судьбы ваши, как ныне соединяем Мы ваши руки. И прими от меня свадебный
дар...
В тишине торжественно вложил Манве маленькую белую ручку Амариэ в
похолодевшую ладонь Финрода. И тут же подлетели расторопные Майяр,
возложили на головы супругов золотые венцы с бриллиантовыми цветами - вот
он, дар Короля Мира жениху... и мучительно захотелось - сорвать, швырнуть
об пол блистающую тяжелую корону, гнущую голову к земле, но - уже звучат
здравицы, и вновь наполняются кубки, и снова кто-то сует в руки золотую
чашу - слово Короля Мира, испейте из нее в знак союза... Он глотнул вина,
обжигая горло, пряча глаза, чтобы не видеть сияющей застывшей улыбки своей
златокудрой... супруги?.. Единый, за что мне эта кара...
И золотое ожерелье с сапфирами, искусная работа Нолдор - по-обычаю,
дар отца жениха - невесте.
- Песню!
Крик подхватили. Снова - улыбка Короля Мира:
- Не единожды в прежние времена услаждал ты песнопениями слух
Великих, о Финарато. Так спой же и ныне нам, дабы звуками дивных песен
наполнились души наши.
Песню... нет, этого он не отдаст им, этого они не получат! И страшно,
страшнее, чем - там, перед Жестоким, - видеть ожидающие лица, жадно
блестящие глаза, и вся эта блистающая, тысячеликая толпа, затаив дыхание,
ждущая - что сделает он, кажется ему внезапно стаей диких зверей,
раздувающих ноздри в предвкушении крови... Нет, они не дождутся этого, он
не станет бросать им на потеху свою душу, нет! Это страшнее смерти в
гнилой дыре, и кривятся, и скалятся уже почти орочьи морды - ну же, мы
ждем! И им - отдать последнее, что у него осталось?! Отняли любовь,
свободу, заперли в золотой клетке и выставили на погляд толпе... даже Враг
не придумал бы худшей пытки...
Враг... Должно быть, он тоже стоял - так, под взглядами, как под
бичами, видел те же глаза Бессмертных, жаждущих нового развлечения. Легче,
когда ненавидят; а когда - так?.. Сейчас он почти понимал Врага, и
неожиданная тень горького сострадания, коснувшаяся его сердца, почему-то
не только не показалась ему кощунственной, но даже не удивила его.
Он молчал. Острые ноготки Амариэ впились в его руку:
- Пой же - сам Король Мира просит, - она продолжала улыбаться.
Он закрыл глаза, со стороны слыша свой голос:
- Да простят меня Великие и ты, о Король Мира, - поклонился вслепую.
- Хриплый голос мой не приличествует веселому пиру. Но ведомо всем, сколь
прекрасны песни госпожи моей Амариэ, потому ныне смиренно прошу я - пусть
поет она перед Великими; и для меня после долгих лет разлуки усладой будет
услышать ее.
Король Мира благосклонно кивнул. Амариэ выпустила руку Финрода, и он
смог наконец открыть глаза. Уже никто не обращал на него внимания - все
взгляды был прикован к ней, и, дождавшись, когда колдовство
песни-восхваления захватит всех, он незаметно выскользнул из зала...
- ...Владыка Снов...
- Знаю. Мне ведь необязательно быть - там, - не глядя, кивнул в
сторону Таникветил, - чтобы понять.
- Если бы я знал...
- Не нужно ничего говорить. Ты уснешь надолго...
- И буду видеть сны?
Ирмо положил руки на плечи Финроду - ласково и успокаивающе:
- Звезды. Вечные звезды - и Песнь. Больше ничего. Спи... спи.
ПИР ПОБЕДИТЕЛЕЙ. 32 ГОД II ЭПОХИ
Тысячу раз спрашивал себя - зачем, зачем он пришел сюда, на это
пиршество? Он ведь и без того редко появлялся на пирах - претило бездумное
веселье; тем более сегодня - ведь знал же, что собрались праздновать. И
все-таки что-то почти тащило его сюда помимо воли. Он шел и клял себя -
совсем недавно сходил с ума от чужой боли и сам готов был взмолиться о
смерти, совсем недавно затеплил семь звезд в безмолвном круглом покое, а
теперь шел на пир убийц. Почему? Он не находил ответа. И все-таки шел,
словно чувствуя - там он найдет ответ. Так взошел Владыка Судеб на вершину
высочайшей горы Благословенной Земли.
Майяр Короля Мира подобострастно кланялись ему, а в их лазурных
глазах сквозили страх и недоумение - редко Намо посещал пиры Валар. Он
вошел в сверкающий золотом зал, чьи высокие своды уходили в небо; сквозь
круглое отверстие в куполе светили звезды Варды - немигающие, слишком
красивые, чтобы быть настоящими. Эонве возгласил:
- Приветствуйте Владыку Судеб Арды, великого Намо!
На мгновение в зале повисло настороженно-недоуменное молчание, затем
Король Мира с преувеличенной радостью воскликнул:
- Приветствую тебя, брат мой! Как я счастлив, что пришел ты разделить
общую радость!
Намо молча кивнул. Ни Ирмо, ни Ниенны, ни Эстэ не было. Его тоже явно
не ждали.
- Слишком много нынче гостей в моих чертогах, - подчеркнул он, - и
ненадолго пришел я. Но в такой час не прийти не мог.
Какой-то второй смысл почудился Манве и в словах Намо, и в его кривой
угрюмой улыбке. Но надо было принимать все, как есть Намо провели к
высокому трону, виночерпий поднес ему большой кубок, выточенный из
благородного темного турмалина, наполнив его вином. Намо не смотрел на
кубок. Его больше занимали сидевшие в зале за пиршественными столами.
Ближе к престолу Манве стояли на возвышении троны Валар, дальше сидели
Майяр разного ранга - к тронам поближе те, что поважнее, подальше -
помельче, за ними - Эльфы. А прямо посередине зала стояла огромная чаша,
наполненная вином, и из нее черпали темно-красный напиток для пирующих.
Вон, напротив, прямо по правую руку от Манве восседает, надувшись, как
насосавшийся клещ, Тулкас. Лицо уже красное, как нагретая медь, глаза
налились кровью. Герой. Нэсса и Ороме рядом. Нэсса щебечет что-то, то и
дело прижимаясь к супругу и кокетливо заглядывая ему в глаза. Ороме басит,
совершенно не обращая внимания на то, что шурин его не слышит, упиваясь
своим величием. Вана немного приуныла в конце стола - смотрят не на нее.
Ауле глядит в одну точку, вцепившись в витую ножку кубка; у Йаванны лицо
тоскливое - ее муж сейчас в явной немилости у Короля Мира. Вайрэ сидит у
самого трона Варды, запоминая все, что произносится в зале. Слева от Намо
угрюмо расплылся, вытаращив глаза, Ульмо - усы мокнут в изумрудном кубке с
вином. Владыка Глубин не любил выбираться из своих подводных владений.
Намо не мог понять - почему сейчас он видит Валар такими? Где красота
и величие первых творений Эру? Словно взгляд изменился, став внимательным
и недобрым. Ни одного живого лица... Разве что там, напротив, обхватив
курчавую голову руками, сидит один живой - отчаянно пьяный Оссе, и глаза
его полны смертной тоски... Странно - Намо не видел еще одного. Уж этот-то
должен был восхвалить... Странно. Злость, перерастающая в ледяную ярость,
вставала в душе Намо, но разум его был на удивление холоден и ясен.
И вот, поднялась со своего трона Варда, сияя невообразимо прекрасным
лицом, и в зале заструился ее колдовской обволакивающий голос:
- Восславим же ныне Отца нашего Эру, справедливейшего и мудрейшего!
Да правит он вечно Эа!
И запели хором прекрасными голосами златокудрые Ванъяр, и осушили все
свои кубки, и никто не увидел, как замешкался Намо и лишь пригубил вино. И
пошло. Пили во славу Короля Мира, Тулкаса-Победителя, во славу всех Валар,
и Тулкас, багровый от выпитого вина, вытолкнул жену в круг, и Нэсса
плясала перед всеми...
