можно? Можно, да?..
Оставшись один, Король Мира начал мерить шагами зал, нервно сплетая и
расплетая пальцы. Амариэ была не только и не столько его ученицей, сколь
самым совершенным творением. Он создал ее, он сам; в ней нет ничего, не
вложенного им самим в эту прекрасную совершенную оболочку, словно
драгоценный камень в изящную оправу. И именно она сейчас пугала его.
Почему?..
- Я отвечу тебе.
Король Мира обернулся, невольно вздрогнув.
- Целители являются без зова, иначе они могут опоздать, - объяснил
Ирмо, глядя куда-то в сторону. - А я и так опоздал.
Он глубоко вздохнул:
- Так вот, Манве, я отвечу тебе. Скажу то, что должен был сказать мой
брат, если бы ты спросил его.
- Намо?
- Нет, - как-то неожиданно недобро усмехнулся Ирмо и, словно для
того, чтобы развеять малейшую тень сомнения, прибавил горько и отчетливо,
- Мелькор.
Король Мира отступил на шаг; впрочем, выражения его лица Ирмо не
видел - смотрел в сторону.
- Так вот. Ты действительно вложил в нее все. Создал ее заново. Ее
мысли, чувства, движения души. Ты создал зеркало; но даже и это не было бы
бедой. Ты создал зеркало, отражающее только одно существо - тебя самого.
Не ее испугался - себя, своего отражения: без этого она пуста. Больше в
ней ничего нет.
Владыка Снов невесело рассмеялся:
- Ты, видишь ли, ошибся... учитель. Не ученики тебе нужны, а слуги.
Тени. Разве ты допустишь, чтобы кто-то стал равным тебе или, тем паче,
превзошел тебя? А ученики... впрочем, ты этого не поймешь. Да это и
неважно теперь. Ты тень свою попытался прогнать...
Задумался.
- Из этого вышла бы странная сказка: прогнать прочь свою тень. Но я
не о том. Тебе, не ей - место в моих садах. И я бы, пожалуй, принял тебя -
если бы ты сам этого захотел. Просто потому, что целитель не вправе
отказать в помощи. Но ты не захочешь. Бедная девочка. Думаешь, она любит
тебя?
Манве невольно поднял руку, словно пытаясь заслониться от слов Ирмо -
нелепый жест, так непохожий на его обычные плавные отточенные движения.
Наверно, именно это и остановило второго из Феантури: он замолчал, впервые
посмотрев прямо на Короля Мира.
- А ты сам, ты, Манве: ты - умеешь любить?.. - вдруг тихо и участливо
спросил Ирмо.
Колдовские глаза Владыки Снов встретились с глазами Короля Мира.
Всего на мгновение.
Этот взгляд...
- Не бойся. Тебя я больше не потревожу. Целитель нужен только
живым...
Тают отзвуки голоса, тает дымка тумана - и нет его уже в золотом
зале.
...В этот уголок Садов Лориэна она не заходила никогда. Непонятно
было: то ли воздух другой здесь, то ли деревья другие. Тихо и печально.
Она было нахмурилась, но, увидев цветы, даже в ладоши тихонько захлопала -
вот то, что ей нужно, таких нет, наверно, во всей Благословенной Земле!
Больше всего здесь было пурпурных цветов: темные стебли с
красноватыми, похожими на клинки листьями, три причудливо изогнутых нежных
лепестка цвета крови образуют венчик, три бархатистых
красновато-коричневых спускаются вниз, а странный, почти неуловимый запах
пробуждает неясные видения, печаль о чем-то потерянном навсегда.
Были и другие: белые, густо-лиловые... Но один понравился ей больше
всего: золотисто-розовый, рассветный. Она протянула руку - сорвать:
стебель сломался неожиданно легко, венчик качнулся - словно кивнул.
- Что ты здесь делаешь? - вопрос прозвучал так резко, что она
вздрогнула, чуть не выронив цветок.
Странное лицо было у Владыки Снов. Она отчего-то оробела и ответила
нерешительно:
- Я... я ничего... Я хотела сорвать цветок - можно?
- Ты уже сделала это; зачем же спрашиваешь? И зачем тебе эти цветы -
мало ли других в лесах Йаванны?
- Владыка Снов, - успокаиваясь, отвечала Амариэ, - никогда среди
творений Валиэ Кементари не видела я такого, и нигде в Земле Аман не
встречала этих цветов, хотя почему-то они...
Она замолчала. Ирмо внимательно посмотрел на нее:
- Они - что, дитя?
- Они показались мне знакомыми, словно я видела их когда-то... Как
зовутся эти цветы, Владыка Снов? - легкое облачко задумчивости,
скользнувшее по лицу девушки, исчезло почти мгновенно.
- ...Мне хотелось бы оставить тебе что-нибудь. На память.
- Зачем? Неужели ты думаешь, что я забуду... - "брат мой", мысленно
добавил Ирмо, но вслух сказать этого не решился.
- Это не вещь, Ирмо; я оставлю тебе живое. Смотри...
- Как зовутся эти цветы? - Владыка Снов казался совсем по-детски
восхищенным, он провел рукой по воздуху, повторяя очертания цветка.
- Песнью Сумерек, а еще - иэлли. У нас был Праздник Ирисов...
- ...Как зовутся эти цветы, Владыка Снов?
Должно быть, Ирмо задумался, потому что оставил вопрос Амариэ без
ответа, а вместо этого спросил сам:
- Ты для себя сорвала его?
Девушка смутилась; поняв причину ее замешательства, Ирмо снова
грустно улыбнулся. Все же судьба - жестокая насмешница. Но ирис увянет
раньше, чем его коснется Король Мира.
- Боюсь, эти цветы могут жить только в моих садах, - вслух сказал он.
- Но почему, Владыка Снов?
Ирмо не ответил.
...Амариэ... За долгие века - длинны годы Арды - золотой туман скрыл
воспоминания о Благословенной Земле. Осталось - имя - песня - образ...
Амариэ. Разделены - бескрайним морем, разлучены - проклятием Владыки
Судеб. Амариэ - возлюбленная - колдовской цветок Валмара... Ее имя стыло
кровью на губах того, кто умирал в смрадном мраке подземелий
Тол-ин-Гаурхот. Ее имя было той первой звездой, что зажглась во мраке
пробуждающегося сознания в покоях Мандоса. И вместе с этим именем - ибо
обнаженная душа лишена защиты милосердного забвения - вернулась память, и
была она - горечью.
В мрачных подземных залах одиноко бродит неприкаянная душа. Амариэ -
избранница Манве, ученица Манве, прекраснейшая среди прекрасных Ванъяр. Он
назвал ее - своей нареченной, и она улыбнулась в ответ - терпеливо и
холодно, и взглянула ему в глаза. И то, что прочел он в этом взгляде,
гнало его - прочь, прочь из Благословенной земли, за море, через льды
Хэлкараксэ - холоднее льда глаза твои, - под жалящую плеть проклятия
Мандоса - жгучий удар - взгляд твой, - в Сирые Земли, что под властью
Врага - тьма в душе моей...
Он почти рад был проклятию, заклеймившему род Финве - проклятию, что
печатью никогда замкнуло для потомков этого рода врата Мандоса. Но двери
распахнулись, и глашатай Короля Мира призвал его в пиршественный зал.
Он стоял в центре круга под взглядами, как под бичами - беззащитный;
струящийся мягкий свет больно резал глаза, и ему показалось - это Круг
Судеб, и он - осужденный... Он стоял, не поднимая головы, не понимая,
зачем он здесь, за что хотят его судить, когда услышал голос Короля Мира:
- О Финарато, отважный герой, сын мудрого короля Нолдор, потомок
избранника Великих Финве! Нам известны подвиги твои и деяния твои. Горькую
чашу пришлось испить тебе по вине Врага. Прими же этот кубок из Наших рук,
да станет он первым даром Валмара воину, принесшему себя в жертву во имя
торжества Света!
Что он говорит?.. Или здесь не знают... все было по-другому... чужая
сила, чужая правда, горечь непонятной вины... Черное и Белое рвутся с
кровью... Склизкие камни подземелья, цепи, скалящаяся морда Орка, кровь в
горле... Что?.. ах да, нужно подойти... принять чашу... темное, густое -
кровь? вино?.. Холодная усмешка Жестокого... злорадный оскал Орка...
благожелательная улыбка Короля Мира...
Он подошел, неловко опустился на колени, почти упал - ноги перестали
держать, мир на мгновение расплылся, потерял определенность, и волна
воспоминаний захлестнула его, и страшно было - вместо этого
величественного благостного лица увидеть - другое: ледяную усмешку бога -
или оскал щерящихся клыков...
