хитрую куклу. Вокруг сидели чиновники, советники, судьи и секретари.
Разноцветные парики - малиновые, сиреневые, ярко-зеленые, рыжие, белые и
золотые - пылали в солнечных лучах. Но даже веселый солнечный свет не
мог украсить надутые физиономии под этими париками.
Три Толстяка по-прежнему страдали от жары. Пот сыпался с них, как го-
рох, и портил лежащие перед ними бумажные листы. Секретари ежеминутно
меняли бумагу.
- Наш канцлер заставляет себя долго ждать, - сказал Первый Толстяк,
шевеля пальцами, как удавленник.
Наконец долгожданные появились.
Три гвардейца вошли в зал. Один держал на руках девочку. О, как пе-
чально она выглядела!
Розовое платье, поражавшее вчера своим сиянием и дорогой искусной от-
делкой, превратилось теперь в жалкие лохмотья. Увяли золотые розы, осы-
пались блестки, измялся и истрепался шелк. Голова девочки уныло свисала
к плечу гвардейца. Девочка была смертельно бледна, и ее лукавые серые
глаза погасли.
Пестрое собрание подняло головы.
Три Толстяка потирали руки.
Секретари вынули длинные перья из-за своих не менее длинных ушей.
- Так, - сказал Первый Толстяк. - А где же государственный канцлер?
Гвардеец, державший девочку, стал перед собранием и доложил. Голубые
глаза его весело блестели:
- У господина государственного канцлера по дороге случилось
расстройство желудка.
Объяснение это всех удовлетворило.
Суд начался.
Гвардеец усадил бедную девочку на грубую скамью перед столом судей.
Она сидела, поникнув головой.
Первый Толстяк начал допрос.
Но тут встретилось весьма важное препятствие: Суок не хотела отвечать
ни на один вопрос.
- Прекрасно! - рассердился Толстяк. - Прекрасно! Тем хуже для нее.
Она не удостаивает нас ответом - хорошо... Тем страшней мы выдумаем для
нее кару!
Суок не шелохнулась.
Три гвардейца, точно окаменев, стояли по сторонам.
- Позвать свидетелей! - распорядился Толстяк.
Свидетель был только один. Его привели. Это был уважаемый зоолог,
смотритель зверинца. Всю ночь он провисел на суку. Его только теперь
сняли. Он так и вошел: в цветном халате, в полосатом белье и в ночном
колпаке. Кисть колпака волочилась за ним по земле, как кишка.
Увидев Суок, которая сидела на скамье, зоолог зашатался от страха.
Его поддержали.
- Расскажите, как было дело.
Зоолог принялся обстоятельно рассказывать. Он сообщил о том, как,
влезши на дерево, он увидел между ветвями куклу наследника Тутти. Так
как он никогда не видел живых кукол и не предполагал, что куклы по ночам
лазят на деревья, то он очень испугался и лишился чувств.
- Каким образом она освободила оружейника Просперо?
- Не знаю. Я не видел и не слышал. Мой обморок был очень глубок.
- Ответишь ли ты нам, гадкая девчонка, как оружейник Просперо очутил-
ся на свободе?
Суок молчала.
- Потрясите ее.
- Хорошенько! - приказали Толстяки.
Голубоглазый гвардеец встряхнул девочку за плечи. Кроме того, он пре-
больно щелкнул ее в лоб.
Суок молчала.
Толстяки зашипели от злости. Разноцветные головы укоризненно закача-
лись.
- Очевидно, - сказал Первый Толстяк, - никаких подробностей нам не
удастся узнать.
При этих словах зоолог ударил себя ладонью по лбу:
- Я знаю, что нужно сделать!
Собрание насторожилось.
- В зверинце есть клетка с попугаями. Там собраны попугаи самых ред-
ких пород. Вам, конечно, известно, что попугай умеет запоминать и повто-
рять человеческую речь. У многих попугаев чудный слух и великолепная па-
мять... Я думаю, что они запомнили все, что говорилось ночью в зверинце
этой девчонкой и оружейником Просперо... Поэтому я предлагаю вызвать в
Зал Суда в качестве свидетеля какого-нибудь из моих удивительных попуга-
ев.
Гул одобрения прошел по собранию.
Зоолог отправился в зверинец и вскоре вернулся. На его указательном
пальце сидел большой, старый попугай с длинной красной бородой.
Вспомните: когда Суок бродила ночью по зверинцу, - вспомните! - ей
показался подозрительным один из попугаев. Помните, она видела, как он
смотрел на нее и как, притворившись спящим, улыбнулся в свою длинную
красную бороду.
И теперь на пальце зоолога, так же удобно, как и на своей серебряной
жердочке, сидел этот самый краснобородый попугай.
Теперь он улыбался весьма недвусмысленно, радуясь, что выдаст бедную
Суок.
Зоолог заговорил с ним по-немецки. Попугаю показали девочку.
Тогда он хлопнул крыльями и закричал:
- Суок! Суок!
Голос его походил на треск старой калитки, которую ветер рвет с ее
ржавых петель.
Собрание молчало.
Зоолог торжествовал.
А попугай продолжал делать свой донос. Он передавал действительно то,
что слышал ночью. Так что если вас интересует история освобождения ору-
жейника Просперо, то слушайте все, что будет кричать попугай.
О! Это была действительно редкая порода попугая. Не говоря уже о кра-
сивой красной бороде, которая могла сделать честь любому генералу, попу-
гай искуснейшим образом передавал человеческую речь.
- Кто ты? - трещал он мужским голосом.
И тут же отвечал очень тоненько, подражая голосу девочки:
- Я Суок.
- Суок!
- Меня послал Тибул. Я не кукла. Я живая девочка. Я пришла тебя осво-
бодить. Ты не видел меня, как я вошла в зверинец?
- Нет. Я, кажется, спал. Сегодня я заснул впервые.
- Я тебя ищу в зверинце. Я увидела здесь чудовище, которое говорило
человеческим голосом. Я думала, что это ты. Чудовище умерло.
- Это Туб. Значит, он умер?
- Умер. Я испугалась и закричала. Пришли гвардейцы, и я спряталась на
дерево. Я так довольна, что ты жив! Я пришла тебя освободить.
- Моя клетка крепко заперта.
- У меня ключ от твоей клетки.
Когда попугай пропищал последнюю фразу, негодование охватило всех.
- Ах, подлая девчонка! - заорали Толстяки. - Теперь понятно все. Она
украла ключ у наследника Тутти и выпустила оружейника. Оружейник разбил
свою цепь, сломал клетку пантеры и схватил зверя, чтобы пройти свободно
по двору.
- Да!
- Да!
- Да!
А Суок молчала.
Попугай утвердительно замотал головой и трижды хлопнул крыльями.
Суд окончился. Приговор был таков: "Мнимая кукла обманула наследника
Тутти. Она выпустила самого главного мятежника и врага Трех Толстяков -
оружейника Просперо. Из-за нее погиб лучший экземпляр пантеры. Поэтому
обманщица приговаривается к смерти. Ее растерзают звери".
И представьте себе: даже когда был прочитан приговор, Суок не ше-
вельнулась!
Все собрание двинулось в зверинец. Вой, писк и свист зверей при-
ветствовали шествие. Больше всех волновался зоолог: ведь он был смотри-
тель зверинца!
Три Толстяка, советники, чиновники и прочие придворные расположились
на трибуне. Она была защищена решеткой.
Ах, как нежно светило солнце! Ах, как синело небо! Как сверкали плащи
попугаев, как вертелись обезьяны, как приплясывал зеленоватый слон!
Бедная Суок! Она не любовалась этим. Должно быть, глазами, полными
ужаса, она смотрела на грязную клетку, где, приседая, бегали тигры. Они
походили на ос - во всяком случае, имели ту же окраску: желтую с корич-
невыми полосами.
Они исподлобья смотрели на людей. Иногда они бесшумно разевали алые
пасти, из которых воняло сырым мясом.
Бедная Суок!
Прощай цирк, площади. Август, лисичка в клетке, милый, большой, сме-
лый Тибул!
Голубоглазый гвардеец вынес девочку на середину зверинца и положил на
горячий блестящий графит.
- Позвольте... - сказал вдруг один из советников. - А как же наслед-
ник Тутти? Ведь если он узнает, что его кукла погибла в лапах тигров, он
умрет от слез.
- Тес! - шепнул ему сосед. - Тес! Наследника Тутти усыпили... Он бу-
дет спать непробудным сном три дня, а может быть, и больше...
Все взоры устремились на розовый жалкий комок, лежавший в кругу между
клеток.
Тогда вошел укротитель, хлопая бичом и сверкая пистолетом. Музыканты
заиграли марш. Так Суок в последний раз выступала перед публикой.
