великого Ауле. Могущественное заклятие лежало на ней, и была она так
тяжела, что даже Тулкас, сильнейший среди Валар, с трудом мог поднять ее.
И имя цепи было - Ангайнор, "Огненное Железо".
И Ауле-кузнец раскалил на огне железные браслеты, и навечно замкнул
их на запястьях Мелькора. Тот рванулся, едва сдержав крик; но Тулкас и
Ороме держали крепко. С того часа боль не угасала, и не заживали ожоги:
таково было проклятье Единого и Манве.
Валар завязали ему глаза. Он не понимал, зачем; и приписал это, не
без оснований, тому, что они страшились его взгляда, да и хотелось им еще
более унизить мятежника. Но истинную причину понял Мелькор гораздо позже.
И так заставили его идти в гавань, где уже ждали их корабли Валинора; и
шел он прямо и твердо, хотя боль не утихала, а оковы, словно становясь
тяжелее с каждым шагом, гнули его к земле. И в душе своей поклялся
Мелькор, что ни стонов его, ни мольбы о пощаде не услышат Валар, что
никакие муки не заставят его унизиться перед ними и никакие угрозы и
оскорбления ни слова не вырвут у него. Кусая губы в кровь, повторял он эту
клятву, валяясь, беспомощный и скованный, на досках трюма. И с великим
торжеством Валар доставили пленника в Благословенную Землю Бессмертных.
Гортхауэра тогда не нашли. Говорили потом, что, страшась гнева Валар,
затаился в одной из пещер Твердыни Мелькора, и долго, уже после отплытия
Бессмертных, не решался покинуть своего укрытия, дрожа от ужаса. Но было
так: он ушел в замок Аханаггер, что на востоке, кося с собой Книгу. Огнем
были вписаны в нее строки о Войне Могуществ Арды. И, читая слова эти,
Гортхауэр глухо застонал, ощутив боль Учителя и поняв то, что до времени
скрыто было от них обоих. И за беспомощность и слепоту свою проклял себя
Черный Майя.
...По окончании битвы пришел Ороме к Эльфам, и из числа их троих
избрал он: Ингве, Финве и Элве, что стали впоследствии королями. И повелел
он им идти за ним, дабы были они посланцами Перворожденных в Валиноре и
увидели немеркнущую красоту Благословенных Земель, и рассказали об этом,
вернувшись, народам своим...
Море было неспокойно, и корабль покачивало. Из трюма мало что было
слышно, и это неведение было страшнее всего. Иэрне устало прислонилась к
плечу Мастера.
- Вот и сыграли мы свадьбу, - печально сказала она. Мастер молча
обнял ее.
- Может, все обойдется? Она сказала - пленных не тронут... Может, нас
даже заточат вместе. Ведь правда, все обойдется? - Иэрне умоляюще
посмотрела на Мастера, и тот вымученно улыбнулся. Кто-то подошел и
опустился на пол рядом с ними. Книжник.
- Иэрне, ты не печалься. Что бы ни случилось - мы свободны. Мы Люди,
понимаешь? Мы сумеем вырваться из замкнутого круга предопределенности. Они
ничего не смогут. Так Учитель говорил, и я ему верю. А ты веришь?
- Верю. И все-таки я хотела бы еще пожить.
- И я тоже...
Повисло тяжелое молчание. Внезапно Книжник резко поднялся. Глаза его
сияли.
- Так ведь вы же должны были пожениться... Эй, все сюда!
Остальные окружили их, не понимая, что происходит. И тогда Книжник,
подняв руки вверх, произнес:
- Перед Ардой и Эа, Солнцем, Луной и Звездами, отныне и навсегда
объявляю вас мужем и женой!
Это были обрядовые слова. Одного он только не произнес - "в жизни и
смерти".
- Да будет так!
И тогда вдруг навзрыд расплакалась вторая из пленных женщин - почти
совсем девочка: только сейчас она поняла, что все кончено, что никогда у
нее не будет ничего - даже такой свадьбы. И Книжник подошел к ней и отвел
ее руки от заплаканного лица. Он негромко заговорил:
- Зачем ты плачешь? Ты - стройнее тростника, ты гибка, как лоза;
глаза твои - утренние звезды, улыбка твоя яснее весеннего солнца. Твое
сердце тверже базальта и звонче меди. Волосы твои - светлый лен. Ты
прекрасна, и я люблю тебя. Зачем же ты плачешь? Остальное - ерунда. Я
люблю тебя и беру тебя в жены - перед всеми. Не плачь.
