или дальше встретим родник...
Очень слабая надежда, но она сможет преодолеть искушение.
- Саймон... - Лойз решительно отвела взгляд от затянутой ряской
лужицы и смотрела теперь на ту дорогу, которая привела их сюда. - Эти
деревья... Они ведь росли не беспорядочно, - голос ее зазвучал не так
слабо, как раньше. - Даже те, которые упали... Они раньше были посажены
линиями.
Он проследил направление, куда указывал ее палец. Лойз была права -
когда деревья стояли на корню, они были высажены рядами. Вероятно, это
была заброшенная дорога. Но интерес Саймона тут же угас, ибо этот путь все
равно заканчивался на том островке, где они сидели.
- Дорога, Саймон? Старая дорога? Но ведь она должна вести куда-то? -
Лойз поднялась на ноги и стала осматриваться.
Саймон понимал, что надежды очень мало, но все же нужно было
воспользоваться любой возможностью уйти подальше от этого гиблого места. И
несколько минут спустя Саймон убедился в правильности их догадки. Трава,
покрывавшая островок, росла не сплошным ковром, а кустиками, пробиваясь в
расселинах между каменными плитами. Плиты были гладко отполированы и
тщательно пригнаны друг к другу - это была мостовая! Лойз топнула сапогом
и рассмеялась:
- Вот она, дорога! И она выведет нас отсюда! Вот увидишь, Саймон!
Но у каждой дороги два конца, подумал Саймон, и если она уведет нас
вглубь страны торов...
Им потребовалось немного времени, чтобы пересечь более возвышенный
участок суши, и вновь перед ними было болото. Но на его противоположном
берегу стояла каменная колонна, замшелая, словно выросшая из самой земли.
Она была не слишком высока, и верхушка ее была увенчана виноградной лозой,
побеги которой змеями вились вокруг каменного лица.
Горбатый нос, торчащий подбородок, черты лица, непривычные для
человеческого глаза.
- Вольт!
Именно такой предстала на несколько мгновений перед ними та мумия, на
которую они наткнулись в тайной пещере запечатанного для всех утеса, когда
Корис вознес свою мольбу, принес клятву и принял из рук мумии - вернее,
высохших когтей - огромный топор. Что сказал тогда сенешаль? Что Вольт -
это легенда, полубожество-полудьявол, последний представитель вымершей
расы, который еще долго продолжал жить во времена расы человеческой и
иногда делился своими знаниями с пришельцами из сострадания и своего
одиночества. И вот сейчас они оказались в стране, где Вольт был настолько
хорошо известен, что на большой дороге воздвигли его изображение.
Лойз улыбнулась при виде колонны:
- Ты видел Вольта? Корис рассказывал о той встрече, когда он попросил
у Древнего его топор и не встретил отказа. И теперь я уверена, что эта
статуя - добрый знак для нас. К тому же, этот камень указывает, куда идет
дорога.
Но впереди по-прежнему поблескивала вода. Найдя среди разбросанного
гнилья достаточно прочную ветку, Саймон опустил ее в воду, чтобы нащупать
дно. Оказалось, что глубина воды всего несколько дюймов, ветка почти сразу
уперлась в твердый камень. Дорога лежала под топкой зыбью. Но Саймон не
торопился, делая осторожные шаги вперед, и только потом он сделал знак
Лойз следовать за ним.
Перед самым столбом с головой Вольта дорога снова стала подниматься
вверх, и постепенно полоса твердого покрова расширялась, и Саймон
догадался, что на этот раз перед ними не островок, а солидный кусок суши.
Значит, тут они смогут как-то устроиться на время, не опасаясь того, что
их обнаружат торы.
- Здесь кто-то жил раньше, - сказала ему Лойз, указывая на то, что
осталось от каменных стен.
Что было здесь? Всего лишь одна здание? Или это - руины целого
города? Больше в его положении Саймона устраивали густые заросли,
скрывающие их. Он считал, что никакая живая тварь, кроме разве мелкой
ящерицы, сможет не пробраться к ним сквозь густую поросль. А ему отсюда
будет виден любой, кто пожелает на них напасть со стороны древней дороги.
