спертым становился воздух, пропитанный сыростью и пахнущий плесенью. Почва
под ногами вздрагивала от глухих ударов бушующего внизу моря.
Наконец, перед ними возникла лестница, металлические поручни и
ступени которой казались какими-то гигантскими сплетениями паутины на фоне
темных стен пещеры. Именно по этим лестницам Джелит бежала из крепости
вместе с Лойз, и Саймону приходилось полагаться на эти сведения, проверить
которые не было возможности. Оттуда, из этой комнаты, они могут попытаться
застигнуть Фалька врасплох и захватить его, но это только при условии, что
остальной гарнизон будет занят мародерством за стенами крепости.
Ступеней было бесчисленное количество, и Саймон в конце концов сбился
со счета. Она не заканчивалась даже перед дверью, которую им указала
Джелит - лестница уходила дальше вверх. К счастью, замок на двери оказался
самым примитивным и без всякого хитроумного приспособления. Саймон немного
повозился с запором, и пятифунтовый овал медленно отошел в сторону.
В комнате царила тьма, так что они не смогли загасить факелы. Прямо
перед ними был альков с кроватью, рядом с ней - красный комод, еще один
комод стоял под окном, за которым бушевал шторм.
- Сигнал!
Впрочем, Саймону незачем было отдавать приказ. Один солдат из охраны
Кориса уже вскочил на стоявший под окном комод, отодвинул ставень и
просунул руку с факелом в отверстие. Несколько условный жестов рукой, в
такт которым замигали и факелы остальных членов отряда, и Аннер Осберик
примет условный сигнал - если, конечно, он уже на месте. И тогда он снимет
с якоря свое судно. Теперь им оставалось только ждать, пока сигнал о
приближении корабля поднимет гарнизон крепости.
Именно это ожидание и было для них хуже всего. Две небольшие группы -
одна под началом Ингвальда, другая под руководством Ункара - осмотрели
ближайшие помещения. Ункар сообщил, что за соседней дверью находится еще
одна пустая спальня - запасной путь к отступлению.
Время тянулось нестерпимо медленно. Саймон мысленно перебирал все
возможности провала их плана. Фальк, конечно, должен быть настороже и
всегда готов отразить нападение извне. У него были свои разведчики, как
это выяснили люди Саймона. Но о потайных ходах все же в крепости не должен
знать никто, так, по крайней мере, считала Лойз.
- А-а-а! - послышался рядом облегченный вздох, тут же потонувший во
взорвавшемся над их головами отчаянном шуме и бряцании оружия.
- Вот оно! - Корис стиснул плечо Саймона и рванулся к двери комнаты.
- Набатный колокол, возвещающий о крушении! Теперь-то уж эти крысы
выползут из своих нор!
3. ЧЕРНАЯ НОЧЬ
Терпение! Терпению Лойз научилась давным-давно. И теперь ей снова
придется им воспользоваться как оружием против страха и паники, которые
стыли внутри нее, тисками схватывали горло, придавливая тяжелым грузом.
Терпение... и ее собственный ум - вот что оставили ей.
В комнате, где ее так надолго оставили одну, царила мертвая тишина.
Не было нужды пытаться проверить прочность ставен или двери: ведь они даже
ободрали драпировки со столбов у постели. Чтобы она ничего не сделала с
собой, так решила Лойз. Но до этого пока что не дошло, о, нет и нет! Губы
Лойз сложились в подобие улыбки, но в глазах застыла горечь.
Она чувствовала себя очень плохо. Комната плыла и раскачивалась перед
глазами, так что Лойз никак не могла собраться с мыслями. Еще на борту
корабля ее стала мучить тошнота, и она не могла ничего есть. Сколько
времени она не ела? Она стала по-детски загибать пальцы, подсчитывая дни.
Три, четыре... пять дней? И все время перед ее мысленным взором стояло
лицо той темноволосой женщины, которая явилась в Эс-Касл и предстала перед
ней с какой-то сказкой однажды утром. Что она налгала?
