- Посвященный?
Он покачал головой.
- Нет, я был одним из стражей Ара и дрался, чтобы спасти свой город.
- Ар великолепен, - мягко сказал я.
Он умирал.
- Ар блистателен, - сказал он слабым голосом, но твердо. Он снова взглянул на
меня. - Умри, Тэрл из Ко-Ро-Ба, - сказал он. - Герой Ара, - глаза его загорелись
огнем, - не позорь себя.
Внезапно он завыл как раненая собака, и то, что случилось позже, я не могу
описать. Мне показалось, что его голова вспыхнула изнутри, как будто в черепе
начала кипеть огненная лава.
Это была жуткая смерть. Он умер потому, что решился сказать мне то, что было
у него на сердце.
Уже стало светлее. Утро поднималось над нежными холмами, которые когда-то
укрывали Ко-Ро-Ба. Я снял ненавистную мантию Посвященных с тела человека и отнес
его обнаженное тело далеко от дороги.
Когда я начал засыпать его камнями, то заметил, что от черепа почти ничего не
осталось - лишь горстка обгорелых костей. Его мозг буквально выкипел. Утренний
свет высветил среди костей что-то золотое, и я поднял это. Предмет оказался
паутинкой из тонкой золотой проволоки. Мне она была не нужна и я отбросил ее
в сторону.
Затем я накидал камней, чтобы обозначить могилу и чтобы хищники не могли
добраться до тела.
Я положил в изголовье большой плоский камень и концом копья нацарапал на нем
все, что знал об этом человеке: "Я из блистательного Ара."
Я, стоя возле могилы, вынул меч из ножен. Он сказал мне, что бы я бросился на
него и избежал позора, не подчинившись воле Царствующих Жрецов.
- Нет, друг, - сказал я останкам воина Ара, - нет, я не брошусь на меч, но не
буду и унижаться перед Царствующими Жрецами и вести жизнь, полную позора,
которую они мне уготовили.
И я поднял меч в направлении долины, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.
- Много лет назад, - сказал я, - я поклялся, что мой меч будет служить тебе,
Ко-Ро-Ба, и буду верен этой клятве.
Как любой горожанин я знал, где находятся Сардарские горы, жилище Царствующих
Жрецов - запретная область, куда не мог проникнуть никто из смертных. Говорили,
что Домашний Камень Гора - Высший Камень - находится в этих горах и является
источником могущества Царствующих Жрецов. Говорили, что никто из людей не
вернулся оттуда, ни один из тех, кто видел Царствующих Жрецов, не остался
в живых.
Я вложил меч в ножны, одел шлем, поднял щит и копье и направился к Сардарским
горам.
Глава 6. ВЕРА
Сардарские горы, которых я никогда не видел, лежали на расстоянии
более тысячи пасангов от Ко-Ро-Ба, простые смертные не ходили в эти
горы, а если кто и отваживался, то обратно никогда не возвращался.
Угрюмые утесы ревностно хранили тайны Царствующих Жрецов. Гориец
мог сделать попытку раскрыть эти тайны, но только один раз в жизни.
Четыре раза в год, в дни равноденствия, в долине у гор собирались
ярмарки под руководством Посвященных. На них люди разных городов
могли встречаться, общаться, торговать, развлекаться, забыв о
старой вражде.
Торн, мой друг из касты Писарей, на таких ярмарках покупал старые
свитки и книги у своих ученых коллег из других городов. Это был
праздник для таких людей, как он, которые любили науку больше, чем
ненавидели своих врагов. Они были готовы отправиться в любое даже
самое опасное путешествие, чтобы обсудить неясное место в каком-нибудь
драном свитке. Касты Врачей и Строителей тоже пользовались ярмарками
для обмена идеями и другой информацией, служащей для процветания и
развития их ремесел.
Ярмарка значила очень много для интеллектуального единения городов.
Я полагаю, что ярмарки даже способствовали стабилизации языка Гора.
Если бы города оставались абсолютно изолированными, без всякой
связи между собой, то через несколько поколений жители разных
городов перестали бы понимать друг друга. В отличие от землян,
горийцы не обращают внимания на расовые различия, но для них
большое значение имеет родной город и язык. Как и земляне, горийцы
находят причины ненавидеть своих соседей, но причины эти несколько
иные.
