видит и слышит все, что творится. Он видел все - но ничего не мог. Не мог
крикнуть, что звезды - гэле - не творение Варды, что это и есть Свет... Он
видел, как ушел Артано; он даже позавидовал ему, ибо знал, что у самого не
хватит силы духа уйти к Врагу... А Врага он уже не мог называть Врагом. И
слова, идущие из ниоткуда, дождем падали в сердце его, и он понял смысл
имени - Мелькор...
А потом он увидел над собой прекрасное лицо Айо. Он знал, что это -
сон. Но Айо мог входить в любые сны, и сейчас он выводил из сна
Золотоокого.
- Все что ты видел - истина, - тихо говорил Айо. - Истина и то, что
Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Мне тяжело понять, почему.
Золотоокий молчал. Терять веру всегда тяжко. Наконец он поднял
голову.
- Я не могу больше, - с болью проговорил он. - Надо уходить.
- К Врагу?
- Нет. Просто уходить. Не "к кому" - "откуда".
- Тебя не отпустят.
- Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться...
- Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я... Как же отпустить
тебя одного - такого, - грустно улыбнулся Айо.
Были ли то чары Айо, или действительно Манве и Варда больше не желали
видеть Золотоокого здесь, но его отпустили. Правда он уходил лишь для
того, чтобы узнать, пришли ли уже в мир Старшие дети Единого - Валар не
желали покидать светлый Аман. Ирмо же легко отпустил Айо, и друзья ушли
вместе.
Они выходили из Озера Куивиэнен - слабые, беспомощные, испуганные,
совсем нагие. А земля эта не была раем Валинора. И они дрожали от
холодного ветра и жались друг к другу, боясь всего, боясь этого огромного,
чудовищного дара Эру, что упал в их слабые, не подготовленные к этому руки
- боясь Эндорэ. Ночь рождения была безлунной, непроглядной, и в темноте
таился страх. И только там, вверху, светилось что-то доброе и красивое, и
один из Эльфов протянул вверх руки, словно просил о помощи, и позвал:
- Эле!
Тот, кто пришел к ним первым, откликнувшись на их зов, носил черные
одежды, и те, что ушли с ним, стали Эльфами Тьмы, хотя им было дано
ощутить и познать радость Света раньше всех своих собратьев. Ибо было им
дано - видеть.
Тот, кто пришел к ним вторым, был огромен, громогласен и блистающ, и
многие Эльфы в ужасе бежали от него в ночь; те же, что ушли с ним из
Эндорэ, стали Эльфами Света, хотя и не знали Света истинного.
Те, что пришли к ним третьими, были очень похожи на них, но гораздо
мудрее. И Эльфы, слушавшие песни Золотоокого и видевшие наваждения Айо,
полюбили Эндорэ и остались здесь навсегда. Они разделились на разные
племена и по-разному говорили они, но в Валиноре их звали Авари,
Ослушники.
Так Золотоокий нарушил приказ Короля Мира, ибо остался в Эндорэ. Так
остался в Покинутых Землях Айо. Так не вернулся Охотник, ибо хотел он
творить. Так не вернулась Весенний Лист, ибо остался в Средиземье Охотник.
А Оссе не покидал Средиземье никогда.
Бродил по земле Золотоокий, и Эльфы чтили его и любили его песни,
хотя и не все понимали. Пел он и о Валиноре, и о Творении, и о
Светильниках, но если бы все это слышал Король Мира, то вряд ли Золотоокий
сумел бы спеть потом хоть одну песню. И только Эльфы Тьмы, что жили на
севере, понимали его так, как он сам понимал себя. Потому любил он бывать
среди них, но тайно - он боялся мощи и величия Мелькора.
...Так и зародились у Эльфов Средиземья предания о добрых богах, что
жили среди них и учили их Красоте...
РОЖДЕННЫЕ ТЬМОЙ. ВЕК ДЕРЕВ СВЕТА; ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ДО 487 ГОДА
Медленно освобождались Эльфы от оков сна. Слабые и беспомощные в этом
огромном мире, они держались вместе. И проснулось в них желание говорить
друг с другом, и давать имена всему, что окружало их. Казалось иногда, что
эти подсказывает им неслышный голос. И называли они себя - Квенди, Те, Кто
Говорит...