Лойз изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить все подробности
той встречи. И страх ее стал еще сильнее, когда она вдруг отдала себе
отчет в том, что провал в памяти не имеет ничего общего с недомоганием и
потрясением, которое она испытала. Нет, это была блокировка памяти,
которая никак не могла быть связана ни с физическим ее состоянием, ни с
эмоциями. Эта женщина... Бертора! Лойз испытала острую радость, когда все
же сумела вспомнить имя женщины. Эта Бертора увезла ее из Эс-Касла,
принеся ей какое-то сообщение. Но что это было за известие? И от кого? О,
почему, почему она в такой глубокой тайне сохранила свой отъезд из
Эс-Касла с Берторой? Какие-то отрывочные воспоминания у нее сохранились о
дороге через лес, о шторме и о том, как они искали прибежища от волн и
ветра среди скал. А потом они спустились к самому морю и стали ждать.
Почему? Почему она так спокойно оставалась с Берторой, не испытывая
ни беспокойства, ни подозрения? Быть может, ею двигала какая-то
посторонняя сила? Нет, в это трудно поверить. В Эсткарпе у нее были только
друзья, не враги. А вот теперь, соединяя воедино отрывочные воспоминания,
Лойз начала понимать, что Бертора вела с ней себя так, словно бежала от
врагов на чужой земле! Неужели и у Карстена также есть волшебницы?
Лойз сжала руками щеки, и те, и другие были холодны, как лед. Но ведь
поверить в это - значит, усомниться в собственной же Родине. С тех пор,
как потомки Древней Расы были объявлены в Карстене вне закона - их убивали
на месте по любому поводу - там не осталось волшебниц. И все-таки, она уже
не сомневалась больше, что ей была навязана чужая воля, что ее, помимо ее
собственного желания, кто-то принудил идти на юг, к морю, где ее ждал
корабль.
И что-то еще там было... что-то, связанное с Берторой. Она должна
вспомнить, ведь это так важно. Она стиснула судорожно кулачки, так что
побелели костяшки пальцев.
Да, верно... Бертора что-то кричала им.
Лойз не могла вспомнить, что именно Бертора кричала, но помнила
интонации: они были сначала молящие, потом отчаянные. И один из тех, кто
прибыл на корабле, прекратил эти крики, спокойно, почти небрежно проткнув
женщину кинжалом. Бертора пала навзничь, руки ее вцепились в рукоять
клинка так сильно, что владелец оружия не смог выдернуть его из груди
женщины. Потом раздался короткий приказ, другой из прибывших наклонился
над Берторой, пошарил в складках ее туники и извлек оттуда какой-то
предмет, который зажал в кулаке - что именно? Лойз не сумела увидеть.
Бертора отдала ее в руки Карстена, и за это ей заплатили смертью. Но
помощь Берторе в этом деле оказало какое-то оружие, неизвестное Лойз.
Впрочем, неважно, как это было сделано. Теперь она в Карсе, в руках
Ивьяна. Даже если ее сейчас ищут в Эсткарпе, то все равно они могут
строить только догадки о том, куда она исчезла. К тому же... если даже они
догадаются... ведь им понадобится целая армия, чтобы выручить ее из Карса.
А такую армию Эсткарп не может выставить сейчас. Лойз достаточно часто
присутствовала на военных советах, чтобы отдавать себе отчет, как непрочно
сейчас положение Древнего Королевства. Стоит только им отправить армию
против Карстена, и Ализон немедленно нападет на них с севера.
Когда-то в Верлейне она была одна против могущества, против всей
власти Фалька, и не было у нее ни одного друга в стенах этой морской
твердыни. И снова она оказалась одинокой против могущественного врага,
если бы только не эта ужасная тошнота, если бы только не кружилась так
голова, она бы тогда могла мыслить более ясно. Но стоило ей лишь
пошевельнуться, как пыльный пол начал уходить у нее из-под ног...
Внезапно отворилась дверь, темноту комнаты разрезал узкий луч света
лампы, ослепивший ее на мгновение. Когда она открыла глаза, перед ней
стояло трое мужчин в ливреях герцогских слуг: один из них держал лампу,
другой - поднос, уставленный тарелками. А третий не был мужчиной, судя по
изящной фигуре и шарфу, накинутому на голову...
