- Ты так думаешь? - загадочно усмехнулся Пустотник Даймон.
- На девку приманить мыслишь?
- Грубый ты все-таки человек, центурион. Или прикидываешься...
Девку... Ты полагаешь, мне эта Леда нужна очень - хоть и нельзя, чтоб люди
думали так же, как она! Ну, не Реализовала бы она Право на открытии, так
другая какая жрица, из младших, за честь бы почла, конкурс бы устраивать
пришлось!.. А народу без разницы - та или не та!.. Нянька ее мне поперек
горла... Не туда она крошку свою везти задумала. Не надо, чтоб в Мелхском
оазисе лишние люди появлялись, не любит Зал посторонних... А то приедет
Марцелл, бес шальной, с женщинами в Мелх, а мне голову ломать - то ли
случайно, то ли Зал его притянул, то ли еще что...
Много Пустотников встречал центурион Анхиз за годы своей нелегкой
Паучьей карьеры, привык к ним, сжился, можно сказать - но ни один из них
не разговаривал с Анхизом так доверительно; и Анхиз почувствовал острое
желание поверить, поверить и помочь этому человеку... да, человеку.
Старею, подумал центурион. Пора уходить. Совсем.
- Боюсь я, - продолжал меж тем Пустотник. - Боюсь, что не то его
тянет. Вот проверю - тогда сам повезу. А с Ледой... Ни любви, ни интереса
тут нет, а на порядочность может и клюнуть. Так что пусть посидит пока
девочка с кормилицей своей заодно, а мы уж расстараемся. Побегай, мальчик
мой, побегай, Марцеллушка, пошустри - придешь на Игры, никуда не
денешься... Большую карту разыгрывать буду. Такую большую, что могу и не
разыграть. А там и поговорим...
Пустотник внезапно остановился и внимательно посмотрел на примолкшего
Анхиза.
- Скажи, Паук, - строго и серьезно спросил Даймон, - скажи, но
правду... Ты давно знаешь нас. То есть меня-то как раз недавно, но каждый
новый окружной Пустотник сначала идет знакомиться к центуриону Пауков, а
уж потом сообщает пяти Порченым. Свои у нас отношения... Вот скажу сейчас
тебе: Анхиз, Совет встал над жизнью и забыл о Кодексе Веры, пошли менять
власть, Анхиз... Пойдешь или нет?
- Не пойду, - честно ответил центурион, морща лоб. - Извини, Даймон.
Не поверю в таком деле ничьему чужому слову, и твоему не поверю. Но одно
добавлю: приди ко мне Совет и скажи - Анхиз, Пустотники перешли черту
положенного, нарушено равновесие, Анхиз...
- Ну? - тихо и требовательно шепнул Пустотник.
- Тоже не пойду.
- Спасибо, центурион. Это и хотел услышать от тебя. Значит, не зря мы
вкладывали в этот мир все, что могли!..
- Что вкладывали, Даймон? Душу? Как меч в ножны? Как деньги в дело? И
было ли что вкладывать...
Пустотник не ответил.
ПРИЛОЖЕНИЕ V
(Кодекс Веры, глава "Молчащий гром")
XVIII. 3. ...И как Творитель создал людей для одному ему ведомых
целей, а также чтоб проявить себя в созидаемом - так и человек способен, в
свою очередь, создавать вещи для целей человеческих и проявления себя
через созданное.
XVIII. 4. Смертна плоть человеческая и конечна во времени; ветшают
кости, тускнеют глаза, седеют и выпадают волосы, разрушаются зубы, и так
до полного исхода, превращения в прах - ибо таков закон, положенный
Человеку Творителем, благословен Он; ибо вначале была Порча - основа и
суть существования бренного.
XVIII. 5. Посему не должен смертный в путях созидания преступать
закон Порчи; посему ржавеет металл, гниет и горит дерево, трескается и
выветривается камень, протирается ткань - и всякой вещи положен свой
предел, свой срок существования.
XVIII. 6. Умирают люди, и умирают вещи, и здесь лежит главный путь
существования, общая основа круговорота бытия - но здесь же кроется и
различие.
XVIII. 7. Вложена Творителем душа в плоть живущих, и разрушенное тело
уподобим мы распахнувшейся темнице, сброшенным оковам, дабы вольный дух
вошел в вечное блаженство освободившихся - разрушенная же вещь души не
имеет, ибо создана человеком, который не есть Творитель, но есть лишь
Со-Творитель.