- Да пей же! Сам Король Мира чествует - пей! - оглушительный
шепот-шипение в уши с двух сторон.
Он поднес чашу к губам, плеснув вином. Сладкая густая влага застыла в
горле комом. Судорожно глотнул, поднялся, чувствуя, как подгибаются ноги.
Все вокруг было ненастоящим, слишком ярким, слишком сверкающим, каким мир
может показаться только воспаленным глазам умирающего. Очнешься - а вокруг
тяжелые склизкие стены и сырой мрак темницы Тол-ин-Гаурхот. И почему-то
хотелось очнуться. Пусть - там, пусть снова полный темной крови - своей
ли, чужой - рот, пусть - ледяной пронизывающий взгляд Жестокого,
непонятные слова Смертного... Берен?.. где же ты... и кандалы на руках...
но разве сейчас его руки не скованы?..
- Да говори же! - снова тот же свистящий шепот.
Говорить?.. да-да, сейчас... нужно что-то сказать... поблагодарить за
честь...
Он глубоко вдохнул безвкусный, режущий грудь воздух.
- О Великие... и ты, Король Мира, пресветлый Манве Сулимо...
Слова - чужие, такие же режущие и безвкусные, как этот воздух.
- Я, Финрод, сын Арафинве Златокудрого...
Не глядя, поклонился отцу - словно дернулся.
- ...потомок Финве, избранника Валар... благодарю вас за высокую
честь, что оказали вы мне... призвав из темной обители... на ваш пир...
Речи твои... о Король Мира... (когда же кончится эта пытка!) золотыми
письменами навеки... начертаны в сердце моем (что еще говорить, что, что?!
Чего ты от меня хочешь...). Я... - закашлялся, снова вдохнул, - я счастлив
тем, что хотя бы на шаг... смог приблизить... предреченную победу... Слова
мои бессильны выразить... то, что ныне... переполняет душу мою...
Замолчал, неловко поклонился.
Отпусти меня, я уже все сделал... Зачем ты меня мучаешь...
- Благородный Финарато! Учтивые слова твои - отрада для слуха
Великих. Высшей награды достоин ты - и получишь ее, ибо Великие умеют
читать в глубинах сердец.
О чем это? неужели - еще не все...
- Ныне призываем Мы пред очи Наши тебя, Амариэ Мирэанна; да станешь
ты драгоценным даром победителю, ибо, воистину, нет в Валмаре более
бесценного сокровища, чем красота Старших Детей Единого, и нет радости
большей для Владык Арды, чем соединить два любящих сердца, столь долго
разлученных.
Амариэ подняла непонимающий взгляд на Короля Мира: как же это? ее,
ученицу самого Манве, избранницу его - и вдруг отдают, как вещь, какому-то
жалкому Нолдо?
Ласковая улыбка: "Так нужно, дитя мое".
"Да-да, конечно... Я понимаю, это - жертва, на которую я должна пойти
во имя Твое... Ты милосерден, Ты кроток, Ты благ; Ты не мог поступить
по-иному... Я понимаю, ведь Ты не отнимешь у меня своей милости; ведь я не
по своей воле иду на это; так да будет воля Твоя! ведь Ты прав всегда и во
всем, Ты справедлив, даже если справедливость ранит Твое сердце..."
И с улыбкой печальной гордости Амариэ шагнула к Финроду. Он
отшатнулся, затравленно огляделся, ища глазами Владыку Судеб... Ирмо...
Скорбящую Валиэ... Эстэ...
Их не было в зале.
Он был совсем один, а вокруг - улыбающиеся лица, и младшие Майяр
снуют меж пирующих, наполняя чаши, и уже поднимают кубки во славу
новобрачных...
- Король Мира! - хрипло, с отчаяньем. - Я недостоин сей великой
чести! Годы Средиземья измучили меня, омрачили мою душу - я не могу...
Легкий шепоток пронесся под бело-золотыми сводами - и тут же сменился
благоговейным молчанием: отечески улыбаясь, Манве спустился с трона и взял
двоих за руки:
- Да, страдания твои были велики, но нежные руки сей прекрасной девы,
которую ныне Золотым Цветком Валинора наречем Мы, исцелят раны сердца
твоего. Отныне вы - супруги пред лицом Единого и Великих, и да соединятся