- Выдумываешь, - всхлипнула девушка.
- Разве я когда-нибудь лгал? И теперь я говорю правду. Верь мне,
пожалуйста. Веришь, да?
- Правда?
- Конечно, - соврал он впервые в жизни. "Сочиняю не хуже Сказителя.
Вот и кончилась моя первая и последняя сказка".
- Ныне узрели вы Благословенную Землю, славу и величие ее, красоту и
свет ее. Что скажете вы, Дети Единого Творца?
- О Великий, - нарушил молчание Ингве, опустив ресницы, - слова
меркнут, ибо бессильны выразить то, что чувствуем мы в сердцах своих...
- Не называй меня великим, - мягко улыбнулся Майя, - ибо я не более,
чем слуга или посланник Владык Арды, лишь прах у ног Валар и тень тени их.
Но вы избраны не затем лишь, чтобы видеть Аман и говорить о нем с народами
вашими: тень скорби омрачила покой Великих, и должен я, ибо такова воля
их, говорить с вами о Враге.
- Враг? А что это? - растерянно спросил Элве.
- Узнайте же, что Враг есть отступник и мятежник, что желает он
уничтожить красу мира, обратить в пепел сады и в пустыню долины, иссушить
реки и всепоглощающее пламя выпустить на волю, дабы в хаос был повержен
мир, и дабы вечная Тьма поглотила Свет...
Элве вздрогнул, отступив на шаг.
- Но и это не худший из замыслов его. Знайте, что возжелал он отнять
то, что даровано вам Илуватаром, взамен дав - смерть.
- Что это - смерть? - губы Элве дрожали, как у испуганного ребенка.
- Смерть уведет вас за грань мира, в ничто, в пустоту, и пустотой
станете вы, а все чувства и мысли ваши, творения ваши и само существо ваше
обратится в прах.
Они молчали, пытаясь осознать услышанное. Как же так? Все это будет -
цветы и деревья, звезды и трава, и горы, и сам мир, - но не будет их. Все
останется как есть, не будет только их, и никогда не услышать песни ручья,
не увидеть ясное небо в звездной пыли, не ощутить вкуса плодов, не
вдохнуть запах трав, не подставить лицо ветру... Как это? Непостижимо и
страшно: все есть, нет только тебя самого, и это - навсегда?
- Зачем... зачем ему это? - шепотом спросил Ингве.
- Зависть в его сердце - зависть ко всему светлому и чистому, ко
всему, недоступному для него. И несчастьем вашим хочет он возвеличить
себя, и обратить вас в рабов, покорно вершащих его волю, - голос Майя стал
грозным. - Страшно то, что души многих отвратил он от Света Илуватара, и
стали они прислужниками его, но страх жестоких мучений, которым подвергает
он отступников, сильнее, и ныне ненависть их обращена на весь мир, всего
же более - на тех, что некогда были их соплеменниками, но отвергли путь
Зла. Тех же, чью душу не смог поработить Враг, в мрачных подземельях слуги
его подвергают чудовищным пыткам, затмевающим разум и калечащим тело; и
так создает Враг злобных тварей, которые суть насмешка над прекрасными
Детьми Единого, ибо сам он ничего не может творить, но лишь осквернять и
извращать творения других.
- О посланник... - Элве низко опустил голову; пряди длинных пепельных
волос совершенно скрыли его побледневшее лицо. - Ответь, зачем ты говоришь
нам об этом здесь, в земле, недоступной Врагу? Или и в Валинор уже
проникло зло?
Майя долго молчал, из-под полуопущенных век разглядывал троих. Его
слова достигли цели. Наконец, он заговорил медленно и торжественно:
- В тяжкой войне Могучие Арды повергли Врага, и прислужники его
уничтожены или рассеяны, как злой туман. Но Великие призваны не карать, а
вершить справедливость; потому Враг и те, кто служил ему, предстанут ныне
перед судом Валар. И так как не ради покоя своего, но ради Детей Единого
вели они войну, как ради Детей Единого пришли они некогда в Арду, дабы
приготовить обитель им, то достойные из Элдар должны будут сказать слово
свое на этом суде: такова воля Валар. Лишь после этого сможет Король Мира
вынести приговор отступникам. И я пришел сказать вам: да будут ныне мысли
ваши о благе народов ваших; укрепите сердца свои, очистите помыслы свои и
следуйте за мной, ибо должно вам предстать перед Великими в Маханаксар.
