Менлик.
- А что, разве простой пес может повиноваться командам, которые не
произносятся вслух? - задорно парировала Кайдесса. - Эти коричневые волки
появляются и садятся, смотрят прямо в глаза. И тогда он знает, что кроется
в их мыслях, а они знают, чего он хочет от них. Наши сторожевые псы такого
не умеют.
По лагерю снова прошелестел говорок. Менлик поморщился и повесил
палку обратно на пояс.
- Если ты человек власти, такого могущества, - проговорил он медленно
и с расстановкой, - тогда ты можешь в одиночку отправиться туда, где можно
разговаривать с духами, - в горы.
Менлик обернулся и что-то бросил через плечо на своем языке. Одна из
женщин поднялась и нырнула в юрту, а через несколько секунд появилась
снова, неся в руках полный бурдюк и чашу, вырезанную из рога. Кайдесса
приняла рог и подставила его под льющуюся из бурдюка белую жидкость. Затем
она с поклоном преподнесла чашу Менлику, который, что-то скороговоркой
проговорив, закрутился вокруг самого себя, опытными движениями проливая по
капле на землю. Затем он сделал глоток и передал рог Тревису.
Апач почувствовал тот же самый кисловатый запах, как и у мешка,
который они нашли, когда преследовали Кайдессу. Откуда-то неожиданно
всплыло воспоминание, и он понял, что ему дали - кумыс, забродившее молоко
кобылиц, бывшее и вином, и водой степей.
Он заставил себя отпить. С непривычки кумыс показался ему просто
отвратительным, и он тут же передал рог обратно Менлику. Шаман опустошил
чашу одним глотком и церемония на этом закончилась. Он жестом подозвал
Тревиса к огню, ткнув рукой в сторону казана на углях.
- Отдыхай... ешь, - бросил он.
Сгущалась ночь. Тревис сел на траву, скрестив ноги, и расслабился. Он
мысленно прикинул, как далеко за это время ушел Цуай. Вероятно, сейчас
юноша уже перешел через перевал, и теперь спускается с гор по их южным
склонам. Ему еще остается полтора дня пути, прежде чем он доберется до
лагеря апачей. Но это если он поторопится, конечно. Правда, у Тревиса на
этот счет даже не возникало сомнений. Цуай был смышленым и обязательным
юношей, и выполнит данное ему поручение несмотря ни на что. Кроме того,
Тревиса тревожили койоты. Сейчас он представления не имел, где они и что
делают. Но самому ему, по всей видимости, придется остаться на ночь в этом
монгольском лагере. Если же он попытается уйти, то вызовет совершенно
ненужную подозрительность своих хозяев, что может сорвать переговоры.
Однако все эти проблемы не требовали срочного решения. Сейчас было
куда важнее немного отдохнуть и поесть. Только теперь Тревис почувствовал
неистовый голод. Не обращая внимания на едкий дымок, поднимавшийся от
углей, он подсел поближе и принялся вылавливать большие жирные куски мяса
из казана, пользуясь широким лезвием охотничьего ножа. Монголы ели вместе
с ним, о чем-то тихо переговариваясь на своем языке. Совсем стемнело, и
уже через несколько минут все небо было усыпано яркими звездами, взошла
желтая луна, наполняя мир золотистым светом, затем поднялась и зеленая,
быстро катясь по иссиня-черному куполу. Наевшись, Тревис жевал уже лениво
и медленно, его одолевала сонливость и расслабленность, тихий незнакомый
говор действовал успокаивающе. Он бросил взгляд в сторону женщин. Кайдесса
сидела среди них, о чем-то весело болтая и даже не обращая на него
внимания. По всей видимости, испытания еще не закончились, мелькнуло у
него в голове. И действительно, когда Тревис, наевшись досыта, отсел от
костра, шаман подошел к нему и медленно опустился рядом.
- Кайдесса сказала мне, что когда она попала под чары машины, ты не
ощутил ее цепей, - начал он осторожно.
