По гнезду сновали возбужденные кричащие химеры; их окружали
озабоченные грифоны.
На каменных выступах горели огромные костры, дым от них иногда делал
луну смутным пятном в небе. Грифоны подбрасывали в огонь поленья и
хлопали крыльями, чтобы раздуть пламя. Искры разлетались в стороны, как
кометы, и столбы огня семи-восьми футов высотой освещали гнездо.
***
Громкий писк и разбегающиеся во все стороны крысы приветствовали
вновь прибывших, когда Серебряный опустился на край гнезда. Бидж сделала
несколько шагов, растирая плечи и внимательно глядя под ноги. Бревна и
ветки были скользкими...
Некоторые сучья начали расползаться. Это оказались сороконожки длиной
в фут, проворно передвигающиеся пиявки, огромные высоко прыгающие блохи,
клещи. Некоторые из клещей, напившиеся и медлительные, достигали размера
теннисного мячика.
- Химеры живородящие или откладывают яйца? - ошарашенно спросила
Бидж.
Серебряный с отвращением показал на широкое гнездо. Когда глаза Бидж
привыкли к мерцающему свету, она с трудом сглотнула и едва не
поперхнулась.
Грифоны окружали груду стволов и ветвей, явно избегая приближаться,
если только это не было жизненной необходимостью. По всему гнезду
сновали химеры, возбужденно хлопая крыльями и тыкаясь мордами в огромные
яйца - крупнее страусиных, - которые были наполовину зарыты в
покрывающий гнездо мусор. В воздухе стоял запах влажной гниющей
древесины. Скользкие бревна были покрыты потеками жидкости и какими-то
комками. Бидж прищурилась и с ужасом заметила, что некоторые из комков
движутся.
Она повернулась к Серебряному.
- Боюсь, тут возможны осложнения.
- Иначе я никогда не явился бы за тобой, - ответил тот холодно.
Он тяжело дышал, разинув клюв, его грудь судорожно вздымалась. Бидж
догадалась, что за один день он слетал к гнезду, обратно на Перекресток
и снова к гнезду.
- С тобой все в порядке? Помощь не нужна? Грифон отвернулся.
- Я принес тебя сюда не ради себя. Помоги нашему молодняку.
Вокруг стоял оглушительный шум: тревожные крики химер, обрывки
разговоров между грифонами...
И что-то еще. Бидж напряженно прислушалась: приглушенный непонятный
писк где-то рядом...
Она стала озираться, щурясь от дыма, пытаясь разглядеть что-либо в
тусклом лунном свете и отблесках костров. Одно из яиц поблизости
качалось и вздрагивало.
Бидж осторожно приблизилась, внимательно выбирая, куда поставить
ногу. Поскользнуться и упасть между стволами значило бы рисковать
вывихом, если не хуже. Опустившись на колени, она приложила ухо к
скорлупе, потом подняла яйцо, смахнув приставшие к нему перья, шерсть и
помет. Наконец, пораженная увиденным, она крикнула наблюдавшим за ней
грифонам:
- Скорлупа слишком толстая. Малыши не могут выбраться наружу.
Бидж резко стукнула по скорлупе фонариком. Несколько грифонов ахнули,
Золотой в ярости взлетел, растопырив когтистые лапы. Бидж не обратила на
них внимания.
Прежде чем Золотой успел приблизиться, она отколупнула несколько
кусков скорлупы и нажала на удивительно эластичную, но неподатливую
мембрану внутри яйца. Неожиданно мембрана лопнула, и в отверстии
появился маленький клюв. Бидж лихорадочно разламывала остатки скорлупы.
- Что-то подобное случалось и в моем мире, - сказала она, - правда, с
точностью до наоборот. Белоголовые орланы не могли размножаться - из-за
наличия ДДТ в пище скорлупа их яиц стала слишком тонкой. Что-то
случилось и здесь: скорлупа ваших яиц стала слишком толстой.
Как фокусник, завершающий трюк эффектным жестом, она сунула руку в
яйцо и вытащила влажного, задыхающегося, перепуганного птенца. Его
крылышки были пуховыми и бессильными, пушистый мех торчал клочьями,
глаза еще не открылись, и он вопил от страха и голода.
