волосами и золото-зелеными глазами. Они хранили древние предания и
легенды; память их была долгой, как и их жизнь. Умели они понимать
молчаливых зверей и птиц этой земли; жили по берегам лесных озер, и волосы
их пахли водяными травами... Не было и нет в Арте народа, лучше
понимающего речь трав, цветов и деревьев, ибо они - дети Леса.
Как братьев, приняли Аои сынов Севера, пришедших из-за моря. Эллири
поселились на побережье, где белый песок и острые черные скалы, где ветер
поет в медных корабельных соснах.
Светлым и печальным было счастье этой земли - земли тех, кто умел
слышать боль Арты...
ВОЗВРАЩЕНИЕ. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОД 870
Только ветер тоскливо пел в развалинах. Чудовищное одиночество
особенно тяжело было сейчас, солнечным днем. Ничего и никого. Спокойно и
пусто. Мертвые камни, обломанные клыки башен и слепые пустые глазницы
кое-где уцелевших проемов окон. Триста лет. Слабые травы победили камень.
Уже почти ничего не видно. Наверное, кощунственно восстанавливать все это
- ведь ничего больше не повторится. Ничего нет. Никого нет. И больше не
будет. Сейчас он был почти рад своему одиночеству - никто не увидит его
слабости. Сгорбившись, он сидел на камне, сцепив больные руки, и ветер
трепал его поседевшие волосы. "Гортхауэр придет. Он вернется, скоро
вернется, обязательно. Скорее бы, так страшно, так тяжело... Хоть
кто-нибудь... Гортхауэр, где ты, где же ты... Простил ли ты меня? Придешь
ли?"
Тихий шорох осыпающегося щебня заставил его обернуться. Несколько
мучительных минут они смотрели друг на друга, не зная, с чего начать.
Пришедший был высок ростом, золотые волосы пушистым облаком лежали на
плечах, а серые глаза были полны надежды, мольбы и вины. Он был бос,
потрепанная черная хламида подпоясана веревкой. Мелькор неотрывно смотрел
в знакомое лицо, и радость в его душе мешалась с горечью.
- Здравствуй, - наконец, медленно произнес он.
Тот как-то нелепо быстро кивнул, словно дернул головой, сглотнул и
ответил еле слышно:
- Здравствуй...
Он осекся, не смея вымолвить привычное "Учитель".
- Ну и как ты жил все эти годы? Сядь.
Он быстро сел на камень и, нервно сплетая и расплетая пальцы,
заговорил, глядя куда-то мимо лица Мелькора.
- Я хотел тогда вернуться, правда, я не лгу. Мне было страшно, очень
страшно, я боялся... Я уговаривал себя, что волен выбирать, ты ведь сам
говорил. Я хотел жить! А потом, чуть позже, я испугался того, что я
остался жить - один. Я вернулся - а тут одни мертвые. Я словно обезумел -
звал, кричал, думал - хоть кто-то жив... Потом я хоронил их всех - много
дней, много ночей. Всех звал по именам, всех знал в лицо... Я их
похоронил.
- Где? - тихо, очень ровно.
Золотоволосый встрепенулся и, повернувшись, указал на северо-восток.
- Там. Это целое поле. Там ничего не растет - только маки. Черные
маки, с красным пятном в середине. Поле маков... Они говорят, если
слушать...
- Что было потом?
- Ничего. Где-то бродил. Сознание словно распалось надвое - я знал,
кто и что я, но это словно спало. Как во сне - знаешь, что сон, а
проснуться не можешь. Так и я. Люди подобрали меня - нагого,
полубезумного, полумертвого от голода. Я жил у них семь лет. Потом ушел -
я же не старею... Приходилось скрывать свою суть. Я много видел племен.
Привык к людям...
- Как ты нашел меня?
- Я хотел тебя видеть. Я чувствовал тут, внутри, все, что было с
ними... Что было с тобой... Я почувствовал - и пришел...
- Зачем?
Он замолчал, затем, набрав воздуха в грудь, быстро заговорил:
- Вымаливать прощение. Знаю, что трусость и предательство не
простить, не стереть, но я же понял все! Я пережил... Я казнил себя каждую
секунду, я больше не могу! Прости меня, скажи, что я не окончательный
подлец, помоги мне! Вели искупить, вели умереть!
- Зачем? Разве после этого ты сможешь забыть? Или все оживут? Время
вспять не повернуть, и ты не сможешь чувствовать себя, как тогда.
- Мне нужно твое слово! Скажи, что прощаешь! Скажи, умоляю!
- Я прощаю. Да я и не вправе ни карать тебя, ни винить. Зачем тебе
нужно было мое слово... Я ведь сам тогда сказал... Просто...
- Просто - никто не ушел больше. Я знаю, не договаривай! Я ведь
видел... Я и не смел надеяться на то, что ты... Мне нужно было лишь твое
прощение. А я - я себя не прощу.
Повисло молчание.
- И чего ты хочешь?
- Позволь... позволь быть с тобой, помогать... Не гони меня...
- Я не гоню. Но пойми - мне тяжело видеть тебя. Больно.
- Понимаю... Ты просто велишь мне уйти. Тебе уже нет до меня дела.
Что же, поделом мне...
- Ты не понял. Ты будешь со мной, но пока не рядом. И... не зови меня
Учителем. Нет-нет, это просто чтобы не вспоминать...
- Да... Властелин мой. Я на все согласен. Тому, что я сделал, ты
действительно нас не учил...
Имя его было Гэлторн. Он был из младшего поколения Эллери Ахэ, милый
добрый юноша, из "говорящих-с-травами". Можно было понять его ужас и
бегство, но... кто он теперь? Человек? Эльф? Как быть теперь с этим
несчастным одиноким существом?
Он давно - знал. Теперь он - видел. Гортхауэр опустился на колени:
- Я знаю все... что они сделали!..
Голос его сорвался, он беззвучно выдохнул:
- Не прощу.
"Что с тобой сделали, Ученик... Ты - и жестокость. Что я с тобой
сделал..."
Майя не посмел взять руку Мелькора. Он лишь благоговейно коснулся
губами края одежды Учителя; он знал, что прошел Мелькор, что пережил он и
что свершил. И Мелькор поднял его с колен; и, глядя в глаза Учителю,
сказал Майя:
- Больше никогда я не оставлю тебя. Прости меня; но не проси и не
приказывай. Я клянусь, я не покину тебя.
Но Мелькор молчал.
Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
Зачем снова и снова возвращаться сюда? Здесь нет больше никого. Нет
ничего. Зачем ты пришел?..
Пепел смешался с землей, в землю ушла кровь, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
Там, где были дома - полынь и чернобыльник: словно пепел осыпал
черно-фиолетовые листья и стебли; и ветви деревьев - сведенные болью
пальцы, искалеченные руки, протянутые к небу, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
Если долго вглядываться в чашу черного мака, начинает видеться лицо.
Черным маком стала душа - лишь одного цветка, одного лица - нет.
...Кто здесь? Ты...
Никого здесь нет. Это ночной туман это ветер шепчет, птица кричит
вдалеке. Не обманывай себя. К чему вечно растравлять раны души - и без
того не забыть.
Глубока вода, как скорбь, высоки - по грудь - полынные стебли, горька
роса - слезы Лаан Гэлломэ. Каменным крошевом обрушились кружевные мосты...
Так тихо-тихо... Скорбь твоя, память твоя - Лаан Ниэн...
- Учитель...
Мелькор медленно обернулся и посмотрел на Ученика.
- Учитель, я сделал, что мог, но крепость не завершена...
Вала кивнул и поднял обожженные руки к небу, прикрыв глаза.
...Невозможно привыкнуть к Творению, когда видишь, как сердце рождает
музыку, и музыка претворяется в образы - сначала зыбкие и неясные, потом
обретающие суть и плоть. Когда видишь, как из скал, похожих на сгустки
тьмы, растут призрачные башни, сотканные из звездного тумана, как
становятся они сходными с кристаллами черного хрусталя - звенящие,
полупрозрачные, мерцающие... Время останавливается - и нет ничего вокруг,
и нет тебя - только музыка, рождающая новое, только музыка - скорбная и
грозная, и слышишь, как бьется сердце Творца, и свет в ладонях его, и
звезда на челе его...
Мелькор опустил руки, и Гортхауэр тихо и восхищенно вздохнул:
- Воистину, всесилен ты...
Бесшумно открылись черные врата; Учитель и Ученик вступили в
крепость.
От Гэлторна изредка приходили известия. От него и о нем. И всегда это
была горькая, мучительная радость - все-таки Мелькор любил его, как любят
ребенка. Может, только за то, что это ребенок... Пятисотлетний ребенок. Он
не старел - Эльфы не стареют. Наверное это невыносимо - вечно прятаться,
покидать тех, к кому прирос душой, лишь бы не раскрыли, что он не Человек.
Гортхауэр не скрывает, что он бессмертен, да и Мелькору незачем рядиться в
чужое обличье. А Гэлторн теперь вечный скиталец, и дома нет у него. Всем
чужой, даже близким.
Они встретились опять - на маковом поле, когда само вечернее, алое с
черным небо казалось гигантским маком. Дул ветер, и Мелькор снова ясно
услышал поющие голоса цветов, и вместе с ними - плач. Вала почти сразу
понял - кто это. Гэлторн не думал, что здесь будет кто-то еще. Как
безумный людской пророк он шел среди цветов и называл каждый по имени,
что-то говорил им, просил о чем-то. Медленно Вала подошел сзади и обнял
его за плечи. Гэлторн вздрогнул и весь напрягся.
- Идем, - просто сказал Мелькор. - Идем домой.
ПОСЛАННИК. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОД 871
...В одеждах цвета запекшейся крови, в темно-лиловом плаще стоял он у
врат Аст Ахэ, не решаясь войти. Его охватило сомнение: он-то был уверен,
что верно сделал выбор, но слушать беседы Черного Валы с Владыкой Судеб -
одно, а здесь - другое. Здесь нужно вершить, создавать, сражаться - а что
он умеет?.. Ничего; только слушать и постигать, видеть и мыслить.
- Кто ты и зачем здесь?
Он поднял глаза:
- Артано?
Черный Майя жестко прищурился:
- Мое имя Гортхауэр.
- Да-да, конечно, - он радовался, что узнал. - Я помню, он
рассказывал о тебе...
Взгляд Гортхауэра смягчился:
- О тебе - тоже... Войди, он будет рад видеть тебя, ученик Намо.
Он изумленно оглядывался по сторонам, поражаясь суровой красоте
замка. Гортхауэр нес в руке светильник - чашу черного железа, в которой
мерцало голубовато-белое пламя.
- Что это? Смотри - как звезда...
Ученик Мелькора немного смутился:
- Не знаю... Может, и правда звезда, может, нет - не успел спросить.
- Это он сделал? А как? - допытывался ученик Намо.
- Просто - положил ладонь на чашу и что-то сказал...
"Просто... Просто - зажег вот такую маленькую звезду на земле...
Просто - решил изменить замысел Илуватара - один - и сделал это. Просто
захотел - и мир стал иным..." Ученик Намо внимательно смотрел в лицо
Гортхауэра - и видел в нем неуловимое сходство с Крылатым Валой. "И как же
не понял сразу! Тот, кого в Валиноре называли Аулендилом, просто не был -
да и не мог быть - созданием мысли Кузнеца. И не смог быть его слугой.
Просто!"
Они вошли в тронный зал, и ученик Намо замер, пораженный. Он видел
Мелькора, на коленях молившего о пощаде. Видел Мелькора в оковах с лицом,
исполненным тоски и боли. По чести сказать, впервые он пришел к дверям
каземата Черного Валы, пытаясь понять: почему его Учитель вообще снизошел
до разговора с Врагом?.. Он видел Мелькора в холодной ярости, когда,
сжимая в руке меч, тот покинул чертоги Владыки Судеб. Теперь же он видел
Мелькора - Властелина.
...Эти камни в высокой железной короне - Сильмариллы? Но свет их был
иным в Валиноре... Что за неведомое существо обвилось вокруг трона,
положив голову ему на колени? Крылатая змея в чешуе из стали и черненого
серебра, и глаза мерцают таинственным зеленоватым пламенем...
Мелькор поднялся, приветствуя гостя, и только тут ученик Намо увидел
его руки.
"Что это?"
Мгновением позже понял: Сильмариллы.
"Не коснется их ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит
злобу, ни смертный человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется
их..."
"Но кровь и на тех, кто воевал против Мелькора, кто убивал его
