теперь Тьме То.
Теория Дуализма стала первой галактической религией. В ее основе
лежал нейтральный мир Вольф, такой же холодный и безразличный к человеку,
как горные пики, и такой же далекий от дел его, как царство Плутона. Так
осознавались жизнь и завершение жизни; так осознавались холод ночи и сроки
ее окончательной продолжительности; так осознавалась краткость дня и его
красот. Так выражалось знание, что за всеми пределами радости тянется
завеса неведомого, слишком жесткого, чтобы называть его скорбью, слишком
величественного, чтобы назвать его страданием, что все плотское - как
воздух, который ты вдохнул и который тотчас же кончился, но что в
мгновении этом, в этом миге заключена вся правда мира. Такой была
Галактическая религия, тяжелая для восприятия, не несущая утешения ее
последователям, к которой обратились истинно разумные и подлинно взрослые
люди тех дней. Она не предлагала им приятных ощущений после смерти, не
обещала золотых голосов из иных измерений; она не манила воздаянием за
добродетель, не пугала наказанием за греховность. Ей не нужны были алтари.
Никто не украшал ее святынь цветами, никто не сопровождал ее догматы
музыкою труб. И все же ее спокойная правда питала сердца силой и
мужеством.
Поэтому верующие не боялись демонстрировать, что Теория Дуализма
уделяет мало места человеку и его достижениям. Человек был лишь случаем на
пути Пла-То к полному одушевлению. Первым его одушевленным образованием
была клетка. Теперь же, научившись быть самой собой и самой по себе, она
отказалась от объединения, носящего имя "человек", которого та долго
придерживалась, точно также как человек отказался от племенной структуры,
которая являлась необходимостью в его примитивные времена. Поэтому-то
верующие не могли, не имели права противодействовать тому, что, согласно
их религии, способствовало целям Пла-То.
Все это имело для многих умов привкус глупости и самоубийства. К тому
же, какие бы теории не высказывались и не опровергались, в практической
жизни люди верили в спасение человечества - а точнее, если говорить более
конкретно, в свое собственное спасение.
Использование галингвы было запрещено. Это означало, что отныне
наступает нарушение тех тесных уз, на которых базировалось межпланетное
сотрудничество. Даже Самоподдерживающаяся война утратила свое значение,
полностью прекратившись во многих мирах. Одновременно, понемногу
возрождались старые, надежные способы космических путешествий при помощи
звездолетов. Галактика, почти как сам человек, стала распадаться на
отдельные элементы.
Война против клеточных агрессоров продолжалась. Но большей частью она
ограничивалась защитными стычками. Тем временем начались и религиозные
бунты, неверующие сражались с приверженцами теории дуализма, которые как
мы уже указывали, оказывали сопротивление тем, кого они считали невольными
агентами То.
В конечном счете почти все верующие оказались вырезанными
человечеством. Легионы победителей, ведомые страхом, не знали пощады;
одетые в фантастическую, антибиотическую броню, дающую определенную защиту
от бродячих клеток, они наполнили смертью миры, уже находящиеся под
угрозой.
На Ииннисфаре религиозные беспорядки были особенно ожесточенными, они
прекратились лишь тогда, когда угроза со стороны клеток перестала быть
жизненной необходимостью.
Были испробованы многие способы борьбы с этой угрозой, но наиболее
эффективными оказались аэростомы. Аэростомы представляли собой компромисс
между То и Пла-То. Это были полуодушевленные летающие создания,
изготовленные из Пироката-двенадцать, податливого материала,
восприимчивого к человеческой мысли. Больше всего напоминая порхающие
пасти, аэростомы низко парили над сушей и морями всех тех планет, которым
угрожала опасность клеточного распада, заглатывали попадавшиеся бродячие
клетки, сдавливали и удушали их. Будучи сами неклеточной структурой,
аэростомы были защищены от распада.
Новый величественный орден получил развитие на Ииннисфаре.
Победоносные, которые двигались вперед словно рыцари, выступающие в битву
с незримым врагом, аэростомы восседали у них на плечах или же без отдыха
кружили над головами.
Крепки были победоносные, крепки и отважны. За прошедшие тысячелетия
они сделались легендой, и эта легенда нашла свое воплощение в
Тралдеменере. Подвиги Тралдеменера были многочисленными, победы
многократными, даже если допустить, что его действия многое выиграли при
пересказе.
И все же окончательная победа человечества над противником, который
за счет человечества и пополнял свои ряды, представляется спорной. Ибо
клетки были уничтожены скоротечной формой рака. В своей борьбе за
выживание эти клетки перехитрили самих себя. Будучи фактически новой
формой жизни, они оказались нестабильными, и эта их неустойчивость
обернулась для них гибелью. Когда болезнетворные вещества впервые
обнаружились в их рядах, у них не нашлось способа справиться с ними.
Пораженные раком клетки оказались прожорливым врагом, они калечили,
разрушали, уничтожали. Однажды человек проснулся и обнаружил себя вновь
хозяином своего мира, и только мелкая пыль на лагунах отмечала конец
одного из наиболее причудливых экспериментов природы.
Мы лишены возможности описать в деталях реконструкцию Галактической
федерации, которую человечество предприняло в настроении, характеризуемом
одновременно жестокостью и отчаянием. На это потребовалось более миллиона
лет, кое-что из старинных устоев исчезло. Человечество усвоило новый урок:
оно вполне может оказаться замененным, даже в этот час величайшего триумфа
космические игроки в шашаки, То и Пла-То, рассматривают его как
питательную среду для нового эксперимента. Федерация была восстановлена,
старое доброе доверие к ней подверглось неподвластным улучшениям.
Ииннисфар, находившийся под властью галингвы значительно более
короткое время, чем большинство родственных планет, все еще имел в своем
распоряжении старинные звездолеты. С их помощью оказалось нетрудно занять
лидирующее место в галактической торговле. Дух народа, укрепившийся под
предводительством победоносных, окончательно отточился и поднялся в борьбе
с корыстолюбивыми конкурентами.
Банки его раздувались, словно сытые животы, купцы его разгуливали в
золотых туфлях. Город Нсоюз продолжал растягиваться, меняя свои формы
подобно обожравшемуся питону. Маммона снова оказалась на троне, и
приводимый далее фрагмент отражает лишь крохотную часть ее лица.
СЕКРЕТ МОГУЩЕСТВЕННЕЙШЕГО ГОРОДА
Могучее животное покачнулось. Последний выстрел охотника поразил его
прямо между глаз. И тут животное грациозно взметнулось всеми своими
пятьюдесятью тоннами высоко над верхушками деревьев, взревев в
предсмертной агонии. На мгновение солнце, прекрасное и зловещее, уловило
его парящим, точно исполинский лебедь, а потом тело упало - теперь уже
безмолвное, более не протестующее - вниз головой в подлесок.
- И в этом заключается еще одна победа Ч_Е_Л_О_В_Е_К_А
Н_Е_П_О_Б_Е_Д_И_М_О_Г_О! - торжественно провозгласил комментатор. - На
этой планете, как и на всех предшествующих, жизнь наконец-то склонилась
перед человеком с Ииннисфара. Да, каждый из этих монстров будет уничтожен
в положенное время...
Но в это время кто-то предупредил комментатора, что только что
прибывший ждет, когда можно будет воспользоваться малым просмотровым
залом, и комментатор в панике отключил свою аппаратуру. Трехмерное
изображение исчезло, звук оборвался. Вспыхнул свет - и на пороге появилась
Большая Виолончель Объемной Сверхновой.
- Надеюсь, мы вам не помешали, - произнесла Большая Виолончель,
наблюдая за всеми, спешащими покинуть помещение.
- Вовсе нет, господин Виолончель-69, - ответил вице-директор. - Мы
утвердим эту программу завтра.
- Мне не хотелось бы думать, что мы здесь кому-то помешали, - вежливо
ответила Большая Виолончель. - Но рапсодия 182 обзавелся чем-то таким, что
все хочет непременно продемонстрировать нам.
И он кивнул не без открытой угрозы на худощавую фигуру Кари-Беннамиа,
известного среди обитателей Сверхновой под именем Рапсодия-182.
Две минуты спустя последний из присутствовавших покинул зал,
освободив помещение незванным гостям.
- Ну что ж, Рапсодия, давай поглядим, чем ты собираешься нас удивить.
Большая виолончель угрюмо насупился, поместив свою тушу в одном из
шезлонгов.
- Дело верное, господин Большой Виолончель, - ответил Хара-Бемлин.
Он был одним из немногих людей в Сверхновой, имеющим право обращаться
к шефу по инициалам, а не произносить его полное имя в Объединении. Он
прыгнул, пародируя атлетизм на узенькое возвышение перед объемным экраном
и улыбнулся присутствующим. Собралось человек двадцать пять, половину из
которых Рапсодия знал только внешне. Собравшиеся резко разделялись на
четыре группы: первую составляли шеф и его свита, вторую - собственная
свита Рапсодии, возглавляемая Ормолой-8, третью - горсточка представителей
от рекламы и сбыта со своими сопровождающими, и наконец, четвертую -
обычное количество стенографисток привлекательной наружности.
- Идея высказывается с уверенностью, - начал Рапсодия, - что она
сможет дать Сверхновой прекрасную рекламу, потому что позволяет
использовать наши студии для музыкального сопровождения, а кое-кого из
нашего персонала даже в качестве актеров. К тому же она позволяет
сконденсировать колоссальной силы воздействие, выраженное на языке
человеческой драмы и симпатии зрителей. Но не только это - фоном ее
является Нсоюз, величайшая столица планеты во всей Галактике.
Рассчитывая на произведение эффекта, Рапсодия сделал паузу. Кое-кто
из присутствующих приободрился афротонизаторами. Но все вели себя
спокойно.
- Могу видеть, что вы спрашиваете себя, - продолжал Рапсодия,
вымученно улыбнувшись, - каким образом я собираюсь втиснуть так много пищи
в двухчасовой объем. Сейчас это я вам и покажу...
Он выразительно махнул рукой, давая знак своему демонстратору. Экран
стереовизора осветился.
На нем появилось лицо человека лет сорока с небольшим. Годы,
иссушающие плоть, достигли своей цели только внешне, но под нежной кожей
ощущалось утонченное строение костей: высокий лоб, твердость скул,
решительность подбородка. Человек разговаривал, и, хотя звука не было, это
придавало его чертам оживление как при беседе с самим собой. Это
впечатление окончательно уменьшило самого Рапсодию 182.
- Перед вами, дамы и господа, - произнес Рапсодия, стиснув кулаки и
выставив их перед собой, - лицо Арса Стайкра.
Присутствующие подались вперед, начали оглядываться, определяя
произведенное впечатление. Рапсодия умышленно назвал Стайкра его
подлинным, а не профессиональным именем. В больших объединениях, таких как
Сверхновая, было принято, чтобы в качестве имен использовались районы
проживания и номера блоков. Это служило не только для того, чтобы
образовать единый фронт, который был должен вводить в смущение
посторонних; это помогало членам организации определять ваше место в
финансовой области, поскольку районы Нсоюза являлись изолированными
островами, четко разграниченными по значимости. Вы должны были быть
"королем кредита", чтобы жить в Виолончели, тогда как в Обстреле или в