Бидж посадила малыша на гнездо и с ужасом увидела, как грязные бревна
и ветки словно ожили. Паразиты, привлеченные движением, сбегались со
всех сторон.
Тварь с телом сороконожки и похожей на пинцет головой поползла по
лапке малыша, вцепилась конечностями ему в бок, свернулась в тугую
спираль и начала ввинчиваться в кожу. Птенец завопил.
Бидж, морщась, отцепила извивающуюся сороконожку и вытащила ее голову
из ранки. Как ни была она закалена ветеринарной практикой, прикасаться к
паразиту ей было противно; красный след, оставленный укусом на теле
птенца, вызвал у нее гнев. Бидж раздавила голову сороконожки о бревно -
никакого сожаления тварь у те не вызывала.
Она взяла малыша на руки: теплокровные новорожденные нуждаются в
другом теплом теле. Посадить его было некуда...
- С ним все в порядке? - раздался взволнованный голос сзади.
Конечно, "с ним" - это был юный грифон. Спрашивал о нем Золотой; он
чуть не опрокинул Бидж, бросившись к новорожденному, и начал внимательно
его осматривать.
Детеныш-грифон неожиданно кашлянул. Бидж вытерла остатки белка с его
перьев и меха и протянула малыша Золотому.
- Возьми его и держи повыше. Не мог бы ты устроить его между крыльев,
пока не найдешь чистое местечко?
- Конечно. - Грифон присел на задние лапы, бережно взял птенца и
поднял так, что они оказались клюв к клюву. - Твое имя будет... -
Золотой быстро взглянул на Бидж, повернул голову почти на сто
восемьдесят градусов и тихо прошептал что-то на ухо малышу. Потом нежно
погладил его по головке, втянув острые когти.
- Сюда, - позвал резкий голос. - И поторопись. Бидж выпрямилась,
глядя на Бронзового и подрагивающее яйцо рядом с ним. Окружив ее
полукругом, грифоны пристально смотрели на яйцо; выражение их клювов и
глаз выдавало ужасное беспокойство. За их спинами какая-то химера
дохнула огнем, захлопала крыльями и с надеждой уставилась на Бидж.
Девушка откашлялась.
- Слушайте внимательно.
Головы грифонов повернулись к ней, и даже некоторые химеры проявили
интерес.
Бидж сглотнула и твердо сказала:
- Надеюсь, вы видели, что я делала. Вы должны разбить скорлупу у яиц
и, когда появятся малыши, сильно, но осторожно похлопать их по спинкам,
чтобы освободить от жидкости клювы и дыхательные пути... - Она взглянула
на острые как бритвы, не уступающие по твердости стали когти и
повторила: - Осторожно и нежно. Этого должно быть достаточно. - Она
снова повернулась к гнезду.
Бидж подняла не подававшее признаков жизни яйцо и ласково обратилась
к ближайшей химере:
- Привет! Здравствуй, голубушка! Как поживаешь? Скажи мне что-нибудь.
Химера послушно дохнула вонючим дымом и пламенем. Бидж
воспользовалась этим, чтобы посмотреть яйцо на просвет, собралась с
духом и резким ударом о бревно разбила скорлупу пополам.
Грифоны вокруг резко втянули воздух. Бидж, хоть и была уверена в
правильности своих действий, побаивалась смотреть на них; она взболтала
содержимое яйца: зародыша в нем не было.
- Заставьте химер выдыхать пламя и посмотрите яйца на просвет. Если
обнаружите внутри птенца, разбейте скорлупу клювом. Не забудьте
разорвать мембрану внутри яйца. - Одна из химер радостно завопила. Бидж,
глаза которой щипало от серы, подождала, пока шум утихнет, и продолжала:
- Если окажется, что новорожденный еще не дышит, приложите ухо и
послушайте, бьется ли сердце, пощупайте, поднимается ли грудная клетка.
Если сумеете, дуньте в клюв малыша, чтобы его легкие начали работать,
хотя, честно говоря, я не уверена, что вы сможете плотно приложить клюв
к клюву. Можно попробовать взять в клюв головку новорожденного целиком.
Если это не сработает, зовите меня: я захватила шприцы, введу допрам для
стимуляции. - Она оглядела окруживший ее полукруг мрачных физиономий. -
Приносите мертворожденных ко мне: я сделаю все, что смогу.