Я много бы дал, чтобы иметь тарна, хотя и знал, что ни один тарн
не полетит в горы. Неизвестно почему, но ни бесстрашные тарны, ни
глупые тарларионы - ездовые и вьючные ящеры Гора - никогда не шли
в горы. Там они почему-то теряли ориентировку, координацию движений
и становились совершенно беспомощными.
Животный мир на Горе был довольно богат и разнообразен, поэтому мне
было легко добывать себе пищу охотой. А для разнообразия можно было
есть фрукты и ягоды, а также ловить рыбу в бурных холодных ручьях.
Однажды я принес тушу однорогой желтой антилопы, которую добыл, в
хижину крестьянина. Не задавая никаких вопросов, как будто в том, что
на мне не было эмблем, не было ничего обычного, он и его жена
приготовили праздничный ужин и даже угостили меня кислым самодельным
вином, дав с собой в дорогу целый бурдюк.
Крестьяне Гора не боялись преступников, ведь кроме дочерей воровать
у них было нечего. Крестьяне и преступники жили на Горе в молчаливом
согласии. Крестьяне укрывали преступников, а те, в свою очередь
изредка делились с ними награбленным. Крестьяне не считали это
постыдным. Это просто была жизнь, к которой они привыкли с давних
пор. Но, разумеется, если преступник был из другого города, чем
крестьянин, он рассматривался как враг и о нем немедленно сообщали
патрульным. Ведь он же из другого города!
Во время своего долгого путешествия я старался избегать городов,
так как войти в город без разрешения и без уважительной причины
означало бы подвергнуться быстрому и жестокому наказанию. Пики
на стенах городов Гора никогда не пустовали, так как на них всегда
висели останки нежеланных гостей. Горийцы очень подозрительно
относились к чужакам, особенно вблизи домов. Недаром на их языке
понятия "враг" и "чужой" обозначаются одним словом.
Но в этой общей враждебности и подозрительности к чужим было одно
исключение - город Тарна. По слухам, этот город был очень гостеприимен.
Много странных вещей говорили об этом городе, например, там правила
королева, или татрикс, поэтому, в отличие от горийских обычаев,
женщины в этом городе пользовались большими привилегиями. Я знал,
что по крайней мере в одном городе Гора женщины не носят закрытую
одежду, не сидят замкнуто среди своих четырех стен и могут общаться
не только с близкими родственниками.
Я думаю, что варварство на Горе в основном обусловлено этим идиотским
подавлением прекрасного пола, мягкость и нежность которого могли бы
смягчить жестокие нравы Гора. Но следует сказать, что в некоторых
городах, например в Ко-Ро-Ба, женщины все-таки имели относительную
свободу.
В Ко-Ро-Ба женщины могли даже покидать свои дома, не спрашивая на
то разрешения мужчин, и это было весьма необычно для Гора. Их можно
было увидеть в театре и библиотеке. Женщины Ко-Ро-Ба были свободнее,
чем в любом другом городе Гора, за исключением, возможно, Тарна.
Но Ко-Ро-Ба больше не существовало.
Я подумал, что мне, может быть, удастся получить тарна в городе Тарна.
Это могло бы сократить мой путь по меньшей мере на неделю. Правда,
у меня не было денег, чтобы купить птицу, но я ведь был воином и,
к тому же, вне закона...
Я обдумывал все это и вдруг заметил, что ко мне приближается, правда,
не видя меня, темная фигура. Молодая женщина шла медленно, отрешенно
и бесцельно, ничего не замечая вокруг.
Это было необычное зрелище - женщина без сопровождения, вне города.
Я очень удивился, увидев ее одну в этом пустынном диком месте, вдали
от дорог и городов.
Я решил подождать ее, так как любопытство разобрало меня.
На Горе женщины путешествуют только в сопровождении вооруженной
охраны. В этом варварском мире они часто становятся предметом
похищения. Их не считают полноправными людьми. Это просто добыча,
которая затем служит для услаждений победителя или выполняет
грязную работу как рабыня - в зависимости от степени привлекательности.