Пришло время, когда захотелось Эльфам покинуть долину Озера
Пробуждения и взглянуть на мир за ее пределами. Но некоторые из ушедших во
тьму не вернулись, и впервые в душах Эльфов проснулся страх, отныне
неразрывно связанный для них с темнотой и тьмой. Говорили - Охотник увез
их с собой, и никогда не вернуться им.
"Бешеный конь несет страшного всадника тьмы; стая чудовищ - свита
его... Грому подобна поступь коня, вянет трава, где ступает он; адское
пламя - всадника взгляд. Тот, кто встречает его, не вернется назад.
Огненный ветер - дыханье его, ужас - оружье в руке его, смерть - его
знамя, чертоги - ад... Тот, кто встретит его, не вернется назад".
"Но о несчастных, которых заманил в ловушку Мелькор, доподлинно не
известно ничего. Ибо кто из живущих спускался в подземелья Утумно или
постиг тьму замыслов Мелькора? Однако мудрые в Эрессеа почитают истиной,
что все те из Квенди, которые попали в руки Мелькора прежде, чем пала
крепость Утумно, были заключены там в темницу, и медленными жестокими
пытками были они извращены и порабощены; и так вывел Мелькор
отвратительное племя Орков - из зависти к Эльфам и в насмешку над ними; и
не стало позднее более жестоких врагов Эльфам, чем они. Ибо Орки были
живыми и умножались, подобно Детям Илуватара, но ничто, живущее
собственной жизнью или имеющее видимость жизни никогда после своего мятежа
в Предначальные времена Музыки Айнур не мог создать Мелькор: так говорят
мудрые. И глубоко в сердцах своих Орки ненавидели Господина своего,
которому служили из страха. Может статься, это деяние - самое низкое из
свершенных Мелькором, и более прочих ненавистно Илуватару".
Так говорит "Квента Сильмариллион".
Но было так: те, что, устрашившись Тьмы, рассеялись по лесам, стали
Эльфами Страха. Ужас неведомого сковал их души; отныне и Свет, и Тьма
равно страшили их. Страх изменил не только облик, но и души их, ибо слабы
сердцем были они. Страх гнал их в леса и горы, прочь от владений Черного
Валы, чью мощь и величие чувствовали они, а потому страшились его; прочь
от тех, кто был одной крови с ними. Из этого страха родилась ненависть ко
всему живущему. Красота Эльфов, Детей Единого, изначально жила и в Эльфах
Страха; но совершенная красота сходна с совершенным уродством. Так стало с
Эльфами Страха. Все в облике их казалось преувеличенным: громадные
удлиненные глаза с крохотными зрачками; слишком маленький и яркий рот,
таивший почти звериные - мелкие и острые - зубы и небольшие клыки, слишком
длинные цепкие паучьи пальцы... При взгляде на них в душе рождался
неосознанный непреодолимый ужас, и ныне страшились они не только других,
но и самих себя... И назвали их - Орками, что значит - Чудовища.
Меняли облик Орков и их темные скитания в лесах. Дикая жизнь сделала
их сильными и яростными и научила их охотиться стаями, подобно хищным
зверям. Привыкшие к вечному сумраку пещер и лесов, они возненавидели свет
и стали бояться огня; даже мерцание далеких звезд было нестерпимо для их
глаз. Получивших тяжелые раны на охоте добивали или бросали в лесу; иногда
- когда было голодно - и поедали: жалость была неведома Оркам. Сильнейшие
и беспощадные становились их вожаками: только Силе поклонялись они.
Милосердие казалось им слабостью, сострадание - чувством чуждым и
неведомым, и в муках живых существ находили они лучшую забаву для себя.
Был у Орков и свой язык, в котором - искаженные до неузнаваемости -
жили отзвуки Языка Тьмы. Ни песен, ни сказаний не было у них; грубыми
стали голоса их, и хриплый вой был их боевым кличем.
Им незачем было оттачивать разум, но развивались в них чувства,
свойственные ночным хищникам: острый слух и обоняние, умение видеть в
темноте, неутомимость в охоте и жажда крови. И не было спасения от них,
порождений страха и темноты...