И снова встал Король Мира, и хлопнул в ладоши. Воцарилась тишина. И в
зал вошел еще один. Поверх алых одежд - белый плащ, глаза полны
верноподданнической любви и восторга, в уголках их дрожат слезы. В руках
он держал огромный золотой поднос, на котором стояла большая чаша,
изукрашенная алмазами, изумрудами и рубинами. Она была красивой, даже
очень - но какой-то приторно-тяжелой, ее полированное нутро отливало алым,
а витая ножка, украшенная четырехгранными бриллиантами, мучительно
напомнила Владыке Судеб о Мече Справедливости. У него заболели глаза. Он
не мог смотреть на этого, ало-белого... не знал, как назвать его даже. А
Курумо уже приблизился к трону. Медленно и гибко опустился он на колени и
простерся у ног Повелителя Мира и Звездной Королевы.
- Государь, - проникновенно прозвучал его мягкий, слегка дрожащий
голос. - Государь... Ты был милостив и простил раба своего. Прими же из
рук моих сей жалкий дар в знак моей вечной любви и преданности!
Он поднял голову и, стоя на коленях, подал чашу Манве. Король
милостиво кивнул:
- Встань, Курумо! Да будешь ты прославлен среди Майяр! Наполни эту
чашу, и из рук твоих приму я ее, и выпью в честь твою!
И показалось Намо - кровью полна золотая чаша в руках Короля Мира...
Они пили. А рука Намо все жестче сжимала прозрачный кубок, пока он не
треснул, порезав пальцы и залив руку алым вином, словно кровью. "Хорошо,
что не пришлось пить этого..." Ему мигом поднесли другой кубок.
Курумо стоял, торжествующе глядя по сторонам; Намо злорадно ждал,
когда Майя, наконец, встретится взглядом с ним, Владыкой Судеб. Курумо не
ожидал увидеть его; лицо его передернулось от животного страха, и на
мгновение Намо показалось, что это красивое правильное лицо - лишь маска,
прикрывающая череп со слезающими клочьями гнилого мяса и кожи. Лишь
мгновение. Курумо вновь усмехался, нагло глядя в глаза Намо, уверенный в
своей безнаказанности, но, спустя миг, поспешно отвел взгляд, проклиная в
душе темного Валу.
Намо не знал, что самое страшное впереди. Настал миг, когда Манве
поднялся и, призвав к молчанию, возгласил:
- Ныне да видят все, как карает Отец наш Эру тех, кто восстает против
воли Его!
"Как? Ведь уже нет боли... Только тупая сосущая тоска, пустота...
Неужели еще не все кончено, и лишь я ничего не ощущаю? Неужели он не сумел
уйти?" Лоб Намо покрылся испариной, руки сжались в кулаки.
А тем временем все взгляды были прикованы к огромной чаше посереди
зала - Зеркалу Варды. Любопытство, желание пощекотать нервы, злорадство...
все, кроме хоть капли сочувствия.
Багряная поверхность потемнела, став прозрачно-черной. Звезды всплыли
со дна чаши, и Намо показалось, что чернота заполнила все вокруг, и нет
больше ничего - только он и ночь. А потом он увидел лицо -
известково-белое, прочерченное узкими смоляно-блестящими дорожками крови.
Застывшее, окоченевшее лицо; рот чуть приоткрыт в безмолвном стоне, губы
изорваны, ввалившиеся веки опущены, из-под ресниц - кровавые капли... Нет,
это не было мертвой маской - лицо, на котором навечно застыло страдание,
побежденное могучей волей. Непонятно откуда всплыло лицо Варды - куда
более мертвое и страшное в своей безупречной правильности и
бесстрастности.
...Казалось, он медленно погружался в воды невидимой реки; волосы
его, сжатые раскаленным обручем венца, струились по незримому течению, и,
словно крылья ската, медленно колыхался черный плащ. Скованные руки
застыли в судорожном усилии разорвать одежду на груди, залитой кровью
незаживающих ран... "Так все же он умер. И никогда... И все равно это
победа. Это - не та вечная пытка, которой они хотели. Но почему же я не
понял этого, не ощутил..."
Всего несколько мгновений длилось видение, а Намо показалось - века.
Заходили кровавые волны, и вновь - вино было в чаше... Манве был
недоволен, но никто не смел сказать ни слова. И тогда заговорила Варда:
- О Тулкас Могучий! Ныне да будешь ты увенчан короной, как Воитель
Мира!
"Ты ведь хотел стать Повелителем всего Сущего? Так получай же свою
корону, Властелин мира!" - вспомнил, стиснув зубы, Намо. Теперь он знал,
зачем он здесь. "Ты ушел, брат мой. Но я - здесь. Я немногое могу. Но,
