подобна... не знаю я, чему она подобна, а придумывать не хочу.
Вот - спешенная Матушка Ци прижалась спиной к валуну, и лопата
забывшего о мудрости и невозмутимости Чань-бо безостановочно подсекает
ноги отчаянно ржущих лошадей, шарахающихся в стороны от звона бубенцов и
мелькания лент.
Вот еще - знахарка Ниру прямо с коня прыгает на валун, и шесть
метательных ножей, один за другим, с пронзительным воплем летят в гущу
схватки, и вокруг меня на миг становится просторно, - но лишь на миг, а
Ниру с оставшимися двумя ножами соскакивает с валуна, становясь рядом с
задыхающейся Матушкой Ци...
Земля качается, мир пьян и безумен, я чувствую, как хмель сражения
захлестывает Чэна с головой, делая взгляд веселым и диким, а тело в
приросшей броне - послушно-невесомым; "Аракчи! - вопят шулмусы. - Мо-о
аракчи!.. Мо-о-о-о..."
Про себя я помню только то, что мне было жарко.
Жарко и мокро.
И еще - Заррахид, мой спутник, мой дворецкий, мой тиран и
надсмотрщик, мой эсток Заррахид, тень моя... везде, где не успевал я,
успевал он.
А когда однажды не успели ни он, ни я - успел Сай Второй, звенящей
вспышкой вырвавшись из пальцев Коса и вонзившись до половины в чье-то
искаженное лицо. Обломок в левой руке Чэна метнулся вперед, неистово
лязгнув, зацепился за ус Сая, рванул - и через мгновение Сай уже летел
обратно к ан-Танье под напутственную ругань Дзю...
Я-Чэн не знал тогда, что наш и без того небольшой отряд успел
уменьшиться чуть ли не вполовину; не видел Чэн-Я и ужаса в глазах
рыжеусого воина, со стороны наблюдавшего за побоищем и оставившего при
себе всего одного шулмуса-телохранителя, потому что остальные были брошены
в бой, как последние дрова в пылающую печь; просто Демон У в очередной
раз, храпя, взвился на дыбы, вознеся нас высоко над горнилом схватки - и
поверх макушки валуна Я-Чэн увидел завершение "Джира о Чэне Анкоре
Вэйском".
От знакомого холма, разъяренно визжа и терзая обезумевшую лошадь, к
нам неслась Мать всех алмасты, Шестиносая Аала-Крох, а за ней, за бешеной
ведьмой с разметавшимся знаменем смоляных волос, по пятам следовали
беловолосый гигант Амбариша, вознесший к небу огненный меч, и голый по
пояс исполин Андхака, покрытый черной шерстью, чья двуручная палица-гердан
грозила привести к концу этот и без того бренный мир.
Последним скакал очень хороший человек, платящий кабирскими динарами
слепым сказителям Мэйланя, а сейчас размахивающий кривым мечом-махайрой.
- Чин! - из последних сил закричал Чэн-Я. - Чи-и-и-ин!.. Гвениль!
Жнец!.. Кобла-а-а-ан!..
- Я т-тебе женюсь, мерзавец! - рявкнула благородная госпожа Ак-Нинчи,
вихрем проносясь мимо меня. - Я т-тебе...
Волчья Метла только презрительно смахнула с коня зазевавшегося
шулмуса, не удостоив меня даже словом.
"Они же... они же не умеют убивать!" - смятенно подумал я, и тут же
один-единственный удар Гвениля убедил меня в обратном.
Меня, да еще того несчастного шулмуса, что подвернулся под этот удар.
Видимо, судьба продолжала смеяться; видимо, сегодня был тот день,
когда всему учатся сразу и навсегда, или не учатся вовсе.
Только сейчас я почувствовал, как ноет мой избитый клинок.
20
- Уходит! - услышал я отчаянный звон Пояса Пустыни. - Уходит! Ах
ты... врешь, достану!..
Шипастый Молчун в руках наскочившего Коблана поднялся совсем недалеко
от меня, опустился, снова поднялся... и я оказался вне боя.
В пяти выпадах от грохочущего Гердана из свалки вылетела буланая
кобыла ит-Башшара и мгновенно распласталась в стремительном галопе,
удаляясь по направлению к Кулхану. К спине кобылы прилип харзиец Эмрах,
потомок кочевников-хургов, и его талию крепко обнимал неудачливый Тусклый,
Маскин Тринадцатый, Пояс Пустыни.
Я лишь успел заметить, что Кунды Вонг с ними нет и что правая,
раненная еще в Мэйлане рука Эмраха болтается в такт скачке. За кем они
гнались - этого я тогда еще не знал, но, повинуясь неясному порыву, описал
короткую дугу и плашмя ожег ударом круп Демона У, донельзя возмущенного
таким обращением.
И тогда я понял, какого коня подарила нам Юнъэр Мэйланьская. Увидев
впереди себя буланую кобылу, Демон У забыл обо всем - о сражении, обиде,
усталости - и ринулся в погоню с громовым ржанием. Я молил Небесные Молоты
только о том, чтобы железные пальцы аль-Мутанабби не выпустили мою рукоять
(Обломка Чэн все-таки успел сунуть за пояс, и сейчас Дзю стучал о панцирь,
проклиная все на свете), а пространство вокруг нас билось в падучей, пока
вороной Демон несся по иссохшей земле со всех своих четырех, восьми,
шестнадцати или сколько там у него было ног.
Пыль налипла на мой влажный клинок, и когда мы поравнялись с Поясом
Пустыни, то я с трудом разобрал, что он хочет сказать мне.
- Вон! - звенел Маскин. - Вон они!.. вон-н-н...
Некоторое время мы шли вровень, и казалось, что Демон и буланая
Эмраха вообще стоят на месте, а две косматые низкорослые лошадки впереди
нас, упираясь и толкая землю копытами, подтягиваются к нам на невидимом
канате, и их седоки-шулмусы все чаще оборачивают назад блестящие от пота и
напряжения лица.
В последнюю секунду, когда до беглецов было клинком подать, Эмрах
бросил поводья, вскочил обеими ногами на спину своей буланой и, так и не
расстегнув Пояса Пустыни, обрушился всем весом на ближайшего всадника,
злобно топорщившего рыжие жесткие усы.
Их тела, падая наземь, тесно переплелись, второй шулмус резко осадил
коня, разрывая ему рот - и на несчастное животное налетел наш Демон, тут
же вцепившись зубами ему в холку, а я навершием рукояти ударил
откинувшегося шулмуса в лицо, так и не дав ему обнажить кривую легкую
саблю с клювастой рукоятью.
Шулмус вылетел из седла, и Чэн немедленно спрыгнул на землю,
предоставляя Демону У самому разбираться со своим истошно ржущим
противником. Уж кому-кому, а Демону помощи явно не требовалось.
Впрочем, любая помощь сейчас была бы излишней. Выбитый мною шулмус
лежал неподвижно - кажется, он сломал себе шею - всем телом придавив
зарывшуюся в песок саблю; подопечный Эмраха был жив, но оглушен падением,
и ит-Башшар уже умудрился, пользуясь лишь здоровой левой рукой и зубами,
связать ему запястья отобранной у шулмуса веревкой с петлей, словно
предназначенной для подобных целей.
Перед тем, как вытереться об одежду мертвого шулмуса, я обернулся и
посмотрел назад.
Пыль над местом сражения уже начинала оседать.
Демон У наконец позволил питомцу шулмусских степей вырваться и
убежать, потом игривым шагом подошел к кобыле Эмраха и ткнулся мордой ей в
плечо.
Кобыла не возражала.
...Возвращались шагом, не торопясь. Демон У недовольно всхрапывал,
злясь на необходимость везти изловленного шулмуса, перекинутого через
седло; я слегка постукивал ножнами о бедро Чэна и размышлял о неизбежном.
Что делать с пленными Дикими Лезвиями?
Что делать с пленными шулмусами?
Что делать с погибшими - своими, чужими, Блистающими и пришлыми?
Что вообще делать дальше?
Что делать с Чин?!.
Последняя мысль принадлежала Чэну и тяготила она его, похоже, больше
всех остальных, вместе взятых. Я внутренне усмехнулся. Ну что ж, раз нас
двое - значит, и забот вдвое...
"Увы, нас теперь не двое, - невесело подумал Чэн. - Нас теперь ого-го
сколько!.. и забот - соответственно..."
Позади, под надежным присмотром Пояса Пустыни и Эмраха ит-Башшара,
ехали захваченные сабли и кривой нож рыжеусого. По мере приближения к
памятному валуну они все чаще делали вид, что никем и ничем не
интересуются, но сами исподтишка и не без некоторого содрогания оглядывали
поле боя.
У камня понуро сидело десятка полтора связанных шулмусов, выпадах в
семи-восьми от них тускло поблескивала груда плененных Диких Лезвий;
кому-то еще скручивали руки - устало, но деловито, - кому-то обрабатывали
раны; чуть поодаль бродила троица наших батинитов, подбирая уцелевшие
клинки.
Мы сгрузили пленников, присоединив их к остальным (подобных с
подобными), и, забыв на время о Шулме, принялись оценивать потери и
считать уцелевших.
Своих.
Да, Блистающим повезло куда больше, чем Придаткам. Погиб,
переломившись у самой рукояти, самый младший из Метательных ножей
Бао-Гунь, да еще Тусклая сабля Талвар, чьим Придатком был один из
батинитов, не выдержала прямого столкновения с каким-то из шулмусских
топоров. Остальные были более-менее целы, царапины и зазубрины - не в
счет.
Из людей же ранеными оказались практически все. А пятеро батинитов
познали в этой битве истину Батин раз и навсегда.
Прошлые боги наверняка остались довольны.
Впрочем, многое из этого выяснилось уже потом, поскольку не успели мы
с Чэном как следует оглядеться, как нас подхватил ураган - неистовый,
лохматый, весело гогочущий и сверкающий молнией двуручного эспадона.
- Здорово, Однорогий! - радостно свистел огненный меч Гвениль. - Ах
ты тоненький мой, ах ты легонький мой... Ну и скор же ты - мы прямо
замаялись тебя искать да догонять!.. Ну иди, иди сюда, я об тебя хоть
звякну как следует!
- Гвен! Клянусь священным водоемом, ты еще длиннее стал!..
Я вылетел навстречу Гвенилю, чуть ли не обвившись вокруг его
массивного клинка, и вдруг удрученно понял, что обмен любезностями
придется отложить.
На неопределенное время.
Потому что к нам уверенно направлялись Волчья Метла и благородная
госпожа Ак-Нинчи из пылкого рода Чибетей - обе всклокоченные, обе гневные,
обе преисполненные негодования - и Гвениль с Фальгримом Беловолосым
благоразумно отошли в сторонку.
Чэн судорожно вцепился в мою рукоять, ища поддержки, а я с тоской
подумал о тех золотых временах, когда мне не приходилось выслушивать ссоры
Придатков.
- Так вот, значит, зачем ты удрал из Кабира! - задыхаясь от
возмущения, кричала Чин, наступая на растерявшегося Чэна. - Жениться
надумал, герой? Правителем решил стать?! Жеребец мэйланьский! Дикий осел!
Меня, значит, побоку - и к новой дуре под крылышко?! Ассасинов в ее
постели искать! Ловить их за что ни попадя! Да лучше бы тот выродок, тот
убийца приблудный, тебе на турнире не руку, а голову отрубил! И заодно
того Единорога, что у тебя, подлеца, под шароварами!..
Я обиделся, но промолчал.
Выродок и приблудный убийца Асахиро Ли бочком-бочком отступал за
валун, а Но-дачи безуспешно прятался за его спину и изо всех сил старался
не привлекать внимания Волчьей Метлы.
- А на этот раз куда изволили направиться, Высший Чэн?! - продолжала
меж тем Ак-Нинчи, нимало не успокоившаяся. - Надоели мэйланьские
красавицы? В Шулме поискать захотел - или как там эта дыра называется?!
Так я тебе поищу, подлый обманщик, я тебе побегаю - ты от меня и в Нюринге
не спрячешься!..
- С тобой - хоть в Нюрингу! - попробовал было отшутиться взмокший
Чэн, но тут Волчья Метла решила принять участие в разговоре и прыгнула
вперед.
Я опоздал, отвлекшись на крики Чин - зато недремлющий Обломок
выскочил из-за пояса и с недоуменным лязгом: "Сам не пойму, и чего это я
лезу в семейные сцены?!" - отбил первый выпад в сторону.
Пытаясь не дать ссоре разгореться еще больше - зная Дзю, от его
вмешательства не стоило ждать иного - я скользнул к вертящейся Метле; мы
впервые за столь долгое время коснулись друг друга - и выяснили, что это
прикосновение приятно нам обоим. И мы мгновенно забыли о раздорах наших
