между широкими скулами - странное сочетание. Саймон предположил, раненый
молод, хотя в этом бледном лице мало что осталось от несформировавшегося
юноши.
Через плечо у него по-прежнему висел рог. Богато украшенная одежда,
усаженная жемчугом брошь на груди свидетельствовали о том, что это не
простой солдат. Саймон, не способный помочь ему, обратил внимание на
широкий пояс всадника и оружие.
Нож он засунул себе за пояс. Странный самострел извлек из кобуры и
внимательно осмотрел. У оружия был ствол и приспособление, которое могло
служить только курком. Но ручка оружия непривычна, целиться трудно. Саймон
сунул самострел за пазуху.
Он отцеплял следующий предмет - узкий цилиндр, когда из-за его спины
протянулась белая рука и взяла цилиндр.
При этом прикосновении раненый шевельнулся. Он открыл глаза. И в его
затуманенных смертью глазах появилось такое выражение, что Саймон
отшатнулся.
Он встречался с опасными людьми, желавшими его смерти, и справлялся с
ними. Он стоял лицом к лицу с людьми, ненавидевшими его, и сам ненавидел
их. Но никогда он не видел такого выражения, которое застыло в блестящих
зеленоватых глазах охотника.
Но тут же Саймон понял, что эти глаза обращены не к нему. Раненый
смотрел на женщину, которая стояла, слегка согнувшись, оберегая раненую
ногу, поворачивая в руках жезл, который сняла с пояса охотника. Саймон
ожидал увидеть в ее лице объяснение того горящего разъедающего гнева, с
которым на нее смотрел раненый.
Она спокойно, без следа эмоций, смотрела на охотника. Его губы
изогнулись. С мучительным усилием он приподнял голову и плюнул на нее.
Затем голова его ударилась о дорогу, и он затих, как будто последнее
выражение отвращения отняло у него всю энергию. В свете угасающего огня
лицо его расслабилось, рот приоткрылся. Саймону не нужно было
прислушиваться к стуку сердца: он знал, что охотник мертв.
- Ализон, - женщина тщательно выговорила это слово, переводя взгляд
от Саймона на мертвеца. Наклонившись, она указала на эмблему на груди
всадника и повторила: - Ализон.
- Ализон, - сказал и Саймон, вставая. У него больше не было желания
осматривать вещи мертвого.
Женщина повернулась лицом к отверстию в стене, через которое уходила
к реке дорога.
- Эсткарп... - снова тщательное выговаривание. Пальцем она указывала
на речную долину. - Эсткарп, - повторила она, указывая на себя.
И как будто в ответ на ее слова, из-за стены послышался резкий
трубный звук. Не вызывающий зов рог, а скорее свист, какой издает сквозь
зубы человек, ожидая действия. Женщина в ответ прокричала несколько слов,
ветер подхватил их, они эхом отдались от скальной стены.
Саймон услышал топот копыт, лязг металла о металл. Но поскольку
спутница с радостным ожиданием смотрела на проход, он решил ждать, не
прибегая к действиям. Лишь рука его сомкнулась на автоматическом пистолете
в кармане. Он направил ствол оружия на щель в стене.
Они появлялись по одному, эти всадники. Двое, держа оружие наготове,
протиснулись в проход. Увидев женщину, они радостно вскрикнули; это явно
были друзья. Четвертый всадник поехал прямо к ожидавшим Саймону и женщине.
У него была высокая мощная лошадь, выбранная как будто для того, чтобы
нести большую тяжесть. Но всадник был настолько мал ростом, что пока он не
спешился, Саймон принимал его за мальчика.