Он удовлетворенно отметил, как вспыхнули глаза до сих пор молчавшего
Финве. Кажется, этот, молчаливый, лучше других понял его слова.
...Что сделает ребенок, впервые в жизни увидев паука - многоногое
мохнатое уродливое чудовище? Один - убежит в ужасе и с плачем будет жаться
к ногам старших. Другой застынет, не в силах от страха ни сдвинуться с
места, ни понять, что он видит. Третий - с жестокой детской отвагой
раздавит отвратительное насекомое, чтобы навсегда избавиться от него...
Перед троном Короля Мира Манве поставили Мелькора. С презрительной
жалостью смотрел Манве на старшего брата своего, могущественнейшего из
Айнур. Издевки Манве не достигли цели: Мелькор молчал. И Король Мира
приказал снять повязку с глаз мятежника, и молвил:
- Ныне увидишь ты, что будет с теми, кто посмел нарушить повеления
Единого и Могучих Арды, кто осмелился идти за тобой и сражаться с нами!
С вершины Таникветил взглянул Мелькор вниз, куда указывала рука
Манве. Мертвенно-бледным стало лицо его, и от ужаса и боли содрогнулся он,
и страдание исказило черты его, ибо в тот миг понял он все.
Не все Эльфы Тьмы погибли в бою. Оставшихся в живых захватили в плен
Валар: ни Мелькор, ни Гортхауэр не знали этого. На том же корабле, что и
Мелькора, доставили их в Валинор; и ныне у подножия Таникветил, под
стражей Майяр стояли они, ожидая решения своей судьбы. Связанные, в
изорванных черных одеждах, были они все же прекрасны, и звездным светом
горели их глаза.
И гордый Вала рухнул в ноги Королю Мира, младшему брату своему, и
взмолился:
- Пощади их! Я в ответе за все, я! Я заставил их повиноваться мне, я
вел их: что хочешь делай со мной, но их пощади! Я умоляю тебя!
И снова холодно усмехнулся Манве, глядя на своего поверженного врага,
и спросил:
- Раскаиваешься ли ты, ничтожный, в содеянном тобою?
- Да! - с отчаяньем выкрикнул Мелькор. "Может хоть такой ценой я
смогу спасти их?"
- Признаешь ли ты мудрость и величие Валар?
- Да.
- Признаешь ли ты, что пытками и гнусным чародейством обращал ты в
мерзостных Орков прекрасных Детей Единого?
- Да.
- Признаешь ли ты, самозванец, что объявил себя Властелином Всего
Сущего?
- Да.
- Признаешь ли ты, что пришел в Арду, неся злобу и зависть в сердце
своем, что хотел подчинить себе весь мир, населив его собственными
отвратительными созданиями?
- Да, да, - стонал Мелькор, - я все признаю, я признаюсь во всем -
только пощади их! Смилуйся над ними - и я стану слугой Валар!
И спросила Варда:
- Признаешь ли ты, что только из черной зависти к Творцу Всего Сущего
и желая умалить величие Его вел ты лживые речи об иных мирах?
- Признаю, - голос Мелькора звучал глухо; он закрыл лицо руками.
"Только бы они не слышали этого, только бы не видели, только бы..."
- И ложью этой хотел ты смутить сердца Верных, хотя знал, что до Арды
не было ничего, кроме Единого и Айнур, и что за гранью Арды - только
пустота и тьма?
- Да...
- И ты ничего не видел в пустоте?
- Ничего, - хрипло выдохнул Вала.
- Громче!
- Ничего! - крикнул Мелькор. - Я признаюсь, что лгал! Только
пощадите, пощадите, пощадите!
Потом он уже не слышал ни вопросов, ни своих ответов. Он только
твердил: "Да... да..." Да, Илуватар - единственный Творец; да, Мелькор
вершил только зло; да, он хотел исказить замысел Творения; да, он умел
только разрушать, но не созидать; да, он ненавидел все живущее; да, звезды
- творение Варды; да, да, да... Он отрекался от всего, что видел и знал,
он обвинял себя во всех возможных и невозможных преступлениях; он уже не