Несколько птенцов легко появились на свет, одного не подававшего
признаков жизни Бидж удалось оживить. Потом к ней подбежал Бронзовый,
сжимая в клюве крохотное тельце так осторожно, что даже не поцарапал
нежную кожу. Бидж выхватила у него птенца и стала искать пульс;
свободной рукой она вынула шприц и зубами стащила защитный колпачок с
иглы. Сделав укол стимулянта, она стала ждать, окажет ли он действие,
глядя на малыша почти с такой же надеждой, как и грифон рядом с ней.
Когда птенец затрепыхался и запищал, Бидж засмеялась от радости и
погладила его по пушистой головке, прежде чем отдать отцу. Уверенная в
себе, высоко держа голову, она направилась к следующему яйцу - шестому
за ночь.
Разбив скорлупу, в которой скребся птенец, она пораженно замерла: из
яйца показалась кошачья голова, потом за края скорлупы высунулись лапки.
Бидж скатала в трубочку лист бумаги, разжала челюсти маленькой химеры
и дунула через трубочку, чтобы прочистить дыхательные пути. Малыш
выдохнул пламя и дым, и Бидж со слезящимися глазами поспешно
отодвинулась. Передавая вырывающуюся химеру ее матери, она без удивления
отметила, что новорожденный был мужского пола.
Не успев еще как следует разбить скорлупу следующего яйца, Бидж
поняла, что помощь опоздала. Теперь она часто, взглянув на пациента,
могла сказать, выживет он или нет: это была интуиция, основанная на
приобретенном опыте. Бидж продула дыхательные пути малыша, сделала укол
допрама и стала ждать. Когда она постучала по суставу лапки, рефлексы
оказались замедленны; грудь новорожденного почти не поднималась.
- У него слишком низко опустилась ограда, - пробормотал кто-то рядом.
Бидж слышала это выражение в Виргинии; она внимательно осмотрела глаза
птенца, осторожно приподняв опустившееся третье веко. Глаза
новорожденного не сфокусировались, но она не знала, типично это для
данного вида или нет; однако, когда она коснулась век, малыш не моргнул.
Бидж приложила к груди маленького грифона стетоскоп, хотя и видела,
что тот безнадежен. Тельце обвисло у нее в руках, когда она еще не
кончила его выслушивать.
Она повернулась к отцу малыша. Это была только иллюзия, но птенец,
казалось, стал весить больше, как будто до сих пор его поддерживала
душа.
Бидж протянула тельце ожидающему грифону и тут разглядела, что это
Серебряный.
- Мне так жаль.
- Мне тоже. - Он нежно подхватил сына. - Спасибо. - Грифон хрипло
прошептал в глубокой печали: - Я укутаю его в покров моей любви и отнесу
в более добрый мир Он неловко двинулся прочь, шагая на задних лапах и
держа в передних свою драгоценную ношу.
Бидж пошла следом, ненавидя себя, но понимая, что спросить
необходимо:
- Что теперь будет с новорожденными химерами? - Она тут же пожалела,
что не назвала их малышками.
- Котята химер будут воспитаны их матерями, которые теперь снова
быстро станут самцами. - В его голосе появилась надменность. - Грифоны -
наши, - Он взглянул на свою ношу. - Даже этот малыш. - Высокомерие
покинуло его. - Почему он, мертвый, для меня ценен более, чем другие,
живые?
- Это сделала любовь, - тихо сказала Бидж.
***
После появления примерно двадцати новорожденных, две трети из которых
оказались живыми, Бидж осторожно приблизилась к Серебряному, одному из
тех грифонов, которые не были заняты с молодняком. Другие бездетные
грифоны подкидывали топливо в костры и охраняли своих мертвых сыновей;
Серебряный отдавал короткие резкие распоряжения, оставаясь поблизости от
маленького тельца. Бидж обратилась к нему:
- Мне нужно задать некоторые вопросы.
- Дерзких вопросов я не потерплю.
- Один вопрос будет дерзким, - резко ответила Бидж. - Весь выводок
состоит из младенцев мужского пола?
После короткой паузы Серебряный устало проговорил:
- Ты права, это дерзость. Да, все младенцы мужского пола. Химеры