XVIII. 8. Поправший же закон Порчи дождется страшного: в вещи,
живущей неположенные сроки, в вещи, существующей без человека; в вещи,
превзошедшей предел совершенства - зародится в ней отзвук души, но души
неживой, чуждой и Творителю, и самому человеку. Горе дерзкому, чей путь
приведет к созданию не-жизни - ибо что страшней слуги, сравнявшегося с
господином, но с помыслами мертвыми и стремлениями неисповедимыми?!.
XVIII. 9. И для напоминания ослушникам, для примера вечного живут меж
людей бессмертные: проклятые, отлученные от закона Порчи, обреченные жить
без надежды, заточенные в теле своем; не люди, не вещи, никто - бесы...
5
В "Огурце" не оказалось ни одного посетителя. Даже хозяин куда-то
исчез из-за своей стойки, и лишь в углу тихо тренькал заезжий кифаред,
невидяще пялясь перед собой. Перед ним стояла кружка вина и миска с
полуостывшим рагу. Впрочем, отсутствие клиентуры не удивило меня -
вечерняя разгульная публика предпочитала более шумные заведения, с
девочками и крысиными боями... А хозяин "Огурца" делал вид, что все и так
идет нормально. Вот оно и шло.
В голове занозой зудел недавний разговор с притворой-Пустотником. Это
что же, братцы, получается - пожалел он меня, что ли?! Побегай, мол
маленький, только не отбегай далеко от песочницы, а то мама позовет - не
услышишь... Так не мама ты мне, паскуда склизкая, и не верю я в жалость
твою дешевую!.. Ты думаешь, куда я после беседы с тобой кинулся? К воротам
Медным, к месту обозначенному - и ни одной заразы там не нашел! Ни
погонщика, коему плачено было с лихвой, ни наров его горбатых, ни даже
следов от копыт их... Лишь плевок под кустом валялся, зеленый комок
жевательного наса, что Блюстители жевать любят. Так что знал ты все
наперед, и не тобой ли была назначена та встреча первая, где впервые
колыхнулось перед наивным бесом платье лар Леды - женщины, которая не
хотела умирать?!.
Злость кричала во мне, злость и обида, и когда откричались они,
отвизжали, то понял я: чушь несу, злую сопливую чушь, и не о том сейчас
речь. Ладно, Пустотник, договорились - не уйду далеко! Близко буду, совсем
близко... Вот только где?..
- Сдается комната. Вниз по коридору, через погреб, отодвинуть третью
справа бочку и потянуть за кольцо над плинтусом. Хорошая комната,
недорогая... темновато там для привередливых постояльцев...
Рядом со мной стоял хозяин. Толстенький, лысенький, розовощекий и
пухлый. Он вытирал руки об клеенчатый передник и рассеянно поглядывал на
приоткрытую дверь таверны. Он был похож на младенца, и стоял на широко
расставленных ногах, с детской неуклюжестью.
- Я монстр, - сказал я. - Я преступник и маньяк. Жу-уткий. И
вообще... Вот.
Он улыбнулся.
- Монстр, который любит малосольные огурцы... - протянул хозяин. - А
меня зовут Фрасимед. Фрасимед Малахольный. Философ. Очень приятно
познакомиться.
- В чем же заключается твоя философия, Фрасимед с неблагозвучным
прозвищем?
Хозяин облокотился о стол и на секунду задумался... а я на секунду
прислушался. Не было в нем лжи, и интереса лишнего не было. Тихо было и
спокойно.
- Когда-то я был молод и много учился. От моих учителей и из книг я
узнал о том, что море - это море, а глоток пива - это глоток пива. Потом я
стал сомневаться. Я стал задавать вопросы, стал мучиться неразрешимым, и
понял, что море - далеко не всегда море, а глоток пива - отнюдь не
обязательно глоток пива. Именно тогда я облысел и обрюзг. А теперь...
Он помолчал, прислушиваясь к бряцанью сонного слепого кифареда.
- Теперь я твердо знаю, что море - это все-таки море, а вкус глотка
пива не меняется от моих рассуждений. Кроме того, я знаю, что задающий
дурацкие вопросы неизбежно получает дурацкие ответы. Теперь я спокоен. Я
знаю все, что мне нужно.
