других... Сколь бы ни были неправедны его дела, разве это деяние - зло?
Творящий зло делает добро для своих учеников... Но он не может, не
способен, не должен, он - зло!" Двойственность вновь была перед ним. Не
уйти. Не ослепнуть. Это было потрясением. Но его ждало еще более страшное
потрясение. Он брел в муке и смятении по своим необъятным подземным
чертогам, и, сам не зная как, оказался в покое, отведенном Людям.
...Они возникли, как вспышка молнии. В окровавленных черных одеждах -
такими были их тела, брошенные без погребения на поле битвы. Такими они
явились перед ним - в Чертогах Людей. И, едва выговаривая слова, он сказал
не своим голосом:
- Кто... Почему здесь...
Его губы тряслись. И он услышал ответ, звучавший внутри него, в его
мозгу.
- Мы Люди.
Он ничего больше не мог вымолвить. Он узнал их. И ненависть встала
перед ним жгуче-холодной волной - ненависть к Мелькору, что довел их до
такого конца. Ненависть к Манве - тому, кто прочел приговор. Ненависть к
их сородичам, обрекшим их на смерть. Ненависть к себе - за то, что посмел
себе не поверить. И это был второй шаг в сторону от пути Эру, ибо он
посмел взвешивать деяния Короля Мира, изначально правого во всем.
Он не успел спросить больше ни о чем - голос Эонве призвал его в
тронный зал. Он поднялся наверх. Там уже стояли четверо - Эонве и, между
Тулкасом и Ауле - Мелькор. Намо тяжело посмотрел на всех и мрачно спросил:
- С чем пришел ты, глашатай Короля Мира?
И Эонве, возвысив голос произнес послание Манве.
- "В великой милости своей Эру, Единый, Отец Всего Сущего, жалея
Арду, повелевает подвергнуть Мелькора, отступившего от пути Его, того, кто
восстал в мощи своей, примерному наказанию. Посему Король Мира Манве
Сулимо, наместник Единого в Арде повелевает заточить отступника на три
столетия, дабы избавить Арду от злодеяний его и дать ему возможность
одуматься и раскаяться. Повелевает он отвести отступника скованным в
чертоги Мандоса, где и будет он заточен". Я, Эонве, уста Манве, сказал.
"Мандос, Тюремщик", - лицо Намо побагровело, словно от прикосновения
раскаленного клейма. "Из-за Мелькора ныне навеки пристанет ко мне это
прозвище", - зло думал он.
- Мое имя Намо, - тяжело и значительно произнес он, и Эонве побледнел
под его взглядом.
Все это время Мелькор стоял неподвижно, глядя куда-то мимо них. Боль
и беспомощный ужас были написаны на его лице. Его скованные руки висели,
словно плети. Он ничего не слышал - он слушал другое...
- Следуйте за мной, - буркнул Намо.
Тулкас толкнул Мелькора в спину. Тот безвольно повиновался. Он был не
здесь. Они долго спускались в глубь плоти Арды, в глухой темный каземат,
где не было ни света, ни звука. Тулкас держал факел, пока Ауле вбивал в
стену кольцо, от которого шла длинная цепь, соединенная с железным поясом.
Он замкнул пояс на талии Мелькора, который в продолжении всего этого
времени стоял в каком-то оцепенении. Дело было сделано. Ауле и Тулкас
стояли за порогом, и Намо сказал тогда те слова, за которые проклинал себя
потом:
- Создал Тьму, так и любуйся на нее теперь!
"Зачем я это сделал? Зачем добил поверженного?" - через мгновение
подумал он. Эти слова вывели Мелькора из оцепенения. Он поднял взгляд, и
два льдисто-огненных острия вспыхнули перед глазами Намо. Ему показалось,
что он теряет себя - сознание перестало подчиняться ему, и он едва осознал
слова:
- Не будь Тьмы, как бы ты познал Свет?
Намо отшатнулся. Последнее, что он запомнил перед тем, как
захлопнулась дверь, был Мелькор, стоящий закрыв глаза и стиснув скованные
руки.
Он вернулся в чертог Людей, но Эльфов Тьмы там уже не было. В ту пору
он вновь взялся за свою Книгу. Ибо все, что произошло, было слишком в
разладе с предопределенностью Валинора. Эльфы Тьмы - Люди появились в одно
время с Элдар, и ни Эру, ни Манве этого не знали. И ничего не могли
сделать всемогущие, кроме как казнить их - "дабы восстановить Замысел
Эру". Изначально милостивые. А он сам? Он ведь поддержал Манве... Намо
застонал от злости на себя. Опять проклятая Двойственность! Но ведь он
выбрал! Выбрал? Нет. Он понял - и сейчас у него есть выбор. Его мучит
Мелькор? Есть два пути - встать за него или уничтожить его, чтобы совесть
не мучила, вечно напоминая существованием Мелькора о его, Намо, трусости.
Нет, только не это. Идти с Мелькором? С ужасом Намо понял, что хочет
этого. И боится. И тут он вдруг подумал - почему не свой путь?
"Двойственность? Пусть. Пусть будет во мне. Я пойду по грани, зыбкой
грани Равновесия, неся его в руках, как драгоценную чашу с напитком жизни.
Свет? Если это Манве, то это не Свет. Это не моя дорога. Тьма? Не могу. Не
знаю почему, но не могу. Грань, где Свет и Тьма подадут друг другу руки,
поддерживая Равновесие... Это? Не знаю... Свет познают лишь те, кто знает
Тьму... Так он сказал... А я их знаю?" Он мучительно хотел спросить, но
кого? Манве? Нет, никогда. Эру? Почему бы и нет? Разве он не Айну, не
Владыка Судеб? И он воззвал к Эру. Почему-то он знал, что Единый слышит
его. Но не было ему ответа. И тогда впервые зародилась в нем сумасшедшая,
пугающая мысль обратиться к Мелькору...
Он не сразу пришел к нему. Работы было много у него в те годы. В его
чертогах появились Эльфы, а с ними - Орки. И снова встала перед ним эта
двойная сущность бытия - неужели Орки и есть второе "я" прекрасных Детей
Илуватара? Или все же Орков создал Мелькор? Так говорил Манве, но Намо уже
не верил. Он помнил Эльфов Тьмы. И тогда отважился он записать в Книге их
историю. И историю первой войны в Арде...
В ту пору он еще изредка посещал пиры Валар, но все тяжелее давалось
ему веселье. И потому он почти обрадовался, застав у себя после
возвращения с пира Ниенну. Ниенны в Валиноре сторонились - уж очень не
вязалась ее вечная печаль с вечным весельем и радостью. Странная она была
- сестра Намо Мандоса и Ирмо Лориэна.
Она посмотрела брату в глаза, и внезапно его охватило какое-то
странное чувство, очень мучительное и непонятное.
- Тебе не жаль Мелькора, брат? - спросила она тихо и, не дожидаясь
ответа, ушла. И тут Намо понял, что ищет какой-нибудь предлог, чтобы перед
самим собой оправдать вдруг осознанное им желание поговорить с Мелькором.
И он нашел этот предлог.
Он долго спускался по бесконечным темным лестницам и коридорам, мимо
закрытых тяжелых дверей все вниз и вниз - к самому сердцу Арды, к каземату
Мелькора. Сюда не проникал свет. Здесь не было звуков. Здесь время
тянулось долго и мучительно даже для Бессмертных, и смерть начиналась
казаться не злом, а избавлением. Но и этого не было дано Мелькору - пока.
Намо отлично видел в темноте, но здесь даже он шел с трудом,
спотыкаясь. И впервые ему подумалось - а каково там Мелькору? Сто лет
наедине с самим собой - самым страшным собеседником... И от этой мысли
Намо стало не по себе. Он остановился перед дверью. Под рукой его она
бесшумно растворилась, но Намо не вошел, отчего-то робея, а остановился на
пороге, прислушиваясь к звенящей тишине и напрасно вглядываясь в темноту.
- Мелькор, - нерешительно позвал он, пугаясь звука собственного
голоса. - Мелькор, ты здесь?
Из темноты послышался короткий злой смешок и звяканье цепи:
- А куда же я по-твоему денусь? Я прикован, - снова смешок. - Ауле
постарался на совесть.
Голос звучал глуховато, словно Мелькор за годы одиночества отвык
говорить. Намо молчал, не зная, как начать разговор, но Мелькор облегчил
ему задачу.
- Ты ведь не просто так пришел сюда, Мандос. Спрашивай, я отвечу.
И добавил с издевкой:
- Вежливый гость не оставит без внимания вопросы хозяина!
Намо молча проглотил оскорбление - он понимал, что Мелькор вправе так
говорить. Он набрался решительности и задал свой вопрос.
- Мелькор, скажи, зачем ты создал Орков?
- А-а, значит уже появились в твоих владениях... А почему ты
считаешь, что я их создал?
- Так говорит Манве.
Мелькор зло рассмеялся.
- Конечно, что можно ждать хорошего от злодея Мелькора! Ах, бедные
Дети Илуватара!
Внезапно он замолчал, и затем продолжил совсем другим голосом - с
какой-то затаенной тоской и горечью:
- Не я их создатель, хотя доля моей вины здесь есть.
- Но кто тогда?
- Страх. Страх и темнота.
- Но разве не ты творец тьмы и страха?
После недолгого молчания:
- Намо, скажи, ты боишься Тьмы?
Намо задумался.
- Нет, пожалуй. Я ведь привык к темноте.
- Не путай темноту и Тьму. Темнота идет из Тьмы, но и Свет рождается
во Тьме. Надо лишь уметь видеть... Ты видишь звезды?
- Да, но...
- Давно?
Намо опять задумался и, вдруг охнул от изумления - в этот миг он
понял, что видел их всегда, еще до рождения Арды. Словно рухнула завеса
между зрением и осознанием. Почему сейчас? Неужели - Мелькор?
Мелькор понял его молчание.
- Значит и ты можешь видеть. Но смеешь ли? Сможешь ли понять, что
Тьма была до нас, что она не мной создана? Я могу лишь видеть ее и
понимать, и помогать другим увидеть и познать ее. Тьма не рождает страха в
том, у кого есть разум и воля не бежать от нее, но всмотреться и понять. А
Дети Единого оказались слабы духом... в большинстве своем. И живут они
теперь почти все под опекой Валар, не сами... А Орки - что ж, они
бессмертны как и Эльфы. Они рождены страхом и мстят за свой страх всем;
страх - их сущность, страх - их оружие... Всем хороши создания Эру -
мудры, красивы, отважны... Но им никогда не понять цену и смысл жизни, ибо
не дано им смерти. И никогда им не познать в полной мере цену добра и зла,
ибо в любом случае не будет им наказания. По сути они одно с Орками,
потому так и ненавидят друг друга; и те, и другие - проклятие Арды.
С какой-то жестокой горечью говорил Мелькор эти слова, и, когда он
замолчал, Намо спросил его, сам пугаясь своего вопроса:
- Мелькор, Эльфы Тьмы... они были у меня - в чертогах Людей. Сказали
- мы Люди... Но Люди должны прийти после Эльфов... Нет, я не о том...
Он ответил не сразу: заговорил резко, словно бросая Намо в лицо:
- Я не стану говорить с тобой о них. Ты пришел узнать об Орках - ты
узнал. Теперь уходи. Тебе может не поздоровиться за разговор со мной.
- Мелькор, - негромко сказал Намо, - если позволишь, я буду иногда
приходить к тебе и говорить с тобой.
В ответ раздался злой смех:
- Если позволишь! Великий Владыка мертвых просит позволения у
ничтожного Мелькора! Нет, Мандос, я не хочу ни неприятностей для тебя, ни
милости от Манве. Уходи.
Намо не видел лица Мелькора в непроглядной темноте. Но ему
показалось, что Мелькор видел его. Он уходил со странным чувством в душе -
невероятной смесью боли, надежды, тяжести и облегчения. "Мелькор, - думал
он. - Да, Манве верно выбрал ему наказание. Для него нет ничего тяжелее,
чем лишиться способности творить. Что бы ни выходило из его рук - разве
наказанием исправить душу? Может, лучше было понять... А теперь он
озлоблен, и сделали его таким мы. Боюсь, что ныне сила его обратится
только к злу. А ведь он воистину сильнейший из нас". Одно теперь Намо знал
точно - он еще не раз придет к Мелькору.
Что-то случилось с ним после первой встречи с Мелькором. Он понял,
что именно, лишь после того, как вышел, наконец, из врат своих чертогов
наверх. Он чуть не ослеп. Свет. С неба бил в глаза Свет - он понял, что
именно это - Свет, а не то, что источали Деревья Валинора! Намо чуть не
закричал от радости. Свершилось великое! Ему захотелось поделиться