В свете огня тело всадника блестело, искры вспыхивали на шлеме,
поясе, горле, запястьях. Хоть он был и мал ростом, плечи у него
необыкновенно широкие, а руки и грудь могли принадлежать человеку втрое
большего размера. Одежда напоминала кольчугу, но облегала тело так плотно,
будто была сделана из ткани. Шлем увенчивался изображением птицы с
распростертыми крыльями. А может, это была настоящая птица, каким-то
образом замершая в неестественной неподвижности? Глаза на поднятой голове,
казалось, следили за Саймоном с молчаливой яростью. Гладкая металлическая
шапка, на которой сидела птица, оканчивалась чем-то вроде кольчужного
шарфа, обернутого вокруг горла всадника. Идя вперед, всадник нетерпеливо
потянул за этот шарф, открывая лицо. И Саймон увидел, что не так уж он
ошибся в своей первоначальной оценке. Воин в шлеме с ястребом был молод.
Молод, да, но и силен. Внимание его разделилось между женщиной и
Саймоном, он задал ей вопрос, враждебно осматривая Трегарта. Она ответила
потоком слов, рука ее начертила в воздухе какой-то знак между Саймоном и
воином. Увидев это, воин коснулся шлема жестом, который мог быть только
приветствием чужеземцу. Но распоряжалась в этой ситуации женщина.
Указывая на воина, она продолжила урок языка:
- Корис.
Саймон быстро решил, что это может быть лишь личным именем. Он ткнул
пальцем себе в грудь.
- Трегарт, Саймон Трегарт. - И подождал, пока она назовет себя.
Но она лишь повторила его слова, как бы запоминая:
- Трегарт, Саймон Трегарт.
Тогда Саймон решил спросить прямо:
- Кто? - он указал прямо на нее. Воин Корис потянулся за оружием.
Женщина нахмурилась, лицо ее приобрело холодное выражение. Саймон понял,
что совершил большую ошибку.
- Прошу прощения. - Он развел руки, надеясь, что она воспримет этот
жест как извинение. Он каким-то образом оскорбил ее, но из-за своего
невежества. И женщина, должно быть, поняла это, потому что принялась
что-то объяснять молодому офицеру. Впрочем, тот в последующие часы не стал
более дружелюбным по отношению к Саймону.
Корис с почтительным видом, не соответствующим разорванной одежде
женщины, посадил ее за собой на спину большой черной лошади. Саймон ехал
за другим воином, держась руками за пояс всадника.
Спустя долгое время Саймон неподвижно лежал в постели и невидящими
глазами смотрел на резной деревянный верх полога. Он мог показаться
глубоко спящим, если бы не эти открытые глаза. Но старая способность
мгновенного перехода от сна к полному сознанию не оставила его в новом
мире. И сейчас он напряженно квалифицировал сведения, стараясь из
разрозненных факторов нарисовать картину того, что находилось за каменными
стенами этой комнаты.
Эсткарп оказался не только речной долиной; это была серия мощных
крепостей вдоль дороги, означавшей границу. В этих крепостях они меняли
лошадей, ели и снова скакали, подгоняемые необходимостью, которую Саймон
не понимал. Наконец они оказались в городе круглых башен, серо-зеленых,
как почва, на которой они сидели. В этом окруженном стеной городе жила
раса высоких людей с гордой походкой, темными глазами и волосами такими же
черными, как у Саймона. В этой расе чувствовалась глубокая древность.
Но к тому времени, как они прибыли в город, Саймон так устал, у него
так болело тело, что в памяти его сохранились лишь отдельные картины. И
всюду впечатление возраста, глубокой древности башен и стен. Башни и стены
города могли быть частью гор этого мира. Трегарт бывал в старых городах
Европы, видел дороги, по которым проходили еще легионы Рима. Однако здесь
ореол возраста, покрывший все, был гораздо сильнее, и Саймон боролся с
ним, обдумывая факты.
Его поселили в центральной башне города - массивном каменном
сооружении, в котором была и торжественность храма, и безопасность
крепости. Саймон с трудом мог вспомнить, как приземистый офицер - Корис -
привел его в эту комнату, указал на постель. А затем - ничего.
Или было еще что-то? Саймон нахмурился, слегка сдвинув брови. Корис,
комната, постель... Но теперь, когда он глядел на узоры резьбы над
головой, она показалась ему странно знакомой, как будто вырезанные там
символы имели какое-то значение, когда-то известное ему.
Эсткарп - и древняя страна, и город, и образ жизни. Саймон напрягся.
Откуда он это знает? Однако это правда, такая же реальная, как кровать, на
которой отдыхало его измученное тело, как резьба над кроватью. Женщина, за
которой шла охота, принадлежала к расе Эсткарпа, в то время как мертвый
охотник за стеной - к иному и враждебному народу.
Воины в крепостях все были высокими, смуглыми, гордыми и
отчужденными. Лишь Корис, с его изуродованным телом, отличался от
предводительствуемых им людей. Однако приказы Кориса исполнялись; только
женщина, ехавшая за ним, обладала, по-видимому, большей властью.
Саймон мигнул, руки его задвигались под одеялом, он сел, устремив
взгляд на полог. Он уловил легкий звук приближающихся шагов и поэтому не
удивился, когда кольца занавеса звякнули, толстая синяя ткань разделилась
и появился тот самый человек, о котором Саймон только что думал.
Без кольчуги Корис представлял еще более странное зрелище.
Широкоплечий, со свисающими, непропорционально длинными руками, он был
невысок, и его тонкая талия и стройные ноги были необыкновенно малы
сравнительно с верхней частью тела. Но на этих широких плечах сидела
голова мужчины, каким был бы Корис, если бы судьба не сыграла с ним
жестокую шутку. Под густой шапкой светлых волос находилось лицо лишь
недавно возмужавшего юноши. Необычайно красивое лицо, резко
контрастирующее с плечами, голова героя на теле обезьяны!
Саймон опустил ноги с высокой кровати и встал, сожалея, что вынужден
будет смотреть на вошедшего сверху вниз. Но Корис тут же отскочил с
быстротой кошки и встал на широкий каменный карниз, шедший под узким
окном, так что его голова оказалась на уровне головы Трегарта. Грациозным
жестом, странным для такой длинной руки, он указал на груду одежды.
Саймон кивнул. Это была не та одежда, которую он сбросил, ложась в
постель. Но кое-что давало ему возможность понять, в каком статусе он
здесь находится. Пистолет и все содержимое карманов аккуратно разложено
рядом с новой одеждой. Значит, он не пленник.
Он натянул брюки из мягкой кожи, такие же, как те, что были сейчас на
Корисе. Тонкая, как перчаточная, кожа была темно-синего цвета. Тут же
оказались сапоги с высокими голенищами из серо-серебряного материала,
похожего на шкуру ящерицы. Одевшись, Саймон обернулся к офицеру и жестом
показал, что хочет умыться.
Впервые на прекрасных губах воина появилась улыбка, и он указал на
альков. Саймон понял, что хоть обстановка в крепостях Эсткарпа кажется
средневековой, их обитатели понимают, что такое санитария. После поворота
ручки из трубы потекла теплая вода, тут же оказался кувшин с ароматной
пеной, которая сняла щетину с лица. В то же время продолжался урок языка:
Корис терпеливо произносил слова, пока Саймон не повторял их верно.
Офицер держался нейтрально. Он не делал дружеских жестов и не отвечал
на попытки Саймона установить более личные отношения. Когда Трегарт
натягивал нечто среднее между курткой и рубашкой, Корис отвернулся, глядя
в окно.
Саймон взвесил в руке пистолет. Эсткарпскому офицеру, по-видимому,
было все равно, пойдет ли он вооруженным или нет. Наконец Саймон затянулся
поясом и сделал знак, что готов.
Они вышли в коридор и через несколько шагов начали спускаться по
лестнице. Впечатление древности подтверждалось выбитым в каменных ступенях
углублением, канавкой вдоль левой стены, там, где много столетий ее
касались пальцы идущих. Бледный свет лился из шаров, размещенных в
корзинах над головами, но природа этого света оставалась загадкой.
У подножия лестницы располагался большой зал. В нем находилось
несколько вооруженных воинов, но большинство присутствующих было одето в
такую же, как у Саймона, одежду. Кориса приветствовали, а Саймона
разглядывали с любопытством, но никто не с ним не заговорил. Корис