Я поднялся из-за стола. Я думал спросить, почему он решился вмешаться
в судьбу опального беса, но мне так хотелось промолчать и поплыть по
течению...
- У меня был сын, - задумчиво сказал Фрасимед Малахольный, глядя на
меня снизу вверх. - Он был неизлечимо болен и ему разрешили Реализовать
Право до двадцати одного года... Что он и сделал. Ты совершенно непохож на
него. Если не считать возраста. И того, что ты тоже болен. Неизлечимо.
- Я уже много лет живу... в этом возрасте, - сказал я. - Очень много
лет.
- А разве в этом дело?.. Неужели ты хоть чуть-чуть изменился за
предыдущие годы? И если нет - имеют ли смысл прожитые дни и века?..
- Наверное, ты прав, - кивнул я. - Мы не меняемся. Пошли в твою
комнату.
6
...Ночью я выскользнул из своей новоприобретенной комнаты - второй
выход позволял проскочить через узкий лаз на городскую кожевенную свалку -
и, зажимая нос от вони намокших бракованных шкур, поспешил к казармам. У
забора, с тыльной стороны жилого корпуса, находился тайник - если можно
назвать тайником углубление в земле, прикрытое неподъемной с виду плитой.
С помощью его бесы обходили разные мелкие ограничения на спиртное и
цивильную одежду. Я подозревал, что найду там кое-что для себя - и не
ошибся.
В тайнике лежал небольшой узел с моими вещами. Поверх узла был
привязан трезубец ланисты Лисиппа с аккуратно зачехленными лезвиями,
отчего боевой трезубец стал похож на невинный штандарт, или, скорее, на
экзотическую швабру. Теперь я знал, кому я обязан оставленными вещами, и
даже записка без подписи не смутила меня. Я знал автора. Спасибо, Харон...
Я с удовольствием Реализовал бы твое Право на завтрашних Играх, но - не
судьба... Извини, друг, сын друга... Извини...
Без помех мне удалось оттащить найденное имущество в погреб "Огурца",
и легкость эта даже слегка разочаровала меня. Похоже, всем плевать на
беглого беса Марцелла, и встреченные патрули Блюстителей выглядели, как
обычно, беспечными и в стельку пьяными. Так что вернулся я, плюхнулся на
жесткую лежанку, и в колеблющемся свете одной-единственной свечи развернул
послание Харона.
"Они разогнали мой новый каркас. То есть не то чтобы разогнали, а
предупредили, что ты в бегах, а остальные во время Игр могут отказаться
работать со мной, и им ничего за это не будет, потому что при открытии
объявят какие-то новые обстоятельства. Кастор сказал, что ...л он все
обстоятельства, и новые, и старые. Остальные молчат. Беги. Беги и не
возвращайся. Все."
Я хотел бежать. Хотел - и не мог.
...Рассвет. Беги. Беги и не возвращайся. Возможно, я безумна;
возможно, я - выродок, но я не хочу умирать. Эль-Зеббия, бегущий по
пыльной улице со сломанным ассегаем. Ухмылка, широкая до неправдоподобия.
...Полдень. Беги. Они разогнали мой каркас. Остальные молчат. Придет,
скажем, такой бесик в Зал Ржавой подписи, глядишь, и... Беги. И не
возвращайся.
...Вечер. Закончилось открытие Игр Равноденствия. Публика визжит на
трибунах. Харон, Леда, Право и новые обстоятельства... Беги. Путь, ведущий
к пропасти - от края до рая...
...Ночь. Зашел Фрасимед. Занес поесть. Я вяло жевал, не чувствуя
вкуса, и вполуха слушал нескончаемый монолог хозяина.
- Когда мне стукнуло девятнадцать лет, меня бросила любимая девушка.
Жизнь потеряла смысл, и я пошел в канцелярию Порченых за разрешением на
досрочную Реализацию. В канцелярии сидели двое. Один пожилой такой,
рыхлый; другой - помоложе, с пышными рыжими усами. Они просмотрели мое
заявление, и пожилой спросил: "Ты пишешь, что ты философ. Что это
означает?"
- Это означает, - сказал я, - что я всем даю советы, как надо жить,