- Те, кто правят вами, - не мои хозяева. Узы, которые они наложили на
вас, не сковывают моей свободы, - Тревис искренне надеялся, что его слова
- чистая правда, и то, что утром на него не подействовал зов машины, не
было чистой случайностью.
- Это возможно, ибо я и ты слишком разные, в наших жилах течет разная
кровь, - сказал Менлик. - Скажи, как же вам удалось избежать собственных
уз?
- Машина, которая держала нас в плену, сломалась, - ответил Тревис
полуправдой.
Менлик со свистом втянул воздух.
- Машины! Всегда машины! - воскликнул он хрипло. - Вещи, которые
сидят в голове человека и заставляют его действовать против воли - это все
козни шайтана! Есть машины, апач, которые тоже надо сломать!
- Словами им не повредить, - указал Тревис.
- Только глупец мчится навстречу смерти без надежды нанести
единственный удар, - возразил Менлик. - Величайшее безрассудство -
выступать с саблями и луками против оружия, плюющегося огнем и убивающего
быстрее, чем грозовая молния! И всегда машины, действующие на мозг, могут
заставить человека опустить свой нож и стоять беспомощно до тех пор, пока
на него не наденут ошейник раба.
Тревис решился наконец задать вопрос, который давно уже вертелся на
кончике языка:
- Я знаю, что они могут привезти машину в горы, и я видел ее влияние
на Кайдессу. Но ведь в холмах много мест, где можно устроить засаду, - он
помедлил и добавил. - Достаточно поместить в засаде тех, на кого эти
машины не действуют. И мы захватим машину. Но только скажи мне, много ли
таких устройств у красных?
Костлявая рука шамана нервно перебирала фигурки на поясе. Затем
улыбка медленно растянула его губы.
- В этом казане, апач, варится хорошее мясо, жирное, вкусное, как раз
то, что нужно, чтобы заполнить пустой желудок. Люди, которым машина не
страшна, будут ждать в засаде. Отлично. Но не следует забывать и о
приманке, хитроумнейший из хитроумных. Никогда еще те, другие, не заходили
далеко в горы. Их флайеры не могут долететь сюда, а путешествовать на
конях они опасаются. Бегство Кайдессы рассердило их, но даже потеряв
терпение, они не стали удаляться слишком далеко, иначе вы бы не ушли так
легко. Да, нужна приманка, хорошая приманка.
- А может, приманкой сделать мысль, что за горами появились
незнакомцы?
Менлик вынул жезл и принялся его задумчиво крутить в руках, водя
пальцами по узорам. Его улыбка исчезла с тощего лица, но затем он вдруг
бросил короткий взгляд на Тревиса.
- Скажи, ты восседаешь на подушках, как хан в своем племени, вождь?
- Я восседаю как воин, к словам которого прислушиваются, - Тревис
надеялся, что по крайней мере отчасти это правда. Сумеют ли Осторожный
Олень со своими единомышленниками удержать власть в руках к его
возвращению, в этом он совсем не был уверен.
- Надо поразмыслить и собрать совет, - медленно произнес Менлик. - В
твоей идее есть притягательность. Да, над этим действительно стоит
подумать, вождь.
Он поднялся и медленно отошел в темноту. Тревис повернулся к костру,
глядя на догорающие угли. Он очень устал и не хотел оставаться в лагере.
Но не мог же он обойтись без отдыха, в котором так нуждалось тело. На
следующее утро ему понадобится свежая голова. Он взглядом поискал
Кайдессу, но таксе и не нашел. Большинство женщин ушло спать, разбредясь
по юртам. Его же никто не приглашал. Впрочем, навязываться он и не
собирался. Тревис поднялся, походил по лагерю, внимательно приглядываясь к
людям и обстановке, а затем выбрал для себя укромное местечко под
низкорослым кустом и улегся под него, подложив колчан со стрелами под
голову вместо подушки. Какое-то время возбуждение и воспоминания дня
мешали ему заснуть. Он думал о Кайдессе, ее брате, шамане и будущем союзе
с монголами, но постепенно мысли начали путаться, и сам того не заметив,
Тревис все-таки уснул.
9
Тревис сидел на земле, прислонившись спиной к выступу скалы.