И было так: старшие из Эльфов, охваченные изумленной радостью при
виде нового, юного мира и жаждой познать его, ушли далеко за пределы
Долины Эльфов и странствовали при свете звезд - ибо Солнце и Луну не дано
было еще видеть им - в сумрачных лесах. И однажды встретился им всадник на
вороном коне. Эльфы изумились, ибо не знали, что есть в мире и иные живые
существа, подобные им. Но не было во всаднике ничего угрожающего, бледное
лицо его было прекрасным и мудрым: в Эльфах не возникло страха перед ним.
Всадник спешился. Он не был огромен ростом: просто очень высок, выше
любого из Эльфов. Одеяния его казались сотканными из тьмы, и плащ летел за
его плечами, как черные крылья, а глаза его были - звезды.
Эльфы рассматривали его с удивлением, и он улыбался уголком губ,
невольно представив их - в Валиноре. Таких, какими они были сейчас: в
одеждах из шкур, в руках - копья с кремневыми наконечниками; лишь у
немногих на ногах - сандалии на деревянной подошве, с переплетением
кожаных ремешков до колен...
А им было странно в незнакомце все: и весь его облик, и его одежда
("Каким же огромным должен быть зверь, чтобы из его шкуры сшить такой
плащ!"), и охватывающий его тонкую талию наборный пояс из стальных пластин
- Эльфы не знали металлов; и его вороной скакун - Эльфы никогда не видели
коней...
Коснувшись правой рукой груди, незнакомец затем протянул ее одному из
Эльфов раскрытой ладонью вверх - в знак мира. Эльф повторил его жест и
улыбнулся:
- Кто ты? Как зовут тебя?
- Мое имя Мелькор, - ответил незнакомец.
- Мелькор... Любовь к миру? Прекрасное имя... Меня зовут Гэлеон.
- У тебя тоже прекрасное имя: Сын Звезд.
- Ты - из Эллери Кэнно?
Мелькор про себя отметил, что их язык отличается от языка других
Эльфов: на том языке имя народа звучало бы Элдар Квенди.
- Нет, я не из вашего народа.
- Но ты похож на нас, хотя и другой...
- Я из Творцов Мира. Мы приняли облик, подобный вашему.
- Значит, ты можешь изменять облик?
- Да; только зачем? - Мелькор улыбнулся, но в тот же миг произошло
странное: огромные черные крылья, осыпанные звездной пылью, взметнулись за
его плечами, звезда вспыхнула на его челе, и в длинных черных волосах,
казалось, запутались звезды.
- Ох... - восхищенно выдохнул Гэлеон, - неужели все Творцы Мира
такие... такие...
В это время мальчонка лет пяти появился из-за спины отца, стоявшего
чуть поодаль: глаза горят, рот приоткрыт от удивления:
- Это что за зверь у тебя?
- Конь.
- А его можно погладить?.. Какой красивый... Он не укусит?
Мелькор рассмеялся:
- Нет... хочешь посидеть на нем?
Малыш восхищенно закивал. Мелькор взял его на руки, посадил в седло;
мальчик осторожно погладил густую длинную гриву коня, поднял голову:
- Отец! Смотри!..
Мелькор заметил девочку, жмущуюся к ногам матери:
- А ты что же, маленькая? Иди сюда.
Девочка обхватила руками колени матери, искоса поглядывая на
Крылатого. Мать закрыла лицо руками.
- Она не говорит, Мелькор, - после недолгого молчания сказал Гэлеон.
- У нее отнялся язык. Понимаешь, мы сидели у костра, она гуляла
неподалеку, и вдруг - крик... Смотрим она бежит к костру, а за ней...
Тварь какая-то жуткая на поляну выскочила - в лохмотьях шкуры, сутулая,
лапы длинные... и не лапы - руки, пальцы скрючены, скалится страшно, а
глаза - красноватые, светятся, показалось - без зрачков... Самое страшное
- это не зверь был. Это было больше похоже на нас. С тех пор...
Мелькор посерьезнел:
- Понимаю. Как ее зовут?
- Аэни.
- Светлячок... Не бойся меня, маленькая. Иди сюда.
Девочка помедлила несколько мгновений, потом с опаской пошла вперед.
Остановилась, глядя на Валу снизу вверх. Тот присел на траву:
