волшебство этих мест хоть немного отвлечет их; но дети следовали за ним в
сосредоточенном настороженном молчании. Несмотря на все его уверения,
добра здесь они не ждали.
...Засыпали они быстро: и тела, и души их были слишком измучены,
чтобы противостоять чарам Владыки Снов. Он ласково говорил с ними, каждого
называл по имени, гладил встрепанные волосы, заглядывал в
недетски-печальные глаза. Худенькие беспомощные тела едва прикрыты рваной
одеждой - видно, с ними не церемонились.
Линнэр был последним.
- Ты не ответил мне, - он пристально смотрел в глаза Ирмо. - Впрочем,
я и так знаю. У нас никого и ничего больше не осталось; и он... -
мальчишка замолчал, на мгновение опустив ресницы и стиснув зубы. - А ты, -
резко и отчетливо, - должен отнять у нас память. Последнее, что есть. Так,
Ирмо?
Вала успел удивиться - откуда Линнэр знает его имя?..
- Конечно. Знали, кого просить об этом. Ты ведь милосерден. Ты не
захочешь новой крови здесь, - его передернуло. - Соскоблить письмена с
пергамента. Ведь пергамент плохо горит. Да и к чему? - ведь можно потом
все переписать заново! Но следы других, стертых знаков - они ведь
останутся, Ирмо. Их не вытравить ничем.
Он говорил с Валой не просто как взрослый - как старший; но это уже
не удивляло.
- И не вся кровь прорастет травой; след останется. Останется и в
ваших душах, и на руках ваших; и все воды Великого Моря не смоют ее...
Почему я не родился раньше! я мог бы встать там, рядом с моими братьями и
сестрами, с мечом в руках... Да что проку. Мы не умели убивать. Вы -
умеете.
Владыка Снов пытался не отводить взгляд. Линнэр заговорил о другом:
- Этой осенью я должен был избрать Звездное Имя. Я уже знал его:
Гэллэйн. Я ведь Видящий. Но нет Учителя, чтобы он сказал - "Ныне имя тебе
Гэллэйн; Путь твой избран - да станет так". И Пути уже не будет. Не будет
- здесь. И не достанет сил вернуться. Да и некуда.
Он приподнялся на локте и оглядел спящих.
- Сколько из них поднимут меч против него? - тихо и горько.
Ирмо не смог сказать ни слова.
- Я ведь уйду, Владыка Снов. Я знаю, ты не желаешь нам зла. Учитель
рассказывал о тебе. Прости, что я так говорил с тобой; ни перед ним, ни
перед нами ты не виновен.
- Нет, Линнэр. Я молчал, когда говорили о Великом Походе. Я запретил
себе верить в то, что видел и знал. Я боялся. Боялся, что меня покарают,
как Ауле. И - молчал.
- Я помню. Учитель рассказал и о нем. Мы только одного понять не
смогли: как можно запретить творить. Зачем это нужно. И как убивать людей,
он нам тоже не объяснял, - криво усмехнулся. - Ну, да ничего: это мы и
сами увидели.
- ...Так что я просто трус, Линнэр. Вот и мой Майя ушел от меня, как
Артано от Ауле...
- Гортхауэр, - поправил мальчик.
- Как?..
- Гортхауэр. Учитель его иногда называл по-другому: Ортхэннэр. Но на
нашем языке - так.
- Да-да, конечно, - поспешно согласился Ирмо.
Помолчали.
- Я хотел бы, чтобы ты остался со мной, - раздумчиво сказал Ирмо. -
Только ты ведь не захочешь. Я бы, наверно, тоже не захотел...
Линнэр положил руку на руку Ирмо:
- Ты... нет, не трус. Ты просто не смеешь поверить себе.
Ирмо невольно вздрогнул; ему показалось, что эти слова произносит -
другой, тот, кого сейчас в оковах вели в чертоги Мандос.
- На тебе нет вины перед нами, Владыка Снов, - повторил Линнэр.
- Я хотел бы... - почти моляще продолжил Ирмо, - чтобы ты остался.
Мне ведь даже говорить почти не с кем... Но ты стал Человеком, и Эльфом
мне тебя не сделать, а тем паче, в Майя не превратить. И жить здесь ты не
сможешь... Мне кажется, что я - с ним говорю. Сам - не посмел, пока можно
было. И после того, что я сделал, наверно, уже не смогу...