Поставив лампу и поднос на столик, слуги удалились, и только тогда
женщина подошла к Лойз и откинула густую вуаль.
Она была выше ростом, чем наследница Верлейна, отлично сложена и
держалась с непринужденной грацией и изяществом, каким не могла
похвастаться Лойз. Светлые густые волосы были уложены в замысловатую
прическу и убраны под золотую сетку, переплетенную драгоценными камнями.
Такие же драгоценности сверкали на шее, на рукавах и на подоле тяжелого
платья, ее тонкие запястья украшали браслеты. Можно было подумать, что,
готовясь к встрече, эта женщина специально украсила себя со всей пышностью
и великолепием, какие были ей доступны. Но увидев спокойные глаза,
серьезное лицо, Лойз подумала, что эта женщина вряд ли нуждается в такой
поддержке, как вся эта мишура.
Женщина протянула сверкающую драгоценностями руку, взяла лампу со
столика и подняла ее повыше, глядя прямо в лицо Лойз оценивающим взглядом,
который мог бы вызвать у девушки краску смущения, но Лойз даже не
дрогнула. Она не могла, разумеется, соперничать с такой красотой. Взамен
золотой копны у Лойз была гладкая прическа из бесцветных прядей; взамен
изысканной грации движений, не заученной, а природной, Лойз отличалась
неловкой угловатостью. Что же касается ума, то и здесь Лойз не
превосходила эту женщину, ибо леди Алдис славилась своим умением искусно
плавать в мутных волнах двора Ивьяна.
- Должно быть, в вас есть что-то такое, чего не увидишь с первого
взгляда, - первой нарушила молчание леди Алдис. - Но только уж очень
глубоко это, видимо, скрыто у вас, милая герцогиня.
Голос ее звучал шутливо, но в словах таилась дерзкая насмешка.
Все еще не выпуская из рук лампу, Алдис отвесила поклон, и ее юбки
грациозно взметнулись с непревзойденным изяществом, не доступным ни одной
женщине, кроме нее.
- Милая герцогиня, не хотите ли перекусить? Ведь, я думаю, вы должны
были проголодаться за долгую дорогу?!
Она поставила лампу на стол, подвинула поближе к Лойз стул, все это с
преувеличенной услужливостью, в которой сквозило явное пренебрежение. Лойз
не пошевельнулась и ничего не ответила. Алдис озадаченно поднесла к губам
палец, потом улыбнулась:
- А... я ведь еще не представилась Вашей Светлости! Меня зовут Алдис,
и я очень рада приветствовать вас в вашем городе Карсе, где вас так давно
ждут. Ну, теперь, быть может, вы изволите пообедать?
- Разве это не ваш город Карс? - спросила Лойз так бесхитростно, как
мог спросить ребенок.
Она еще не знала пока, какую роль ей лучше всего играть, но на всякий
случай решила, что имеет смысл держаться так, чтобы любовница Ивьяна
недооценивала ее.
Улыбка Алдис стала еще шире и яснее.
- Все это - лживые сплетни. Им бы вовсе не следовало касаться ваших
ушей, миледи герцогиня. Когда во дворе нет настоящей госпожи, кто-то ведь
должен позаботиться о том, чтобы все шло как подобает и как угодно нашему
лорду герцогу. Я льщу себя надеждой, что вы не захотите ничего изменить в
налаженном порядке.
Что это? Угроза или предупреждение? Во всяком случае, сказано это
было самым небрежным легким тоном. Лойз считала, что Алдис никогда не
согласится уступить свое место, свою власть, которой она здесь обладала,
жене, на которой женились только по государственным соображениям.
- Известие о вашей смерти было большим ударом для нашего милорда
герцога, - продолжала Алдис. - Он ведь был готов приветствовать свою
супругу, а вместо этого ему сообщили о том, что окно башни открыто и что
за ним болтается разорванная веревка, а внизу бушует море - как будто эти
волны жаднее его объятий! Немало огорчений принесло это нашему милорду
