотившись ко всем сразу, сидела с
такой рожей целый час.
Сидеть на бочонке ей казалось достаточно удобным. Правда, платье от
такого сиденья пачкалось, но уже и без того оно потеряло свой прежний
вид: его изорвали ветки, обожгли факелы, измяли гвардейцы, обрызгали си-
ропы.
Суок не думала о своей участи. Девочки ее возраста не страшатся явной
опасности. Они не испугаются направленного на них пистолетного дула, но
зато им будет страшно остаться в темной комнате.
Она думала так: "Оружейник Просперо на свободе. Сейчас он вместе с
Тибулом поведет бедняков во дворец. Они меня освободят".
В то время, когда Суок размышляла таким образом, к дворцу прискакали
три гвардейца, о которых мы говорили в предыдущей главе. Один из них,
голубоглазый, как вы уже знаете, вез какой-то таинственный сверток, из
которого свисали ноги в розовых туфлях с золотыми розами вместо пряжек.
Подъезжая к мосту, где стоял караул, верный Трем Толстякам, эти три
гвардейца сорвали со своих шляп красные кокарды.
Это было необходимо для того, чтобы караул их пропустил.
Иначе, если бы караул увидел красные кокарды, он начал бы стрелять в
этих гвардейцев, потому что они перешли на сторону народа.
Они пронеслись мимо караула, едва не опрокинув начальника.
- Должно быть, какое-нибудь важное донесение, - сказал начальник,
поднимая свою шляпу и стряхивая пыль с мундира.
В этот момент настал для Суок последний час. Государственный канцлер
вошел в кордегардию.
Гвардейцы вскочили и стали смирно, вытянув свои огромные перчатки по
швам.
- Где девчонка? - спросил канцлер, поднимая очки.
- Иди сюда! - крикнул девочке самый главный гвардеец.
Суок сползла с бочонка.
Гвардеец грубо схватил ее поперек пояса и поднял.
- Три Толстяка ожидают в Зале Суда, - сказал канцлер, опуская очки. -
Несите девчонку за мной.
С этими словами канцлер вышел из кордегардии. Гвардеец шагнул за ним,
держа Суок одной рукой на весу.
О, золотые розы! О, розовый шелк! Все это погибло под безжалостной
рукой.
Суок, которой было больно и неловко висеть поперек страшной руки
гвардейца, ущипнула его повыше локтя. Она собрала силы, и щипок получил-
ся основательный, несмотря на плотный рукав мундира.
- Черт! - выругался гвардеец и уронил девочку.
- Что? - обернулся канцлер.
И тут канцлер почувствовал совершенно неожиданный удар по уху. Канц-
лер упал.
И за ним немедленно упал гвардеец, который только что расправлялся с
Суок.
Его тоже ударили по уху. Но как! Можете себе представить, какой силы
должен быть удар, чтобы свалить без чувств такого огромного и злого
гвардейца.
Прежде чем Суок успела оглянуться, чьи-то руки снова подхватили ее и
потащили.
Это тоже были грубые и сильные руки, но они казались добрее, и в них
Суок чувствовала себя ловчей, чем в руках гвардейца, который валялся те-
перь на блестящем полу.
- Не бойся! - шепнул ей чей-то голос.
Толстяки нетерпеливо дожидались в Зале Суда. Они сами хотели судить