- Алле! - крикнул укротитель.
Железная дверь клетки загремела. Из клетки тяжело и бесшумно выбежали
тигры.
Толстяки захохотали. Советники захихикали и затрясли париками. Хлопал
бич. Три тигра подбежали к Суок.
Она лежала неподвижно, глядя в небо неподвижными серыми глазами. Все
приподнялись. Все готовы были закричать от удовольствия, увидев расправу
зверей с маленьким другом народа...
Но... тигры подошли, один нагнул лобастую голову, понюхал, другой
тронул кошачьей лапой девочку, третий, даже не обратив внимания, пробе-
жал мимо и, став перед трибуной, начал рычать на Толстяков.
Тогда все увидели, что это была не живая девочка, а кукла - рваная,
старая, никуда не годная кукла.
Скандал был полный. Зоолог от конфуза откусил себе половину языка.
Укротитель загнал зверей обратно в клетку и, презрительно подкинув ногой
мертвую куклу, ушел снимать свой парадный костюм, синий с золотыми шну-
рами.
Общество молчало пять минут.
И молчание нарушилось самым неожиданным образом: над зверинцем в го-
лубом небе разорвалась бомба.
Все зрители рухнули носами в деревянный пол трибуны. Все звери стали
на задние лапы. Немедленно разорвалась вторая бомба. Небо заполнилось
белым круглым дымом.
- Что это? Что это? Что это? - полетели крики.
- Народ идет на приступ!
- У народа - пушки!
- Гвардейцы изменили!!!
- О! Ан О!!!
Парк заполнился шумом, криками, выстрелами. Мятежники ворвались в
парк - это было ясно! Вся компания бросилась бежать из зверинца. Минист-
ры обнажили шпаги. Толстяки орали благим матом. В парке они увидели сле-
дующее.
Со всех сторон наступали люди. Их было множество. Обнаженные головы,
окровавленные лбы, разорванные куртки, счастливые лица... Это шел народ,
который сегодня победил. Гвардейцы смешались с ним. Красные кокарды сия-
ли на их шляпах. Рабочие были тоже вооружены. Бедняки в коричневых одеж-
дах, в деревянных башмаках надвигались целым войском. Деревья гнулись
под их напором, кусты трещали.
- Мы победили! - кричал народ.
Три Толстяка увидели, что спасения нет.
- Нет! - завыл один из них. - Неправда! Гвардейцы, стреляйте в них!
Но гвардейцы стояли в одних рядах с бедняками. И тогда прогремел го-
лос, покрывший шум всей толпы. Это говорил оружейник Просперо:
- Сдавайтесь! Народ победил! Кончилось царство богачей и обжор! Весь
город в руках народа. Все Толстяки в плену.
Плотная пестрая волнующая стена обступила Толстяков.
Люди размахивали алыми знаменами, палками, саблями, потрясали кулака-
ми. И тут началась песня. Тибул в своем зеленом плаще, с головой, пере-
вязанной тряпкой, через которую просачивалась кровь, стоял рядом с Прос-
перо.
- Это сон! - кричал кто-то из Толстяков, закрывая глаза руками.
Тибул и Просперо запели. Тысячи людей подхватили песню. Она летела по
всему огромному парку, через каналы и мосты. Народ, наступавший от го-
родских ворот к дворцу, услышал ее и тоже начал петь. Песня перекатыва-
лась, как морской вал, по дороге, через ворота, в город, по всем улицам,
где наступали рабочие бедняки. И теперь пел эту песню весь город. Это
была песня народа, который победил своих угнетателей.
Не только Три Толстяка со своими министрами, застигнутые во дворце,
жались, и ежились, и сбивались в одно жалкое стадо при звуках этой пес-
ни, - все франты в городе, толстые лавочники, обжоры, купцы, знатные да-
мы, лысые генералы удирали в страхе и смятении, точно это были не слова
песни, а выстрелы и огонь.
Они искали места, где бы спрятаться, затыкали уши, зарывались голова-
ми в дорогие вышитые подушки.
Кончилось тем, что огромная толпа богачей бежала в гавань, чтобы
сесть на корабли и уплыть из страны, где они потеряли все: свою власть,
свои деньги и привольную жизнь лентяев. Но тут их окружили матросы. Бо-
гачи были арестованы. Они просили прощенья. Они говорили:
