Тартар в результате получит долгожданного союзника. Это не выход, Хирон!
Хирон, как-то странно прищурившись, слушал Лукавого, время от времени
косясь на спящих детей.
- Это мудро, Гермий. Ты взрослеешь - не ухмыляйся, я имею в виду не
число прожитых лет. Но только ли поэтому ты не хочешь убивать Алкида...
или обоих? Попробуй снова опьянеть и, трезвый, понять себя пьяного.
Попробуй, Гермий! Почему ты хочешь, чтобы они жили?!
Гермий долго не отвечал, и взгляд Лукавого в эти минуты был
расплывчатым и сосредоточенным одновременно, словно он и впрямь пытался
всмотреться в глубины своего существа, в личный внутренний Тартар, в чьи
медные стены сейчас, словно руки гекатонхейров, били слова Хирона.
- Я действительно плохой бог, - медленно проговорил наконец Гермий,
глядя в лицо Хирону и на сей раз не отводя глаз. - Просто... просто я
слишком привязался к этим мальчишкам! Частица меня уже вложена в них - и
мне жалко эту частицу, Хирон, потому что это тоже "я". Да, я понимаю, что
они все равно умрут - не сейчас, так через сорок, пятьдесят, семьдесят
лет! Для них это - жизнь. Для нас - мгновенье. И все равно я не могу их
убить просто потому, что не могу! Семья Семьей, но (хотя по мне лучше
Семья, чем Павшие!) я не стану убивать этих двоих даже ради Семьи! И пусть
я плохой бог... я такой, какой я есть, и другим уже не буду.
- Вот теперь ты сказал, а я услышал правду, - удовлетворенно кивнул
кентавр. - Ты и вправду стоял на распутье, Гермий: сверкающий Олимп,
темные глубины Аида - и серединный мир, не знающий небесного всемогущества
и подземного спокойствия, мир ежедневного, ежеминутного выбора; мир
живущих в нем, таких, как я, Дионис, Пан, Амфитрион, Кастор, Алкмена, вот
эти дети, старый Силен... все мы, сделавшие свой выбор, равны - как бы мы
ни назывались, и на скольких ногах бы мы ни ходили, на двух или четырех!
Сказав: "Я привязался к ним!" - ты выбрал, Гермий, и я очень надеюсь, что
ты не ошибся. Теперь ты вправе приходить ко мне на Пелион, не дожидаясь
приглашения или разрешения, хоть с детьми, хоть без, просто так, как
приходят в дом друга. Пелион - не место для Семейных игр, но для друзей он
всегда открыт.
Гермий слушал кентавра, улыбаясь растерянно и чуть-чуть смущенно.
- И еще, - после паузы добавил Хирон. - Дети детьми, но... хорошо
было бы, если бы ты поближе познакомился с их отцом.
- С которым? - Гермий кивнул на близнецов, заворочавшихся во сне. - С
которым отцом-то?
Хирон не принял шутки - если, конечно, Лукавый шутил.
- С ИХ отцом, - подчеркнуто повторил он. - Я полагаю, что так ты
сможешь лучше понять детей; и не только детей. Потому что прадед этих
близняшек Персей стал героем не тогда, когда ты по приказу Зевса подарил
ему меч и повел к Грайям-Старухам. Просто он увидел вот таких каменных
мальчишек на улицах Серифа и Аргоса - и понял, что Медуза больше не должна
жить.
Гермий неожиданно протянул руку и легко коснулся конского крупа
Хирона.
- Скажи, Кронид, - спросил Лукавый, - ты действительно считаешь, что
сегодня я что-то выбрал? Хорошо бы, если так...
Он встал, подошел к наполовину опустевшей бадье и принялся брызгать
водой себе в лицо.
Сандалии Гермия, до того прятавшиеся за бадьей, выпорхнули из укрытия
и опустились у ног хозяина.
13
- Брата хочу! - повизгивал Гермий, явно становясь прежним -
легкомысленным обманщиком, обманчиво-легкомысленным богом,
непредсказуемым, шумным выдумщиком. - Брата-близнеца! Чтоб удерживал меня
от неразумных поступков! Как Ификл Алкида во время приступов!
- Почему же он сегодня не удержал брата? - спросил Хирон, явно не
рассчитывая на ответ.
Но ответ прозвучал.
- Потому что гад-Пустышка убить нас хотел! - раздался из дальнего
угла пещеры заспанный детский голос. - Вот почему! Вот! Уходи отсюда,
Пустышка! Мало тебе тогда камнем досталось?! Еще хочешь? Получай!..
И раскрасневшийся Ификл запустил в своего врага подвернувшимся под
руку яблоком.
Яблоко мальчишка швырнул довольно метко, однако сочный золотистый
плод по непонятной причине завис в воздухе, на локоть не долетев до головы
склонившегося над бадьей Пустышки.
Гермий лениво обернулся, протянул руку, взял яблоко прямо из воздуха
и с хрустом откусил чуть ли не половину.
- Как это? - озадаченно спросил Ификл, на миг позабыв про свою обиду.
- А вот так! - ухмыльнулся Лукавый и схрумал остаток яблока.
- Ну вот... сидит тут и яблоки жрет, - толкнул брата в бок тоже
проснувшийся Алкид. - Вроде так и надо. Ты зачем нас убить хотел, обжора?!
- Да, зачем? - присоединился Ификл, протирая глаза.
- А зачем ты первый на меня напал? - в тон близнецам ответил Гермий,
для ясности ткнув пальцем в Алкида.
- Я?! - искренне изумился Алкид. - Чего ты врешь? Ты сам - первый...
- Нет, ты вправду на него напал, - не поддержал брата честный Ификл.
- Приступ у тебя был. Ты ему головой в живот как дал! - Пустышку аж
скрутило...
- Не помню, - угрюмо буркнул Алкид. - А жаль!
- Ну ладно, Алкид первый, - Ификл нетерпеливо махнул рукой. - Так
ведь и ты его тоже здорово кинул! А убивать-то за что?! Вот меня - меня ты
за что убить хотел?
- Тебя? - в свою очередь удивился Гермий, садясь на край бадьи. -
Тебя я и пальцем бы не тронул! Алкида - да... ну, погорячился - уж очень
больно было! Разозлился я...
- Да, ты хотел убить Алкида, - Ификл, смешной и взъерошенный, о
чем-то напряженно думал, но мысль ускользала, и слова давались мальчику с
трудом. - Конечно, Алкид... а потом ты начал убивать Алкида - и меня! То
есть...
Он совсем запутался, замолчал - и вдруг лицо его просветлело. Видимо,
Ификлу наконец удалось поймать нужную мысль и облечь ее в более или менее
связные слова.
- То есть мне было все равно, кого из нас ты будешь убивать! -
выпалил он. - Хоть Алкида, хоть меня - все равно МЕНЯ! И я очень захотел
убить тебя первым... Ну, за двоих захотел - за себя и за Алкида!
Ификл просиял, вспомнив, как он один захотел за двоих убить негодяя
Пустышку.
- А здорово я тебя тогда камнем треснул! - уже более миролюбиво
закончил он.
Хирон незаметно для Гермия показал Ификлу оттопыренный большой палец
- дескать, еще как здорово!
- Жалко, я не видел, - хлюпнул носом Алкид, тоже постепенно
успокаиваясь.
- Зато ты такую дубину выломал! - поспешил утешить его Гермий. - Если
б ты меня ею огрел, я б сразу в Аид провалился!
- Какую дубину? - живо заинтересовался Алкид.
- А вон такую примерно, - Гермий высунулся из пещеры, огляделся и,
подозвав Алкида, указал ему на росший неподалеку орешник. - Видишь крайний
ствол?
Алкид с сомнением посмотрел на орешник, потом на Пустышку - явно
подозревая, что тот попросту врет - и снова перевел взгляд на указанный
ствол.
- Сломал, - подтвердил Ификл. - Я сам видел.
- Не помню, - в очередной раз пробормотал Алкид, выбрался из пещеры и
попытался сломать орех, упершись в него коленом и изо всех сил дергая
ствол обеими руками.
Разумеется, дерево и не думало ломаться.
- Врете, - уверенно заявил Алкид. - Все врете: и Пустышка, и ты,
Ификл, и этот... лошадядя.
Тут он с удивлением огляделся по сторонам и без всякого перехода
добавил:
- Где это мы? Ой, я раньше спросить хотел... и заснул.
- У меня. На Пелионе, - подал голос молчавший до того Хирон.
- На Пелионе? - глаза мальчишки округлились. - А ты чего тогда -
мудрый кентавр Хирон?! Мы ж у тебя на спине катались...
- Насчет "мудрого" не знаю, - улыбнулся кентавр, - но зовут меня
Хироном.
- А... как мы сюда попали? Это же от Фив...
- Пустышка притащил, - проворчал Ификл.
- Ничего не помню! - искренне огорчился Алкид. - А как он нас сюда
тащил? За шиворот, что ли? Мы что, месяц шли?!
- Какой там месяц, - вздохнул Ификл. - За пояс, говорит, держись...
три шага сделали - и тут.
- Ну да! Пустышка, как это у тебя получилось? И с яблоком...
- Да вы хоть знаете, кто он такой, ваш приятель? - вмешался Хирон,
напуская на себя притворную строгость.
- Знаем! - хором ответили близнецы. - Пустышка! Врун и...
- И предатель, - не удержался Ификл, но в голосе его уже не было
прежней злости.
- Правильно. А еще он бог, - негромко, но так, что все разом
присмирели и замолчали, бросил кентавр. - Бог Гермес, один из Семьи...
э-э... из Олимпийцев. Между прочим, парни, ваш родственник. Как и я.
Дальний, правда.
- У нас в роду Пустышек не было! - запальчиво выкрикнул Алкид, еще не
успевший до конца осмыслить то, что сообщил Хирон.
- И лошадей тоже, - тихо добавил Ификл.
- А прадед ваш, герои, кто был?
- Персей! - гордо ответили братья в один голос.
- А отцом Персея кто был?
- Зевс-Громовержец, - тоном тише произнесли близнецы. - Кронид.
- Так ведь и я Кронид! И Зевс - мой сводный брат, а заодно отец вот
этого... - Хирон указал на приосанившегося Гермия ("Вот этого?!" -
недоверчиво ахнул Ификл, Алкид же просто показал Пустышке язык.) - Так что
независимо от того, герои, кого вы считаете своим отцом...
- Наш папа - Амфитрион!
- Хорошо, Амфитрион, я же не спорю, - еле заметно усмехнулся кентавр.
- Но, в любом случае, мы родственники. Хотите вы этого или нет.
Близнецы переглянулись.
- Ну ты - еще ладно, - милостиво разрешил Алкид Хирону считаться их
родственником. - А вот этот...
- Нет у нас таких родственников, чтобы маленьких обижали! -
безапелляционно закончил за брата Ификл. - Да и вообще - какой из него
Гермес?! Грязнуля и прохиндей! И этот... как его? Ну, этот...
Гермий чуть не подпрыгнул, когда Ификл вспомнил наконец нужное слово
- которое однажды подслушал у выпившего Автолика и потом повторил при
маме, за что был нещадно порот Амфитрионом.
- Лукавый, покажи им, - еле сдержавшись, чтоб не рассмеяться, Хирон
впервые назвал Гермия Лукавым.
И уставившиеся во все глаза на Пустышку близнецы увидели.
Они увидели, как сами собой исчезают грязные пятна с некогда
нарядного хитона Гермия-Пустышки, как измятая ткань высыхает и
разглаживается, быстро приобретая первозданный вид; а дырок теперь не
нашел бы в ней и самый дотошный свидетель.
Они увидели, как неизменные, не знающие сносу Таларии [собственное
имя крылатых сандалий Гермеса] сами обуваются на Пустышкины ноги, трепеща
призрачными крылышками, сливающимися в туманные полукружья; увидели, как
их приятель-неприятель, смеясь, взлетает на локоть над полом и, вольно
взмахнув руками, покидает пещеру. Снаружи Гермий проделал в воздухе
несколько замысловатых фигур и, когда он опустился, в руке Лукавого шипели
две змеи, обвивающие невесть откуда взявшийся жезл-кадуцей - всем
известный атрибут бога-Гермеса, покровителя атлетов, путников, торговцев и
воров.
Гермий рассеяно щелкнул змей по носу - и те исчезли вместе с жезлом.
- Достаточно? - осведомился Лукавый, подмигивая кентавру. - Или еще
полетать?
- Ну вот, а мы еще жертвы тебе приносили, - непонятно почему обиделся
Ификл.
- А он маленьких обижает! - добавил Алкид.
Тут ему в голову пришла какая-то мысль, и глаза мальчишки
подозрительно заблестели.
- Вот вернемся домой - я твой жертвенник поломаю! - пообещал он
опешившему Гермию. - Или лучше...
- Лучше навоза на него насыплем! - подхватил Ификл. - И подожжем...
Пусть ест!
Много чего было бы обещано Гермию сейчас - но близнецов прервал
неудержимый, наконец прорвавшийся наружу смех Хирона, чем-то похожий на