- Ты не желал зла. Да что я: никто здесь не желал зла! Только слепо
вершили чужую волю. Как дети несмышленые.
И снова Ирмо почудился другой голос.
- Но ты, Владыка Снов... Мне тяжело видеть так далеко, но ты еще
станешь Человеком. И, знаешь...
Мальчик улыбнулся печально и мудро - совсем не по-детски:
- Знаешь... пусть ты скажешь те слова, которые не успел сказать
Учитель. Он не осудил бы меня.
Глубоко вздохнул:
- Я, Линнэр, избрал Путь Видящего, и знаком Пути, во имя Арты и Эа,
беру имя Гэллэйн, Око Звезды.
И почти беззвучно откликнулся Ирмо:
- Перед звездами Эа... и... Артой... - впервые он произносил имя мира
так, - ныне имя тебе... Гэллэйн. Путь твой избран... Да станет так.
Мальчик улыбнулся:
- Благодарю. Прощай.
И закрыл глаза.
...Один изо всех, он не очнулся от колдовского сна в урочный час.
- ...Должно быть, он просто пожалел меня. Прости меня, если сможешь,
что посмел сказать твои слова вместо тебя.
- Мне не в чем тебя винить. И потом, он сам так решил.
- Он не смог забыть. Я понял до конца, что он твой ученик, когда
увидел, что его воля сильнее моей. И он был прав: память не исчезла, она
спит в них - во всех, даже в Гэлли. А я... я хотел убить память. Этого
нельзя простить, я знаю...
- Но ведь они - живы. Благодарю тебя.
- Они перестали быть твоими детьми...
- Это значит лишь, что от своего приемного отца они вернулись к
родному.
- Но у приемного - не лучше ли было им?
- Что ж, тогда, может, у своих теперешних приемных родителей они
будут счастливее, чем... Где они теперь? Тайли Мириэль - я знаю. А другие?
Ирмо опустил глаза:
- Йолли и Эйно - воспитанники Манве. Теперь их зовут Амариэ и
Глорфиндел. Тайо - Лаурэ - воспитывался в доме короля Ванъяр Ингве. Даэл,
Ойоли, Исилхэ и Тииэллинн - в Алквалондэ у Олве. Тииэллинн - его приемная
дочь. Она...
- Я знаю. Остальные - у Нолдор?
- Да.
- Лучше нам не встречаться. Если вспомнят - не смогут жить здесь. И
если... нет, этого не будет.
Усмехнулся коротко и зло:
- Итак, мой младший брат тоже решил обзавестись учениками. И хорошо
защитил род своих избранников!..
И, неожиданно тихо и обреченно:
- Как же все оказалось просто...
СВЕТ В ЛАДОНЯХ. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 802-866
Светлые Ванъяр дорожат покоем; они довольны своей судьбой - на что им
новые знания, смущающие их души? И Тэлери не стремятся возвратиться в
Смертные Земли. Только Нолдор были так похожи на - тех... Правда, поначалу
они сторонились его, опасливо косясь на тяжелые железные наручники,
навечно оставшиеся на его запястьях - как клеймо, как знак, как
напоминание: он нарушил волю Единого. Потом привыкли и к этому...
И однажды он увидел книги Нолдор.
Мелькор был потрясен. В письменах Эльфов Света была тяжеловесность,
не свойственная легкому, летящему письму Тай-ан; но, несомненно, это была
письменность Эллери Ахэ.
- Кто... дал вам эти знаки?
- Феанаро, - ответил Румил, один из мудрейших Нолдор.
Сердце Черного Валы забилось глухо и тяжело:
Постой; повтори. Эти письмена создал...
- Куруфинве Феанаро, старший сын Финве.
Мелькор замолчал.
- Он по праву считается мудрейшим из Нолдор, - Румил вздохнул. -
Когда мы создавали письменность, у нас ушло на это несколько лет. Но мои
письмена не так красивы, да и система более громоздка. Феанаро талантлив;
работу, на которую у меня ушли годы, он сделал за месяц. Его знаки не
слишком похожи на мои; правда, мои удобнее высекать на камне... Да, он
превзошел меня; должно быть, обо мне и моих знаках скоро забудут...
- Нет, - глухо откликнулся Мелькор. - Камень простоит века. А
книги... - он замолчал ненадолго и неожиданно резко закончил, - книги
горят.
Румил изумленно взглянул на Мелькора, но Черный Вала поднялся и
быстро вышел.