Дорога, которая до сих пор шла прямо, вдруг повернула направо, и
Саймон схватил Лойз за руку, чтобы она остановилась. Каменные плиты,
которые раньше были разбросаны в траве, здесь были аккуратно выложены,
образуя каменную ограду. А за ней аккуратными рядами что-то росло, по
всему было видно, что за этой растительностью тщательно ухаживают - здесь
не было сорняков, высокие стебли были подвязаны к колышкам. Солнце светило
здесь ярче, чем на болоте, и в его бледных лучах яркими пятнами вспыхивали
красные и малиновые цветы, над которыми деловито жужжали насекомые.
- Локус, - определила Лойз название растения, служившего основным
сырьем для ткачей Эсткарпа. Эти пурпурные цветы становились в свое время
коробочками, наполненными шелковыми нитями, которые собирали и пряли.
- Погляди-ка! - Добавила она, шагнув быстро к стене и указывая на
четырехугольную нишу, в которой стояла грубая деревянная фигурка с уже
знакомым орлиным носом. Ошибиться было невозможно: хозяева поля, кем бы
они не были, поставили здесь Вольта, чтобы он охранял их урожай.
Но Саймон уже заметил и еще кое-что: отлично утрамбованную дорожку,
которая вовсе не была продолжением старой дороги, а убегала направо,
огибая поле.
- Уйдем отсюда! - Теперь Саймон был уверен, что дорога привела их не
к границе, а в глубь страны. Но ведь и возвращаться обратно им было
нельзя: у флайера их, несомненно, дожидаются враги.
Лойз тоже все поняла:
- Дорога ведет дальше.
Она произнесла это полушепотом. Дорога впереди выглядела достаточно
заброшенно, чтобы быть уверенными, что торы больше ею не пользуются.
Им больше не попадались ухоженные поля, исчезли даже каменные руины,
и только то, что они время от времени натыкались на каменные плиты,
пригнанные друг к другу, убеждало их, что они все еще идут по древней
дороге.
Жажда мучила их все сильнее, во рту горел огонь. Саймон видел, что
Лойз едва бредет. Он обнял ее за плечи, чтобы помочь. Когда они достигли
конца дороги - каменного столбика, за которым начинались непроходимые
топи, - они шатались от усталости уже оба. Лойз пронзительно вскрикнула,
когда Саймон последним рывком остановился перед отвратительной трясиной.
10. ДЖЕЛИТ НАШЛАСЬ
- Я не могу идти дальше...
Саймон с трудом поддерживал Лойз, не давая ей упасть. Она так
шаталась, что ему еле удалось удержать ее. При виде топи, в которую
обрывалась дорога, ее покинули последние силы. И сам Саймон едва держался
на ногах. Но он упорно продолжал стоять, поддерживая Лойз, так как боялся,
что стоит им присесть, и у них не будет сил подняться на ноги. Он был в
таком состоянии, что не сразу заметил, как к его ногам стали падать
какие-то странные мячики, которые лопались, рассеивая вокруг себя белую
пудру. Только после третьего мяча Саймон очнулся и отступил назад, увлекая
за собой Лойз. Однако, мячики продолжали падать вокруг, словно замыкая их
в тесных круг. Саймон привлек к себе Лойз и приготовил самострел, в нем
был полный заряд трехдюймовых игл. Но ведь не будешь же стрелять в облако
мучнистой пыли, которое двигалось все ближе и ближе к ним! Частицы пыли
вдруг начали плясать вокруг них с такой бешеной скоростью, что вскоре
перед глазами Саймона и Лойз повис плотный белый туман, за пределами
которого ничего не было видно.
- Саймон, мне кажется, они идут! - Лойз схватилась за свой кинжал.
- И я так думаю!
Но защищаться у них не было возможности. Еще один глухой шлепок, и
прямо у их ног лопнул очередной мяч размером побольше. А отступать было
некуда - они были замкнуты в кольце белого тумана. Они упали навзничь,
закрыв лица руками. Саймон ясно ощущал, что он очутился в каком-то глухом
ящике, и воздух медленно выходит из его легких. Он не мог дышать... не мог
дышать! Тело его корчилось от отчаянных усилий вздохнуть. Задыхаясь и
хрипя, Саймон открыл глаза, пытаясь отмахнуться от белой муки, безжалостно
засыпавшей его сверху. Он отчаянно бился, чтобы покончить с этой пыткой.
Почувствовал, что теряет последние силы... и тут же понял, что снова может
дышать и зрение тоже вернулось к нему.
Слабый тусклый свет лился с каменного потолка, а от стен помещения,
где он лежал, несло могильной сыростью и холодом. Кто-то держал над его
головой сосуд, из которого вились клубы дыма. Саймон с усилием поднял
голову и взглянул на державшего сосуд. В сумрачном свете он сумел
разглядеть, хотя и не слишком отчетливо, что это был юноша. Он сидел на
табурете перед лежавшим на постели Саймоном. Невысокого роста, чересчур
широкоплечий, со слишком длинными руками и слишком короткими ногами, юноша
казался поразительно уродливым. Тем более странным выглядело его лицо с
необыкновенно правильными чертами. Оно было красиво какой-то странной и
непривычной для глаза красотой. Однако, чувства, отражавшиеся на нем, были
не понятны Саймону.
Тор поднялся. Он был совсем мальчик, как показалось Саймону. На нем
были бриджи, привычного для Эсткарпа покроя, но поверх была надета
кольчуга из металлических бляшек шириной в ладонь.
Бросив еще один взгляд на Саймона, мальчик пересек комнату, двигаясь
с той кошачьей грацией, которая так поражала Саймона в квадратном и
неуклюжем с виду Корисе.
Мальчик что-то произнес - больше всего эти звуки напоминали голоса
болотный амфибий - и вышел, вернее сказать, исчез из поля зрения Саймона.
Комната плыла перед его глазами, но он все же собрал все силы и сел
на постель. Рука его скользнула по шелковистому одеялу. Кроме его кровати
и табурета, на котором сидел юный тор, в комнате не было больше ничего.
Низкий потолок нависал над каменными стенами. По нему были рассеяны
светильники, точнее, они были сгруппированы по несколько штук в разных
местах. И вдруг на глазах у Саймона один источник света медленно оторвался
от своей группы и пополз туда, где был всего один светильник.
Хотя стены были сырыми и холодными, в помещении не было затхлого
запаха. Саймон с трудом поднялся на ноги. В тусклом свете перемещающихся
светильников он разглядел все четыре стены: ни в одной из них не было
никаких отверстий. Куда же ушел молодой тор?
Он все еще ломал себе голову над этим, как вдруг позади него
послышался тихий звук. Саймон так резко обернулся, что чуть не потерял
равновесия. В ногах его постели стояла какая-то фигура, более хрупкая, с
немного менее нарушенными пропорциями, чем у мальчика, но без сомнения -
той же расы.
На ней было длинное платье, переливающееся огоньками, и эти блестки
не были вышиты или приколоты - они были как бы частью самой ткани.
Пушистое облачко, не похожее на волосы, - такое же облачно Саймон заметил
и у мальчика - окружало ее [его] голову легким пухом, достигавшим до плеч.
У мальчика же они плотно прилегали к голове. Только на висках пух был
перехвачен серебряными пряжками.
В руках у нее был поднос, она поставила его на край постели и только
тогда подняла глаза на Саймона.
- Ешьте! - Это был приказ, а не приглашение.
Саймон сел, придвинул к себе поднос, но смотрел больше на женщину,
нежели на еду. В тусклом обманчивом свете ему все же показалось, что она
не молода. И дело было не в признаках возраста - их вовсе не было, а в том
неуловимом, что исходило от нее: зрелость, мудрость и... властность! Кем
бы она ни была, она была женщиной высокого положения.
Саймон взял обеими руками кубок и поднес его к губам: сосуд был, как
показалось Саймону, из дерева, но шелковистая и тщательно отделанная
поверхность и красивая полировка делали его произведением искусства.