Прохладный ветерок обдувал лицо, теребил волосы и холодил кожу. Солнце
стояло почти в зените. Тревис приподнял руку с небольшим блестящим диском
на ладони, и поставил его под лучи солнца. Он подавал боевой сигнал, как
подавали его древние предки. Если Цуай благополучно добрался до лагеря - а
Тревису хотелось верить в это, - и если Осторожный Олень выслал
наблюдателя на тот высокий пик далеко на юге, то они наверняка заметят
этот сигнал Тревиса и поймут, что он возвращается, но не один, а в
сопровождении чужаков.
Затем он стал поджидать ответ, рассеянно полируя металлическое
зеркало о рукав рубашки. Зеркала были прекрасным средством для подачи
сигналов, в отличие от дымов, которые выдают слишком уж много. Цуай уже
должен был вернуться...
- Чем это ты занят?
К нему взобрался Менлик. Его шаманский балахон был подпоясан ремнем,
и теперь обнажились черные кожаные штаны, расшитые богатым узором. Вместе
с Тревисом в путешествие отправились Кайдесса и Хулагир. Монголы
по-прежнему относились к апачу настороженно, поэтов большой лошади ему не
предложили, однако и пешим не оставили, дав ему маленького пони.
- Э-э-э...
Впереди мелькнула вспышка света. Одна, две, три вспышки, пауза, еще
две. Его заметили. Осторожный Олень отрядил вперед разведчиков. И зная
опыт и умение собственного народа, Тревис понимал, что монголы ни за что
не догадаются, что их к месту встречи незримо будут сопровождать апачи,
если только сами они не захотят показаться гостям. Ему удалось
договориться, чтобы встречу назначили не в лагере апачей, а на нейтральной
территории. Еще не пришло время монголам узнать, насколько малочисленно
племя индейцев.
Тревис несколько раз открыл и накрыл ладонью металлический диск.
Менлик с любопытством следил за его манипуляциями.
- Ты таким образом разговариваешь со своим народом, да? -
поинтересовался он.
- Именно так.
- Неплохая придумка, стоит запомнить. У нас есть барабан, но его
слышат все, у кого есть уши. Это же только для глаз тех, кто знает и ждет.
Да, хорошая мысль. Твои вожди, они встретятся с нами?
- Да, они ждут уже, - подтвердил Тревис.
День подходил к середине, и жара, многократно отражавшаяся от скал,
нависала свинцовым одеялом, придавливая и мешая дышать. Монголы,
непривычные к жаре, скинули куртки, завернули края меховых шапок и на
каждой остановке передавали из рук в руки бурдюк с теплым, не утолявшим
жажду кумысом. По их разгоряченным лицам катились струйки пота, они дышали
с трудом и тяжело. Однако Тревис переносил жару куда лучше, поэтому
сохранял ясный ум и держал себя в руках. Вот только мохнатые лошаденки
брели, понурив морды и выискивая тропинку где-нибудь в тени. Они прошли
сквозь расселину, которая привела их в глубокий каньон, а Тревис,
оглядываясь по сторонам, пытался заметить разведчиков апачей, который
должны были их уже встречать. К тому же он не раз уже подумывал о койотах.
Он был так уверен, что когда утром они тронутся из лагеря монголов, звери
присоединятся к небольшому отряду. Но этого не произошло, и теперь Тревис
не на шутку беспокоился за своих четвероногих друзей.
Ему не удалось заметить следов койотов, он не ощущал и тени их
телепатического присутствия. Почему они бросили его столь внезапно сразу
после нападения монголов, почему они теперь прятались, он не имел ни
малейшего представления. Однако в душе он надеялся, что когда они
доберутся до лагеря апачей, то койоты окажутся ухе там.
Мохнатые лошадки брели уныло и лениво. Они спустились на дно каньона
и теперь плелись по песку, преодолевая стену жары, которая, казалось,
здесь превратилась во что-то вполне ощутимое и осязаемое. Все дышали
тяжело и шумно, как загнанная охотничьими собаками дичь. И тут Тревис