...Когда Мелькор вернулся в чертоги Намо, лицо его было застывшим.
Мертвым. Он молча сел и уставился в одну точку, стиснув руки.
- Что с тобой? - обеспокоенно спросил Намо.
- Тэнгвар, - ответил Мелькор. - Письмена Феанаро. Почему ты не сказал
мне? Почему?
- Я... - Намо не мог подобрать слов. - Мелькор, я не мог... не
хотел... я не посмел...
Как объяснить?.. Он не записал этого в Книге. Не знал, что будет с
Мелькором, когда тот прочтет.
- Пожалел меня, - тем же ровным голосом сказал Мелькор, - решил, что
это меня сломает. Или побоялся, что я стану мстить.
Намо вздрогнул: Мелькор словно прочитал его мысли. Черный Вала
повернулся к нему; лицо его дернулось в кривой усмешке:
- Ничего. Хоть что-то осталось от них, - с неживым смешком проговорил
он, но смех его перешел то ли в сухой кашель, то ли в рыдание; Черный Вала
отвернулся.
- Ты знаешь... они так радовались тому, что могут записывать мысли...
- Мелькор говорил, чуть задыхаясь, - они... все - сами... Я лишь
немного... помогал им...
Он снова замолчал. Неожиданно тихо рассмеялся, и Намо с ужасом
подумал, что Мелькор сошел с ума.
- Знаешь... знаешь, что один из них принес мне? Сказки. Ну да,
сказки. Его так и прозвали потом - Сказитель. Понимаешь, он
рассказывает... - Мелькор не сказал: "рассказывал", но не заметил
оговорки, - ...о цветах, деревьях, травах... о мире, о птицах и зверях, о
звездах... У него каждый стебель, каждый камень, каждая звезда говорит
своим голосом - и рассказывает свою историю, свою легенду, - Мелькор снова
рассмеялся. - Он говорит: когда подрастут дети, они будут читать это.
Знаешь, мне кажется - дети должны полюбить эти сказки. Мудрые сказки. Да
он и сам - большой мудрый ребенок... Странно, правда? А еще он
рассказывает о других мирах. И знаешь, я думаю - наверно, он действительно
их видит...
Мелькор перевел взгляд на Намо. В лице Владыки Судеб ужас мешался с
жалостью и растерянностью. Улыбка исчезла с лица Мелькора. Он снова
вернулся в явь.
- Видел, - жестко поправился он. И, после паузы:
- Расскажи, как это было.
Намо отрицательно покачал головой.
- Расскажи. Я имею право знать.
И Намо рассказал.
Рукописи Эльфов Тьмы попали к Ауле. И когда Феанаро решил всерьез
заняться письменностью, Кузнец отдал их своему ученику. Они быстро
разобрались, что к чему. Так Тай-ан превратился в Тэнгвар Феанореан.
- А... книги? Что с ними стало?
Книги сожгли. Там же, в чертогах Ауле. Никто, кроме Феанаро, так и не
узнал о них. Книги, в которых записаны были знания, идущие из Тьмы.
Летопись Эльфов Тьмы и их сказания.
- Ничего не осталось?
- Нет, Мелькор, - голос Владыки Судеб дрогнул.
- Даже памяти... Но твоя Книга, Намо... Скажи, ведь ты же напишешь об
этом? Ведь правда, напишешь? Хоть что-то...
- Я обещаю тебе, я напишу, - почти беззвучно сказал Намо. И повторил,
как клятву. - Я обещаю, Мелькор.
Много открывал Черный Вала Эльфам такого, что не было ведомо прочим
Валар; он был учителем внимательным, и терпеливым. Он не спешил, ибо
знания Тьмы подобны клинку, что ранит неосторожного, обращаясь против
него.
И многим опасными и странными казались речи Мелькора, но до времени
молчали Эльфы.
И пришло время - начал Черный Вала рассказывать Нолдор о Средиземье.
И так говорил он:
- Вы - рабы... или дети, если так угодно вам; дети, которым приказали
довольствоваться игрушками и не пытаться ни уйти слишком далеко, ни узнать
слишком много. Вы говорите, что счастливы под властью Валар: возможно; но
преступите пределы, положенные ими - и познаете всю жестокость сердец их.
Смотрите же: и искусство ваше, и сама красота ваша служат лишь для
украшения владений их. Не любовь движет ими, но жажда обладания и
своекорыстие: проверьте сами! Потребуйте то, что даровано вам Илуватаром,