Законы на Горе действуют только в стенах городов.
Женщина еще не видела меня. Я оперся на копье и ждал.
Дикий варварский обычай похищений был крепко вплетен в ткань
горийской жизни. Считалось доблестью похитить женщину из чужого,
часто враждебного города. Несмотря на дикость похищения как
такового, этот обычай играл весьма благотворную роль в оздоровлении
расы. Ведь в противном случае замкнутые изолированные города,
несомненно, страдали бы от вырождения. Только немногие требовали
запрещения этого обычая. Даже женщины не поддерживали их требований,
хотя они, казалось, были в данном случае жертвами. И даже напротив,
они считали себя уязвленными, если ради них не шли на риск жестокого
наказания, которое грозило смельчаку в случае неудачи. Одна старая
беззубая ведьма из великого города Ара хвасталась, что 400 мужчин
погибли из-за ее красоты.
Но почему женщина одна? Может, ее защитники перебиты? А может, она
сбежала из рабства, от своего ненавистного хозяина? Или, может, она,
как и я, тоже изгнанница из Ко-Ро-Ба? Жители города рассеяны,
вспомнил я и прикусил губу. Нет двух камней города или двух его
жителей, которые были бы вместе. Эта мысль жгла мою голову. Даже
камни растащили по всей планете.
Если же она из Ко-Ро-Ба, то я даже ради нее не могу остаться и
помочь ей. Это означало бы обречь ее или себя, а может, и нас
обоих, на Пламя Смерти Царствующих Жрецов. Я видел человека,
погибшего от Пламени Смерти. Это был Высший Посвященный Ара и это
произошло на крыше Цилиндра Справедливости. Внезапная вспышка
голубого пламени уничтожила его, показывая неудовольствие Царствующих
Жрецов. Хотя у этой одинокой женщины было очень мало шансов
спастись от хищников или охотников за рабами, но еще меньше шансов
было избежать гнева Царствующих Жрецов.
Если она была свободной женщиной, то с ее стороны было весьма
неразумно быть здесь одной. Она, казалось, совсем не задумывалась
об этом.
Кое-что в отношении похищений на Горе становилось понятным, если
вспомнить, что первой же обязанностью молодого тарнсмена является
приобретение раба для услужения в его доме. Обычно это женщина.
Он привозит ее обнаженной на своем тарне и поручает рабыню своим
сестрам, чтобы ее вымыли, умаслили благовониями и одели в короткую
тунику - одежду рабов на Горе.
Этим же вечером на большом празднике он представляет свою пленницу,
одетую в прозрачный алый шелк, с браслетами на руках и коленях,
своим родителям, друзьям и товарищам. Колокольчики на браслетах
непрерывно звенят тонким, мелодичным, даже жалобным звоном.
Под музыку лютней и грохот барабанов девушка опускается на колени.
Юноша приближается к ней с воротником раба, на котором выгравировано
его имя и название города. Музыка становится все громче, все
навязчивей, переходит в оглушительное крещендо и затем резко,
внезапно умолкает. В комнате наступает абсолютная тишина. Слышан
только резкий металлический скрежет защелкивающегося замка. Этот
звук девушка не забудет никогда.
И сразу же раздаются приветственные крики, восхваляющие молодого
воина. Он возвращается за свое место за столом под низким потолком
с висячими медными лампами. Он сидит среди родственников,
ближайших друзей, товарищей-воинов, за длинным низким деревянным
столом, уставленным всякой снедью, скрестив ноги по горийскому
обычаю.
Теперь все глаза устремлены на девушку.
С нее снимают браслеты рабыни и она поднимается. Босые ноги
утопают в толстом прекрасном ковре, которым покрыт пол комнаты,
звенят тоненькие колокольчики на ножных браслетах. Она вне себя
от негодования и злобы. И хотя на ней только прозрачный шелк, она
гордо выпрямляется и поднимает голову. Она решила, что не покорится
своей судьбе, им не удастся ее приручить. Зрители в полном
восхищении, они наслаждаются зрелищем. Девушка смотрит на них. Ее
гневный взор переходит с одного смеющегося лица на другое. Среди них
нет ни одного знакомого. Ведь она в чужом городе, среди врагов.
