ничуть не удивился. Все правильно: так, мол, и написано, именно
так и сделал доктор Хорунжий. Я не первый. Не сразу удалось
втемяшить себе мысль, что никакого доктора Хорунжего не было,
что рассказ -- вымысел, что я первый, кто проделал это на самом
деле.
-- Наивность? -- пробормотал Никольский.
-- Нет! -- Старик живо обернулся к нему и даже забежал
вперед, чтобы видеть лицо Никольского.-- Нет! Наивность тут ни
при чем, хотя, сознаюсь я бываю непрактичен в некоторых
житейских вопросах. Все дело в необычайной жизненности
рассказа. Главное в этом. Признайтесь, судьба вымышленных Ромео
и Джульетты волнует нас больше, чем недавний трагический случай
на Бурбонском острове. Помните газетную заметку? Извержение
вулкана, жертвы... А если бы эту заметку написал Шекспир?
-- Лондон, Беккер-стрит, 109, мистеру Шерлоку Холмсу,--
сказал невольно Никольский.-- До сих пор идут письма по этому
адресу...
-- Вот-вот! Все дело в достоверности. Одни пишут
знаменитому сыщику письма, другие требуют предать суду Синюю
Бороду, а я повторил опыты из ваших рассказов.
-- Но ведь они противоречат современной науке!
-- Так то современной...
Некоторое время они брели молча. Потом старик мягко
коснулся рукава Никольского:
-- Все дело в том, что вы не столько писатель...
Увидев, как протестующе дернулся Никольский, старик цепко
схватил его за рукав и умоляюще заглянул в лицо:
-- Пожалуйста, выслушайте меня, возмущаться будете потом!
Иначе я и сам собьюсь. И слушайте внимательно. Вы талантливый
футуролог, хотя сами об этом не подозреваете. Да, в первую
очередь футуролог, хотя ваших талантов хватило и на
литературную сторону дела...
-- С детства не терплю математики,-- признался
Никольский,-- а футурология, как я слышал, сплошной лес из
социологических исследований, графиков, уравнений, подсчетов...
-- Стоп! -- сказал старик. Теперь он обрывал его
бесцеремонно, а Никольский безвольно подчинялся бурному
натиску.-- У футурологии много методов заглядывать в будущее.
Вы слышали, вероятно лишь о самых распространенных. Много
сейчас машин? В будущем будет еще больше. Крупные они? В
грядущем станут еще крупнее. Это метод экстраполяции, самый
простейший и, следовательно, самый распространенный метод.
Между нами говоря, ерундовый метод. Годный лишь на ближайшее
будущее. Есть еще метод постройки моделей. А вы пользуетесь
самым трудным и наименее изученным методом -- интуитивным. Что
в тот момент происходит в вашем мозгу, вы и сами не в состоянии
проследить. А налицо великолепный результат!
Они подошли к маленькому, невзрачному домику. Старик
остановился, похлопал себя по отвислым карманам, потом
близоруко нагнулся, разыскивая замочную скважину.
-- И вы стали писать фантастику,-- бормотал он невнятно,
тыкая ключом в дырочку.-- Естественная подсознательная реакция.
Доказать расчетами невозможно, а поведать миру необходимо. Как
быть? И вот, к счастью, есть еще такая отрасль литературы, как
фантастика...
Он распахнул отчаянно завизжавшую дверь, сделал
гостеприимный жест: дескать, проходите, чем богаты, тем и рады,
потом спохватился и шмыгнул первым. Никольский слышал, как он
убирает с дороги что-то тяжелое.
Донельзя потрясенный всем услышанным, он машинально прошел
в квартиру этого алхимика ХХ века и сел на пыльный стул. Комнат
было две. Первая представляла помесь мастерской с лабораторией,
вторая -- библиотеку. Книг было великое множество. И
отечественных, и зарубежных авторов на нескольких языках.
-- Фантастика...-- сказал Черняк очень мягко, перехватив
взгляд Никольского.-- Моя сила, моя слабость... Ни одна
библиотека города не имеет столько наименований. С материальной
стороны приобрести столько книг вовсе не трудно. А вот собрать
все...
На его сухих губах блуждала слабая улыбка, даже глаза
прикрыл на мгновение от удовольствия. Видимо, вспоминал
выгодный обмен или крах коллекционера-соперника.
Но Никольский жаждал испить чашу до дна. Он спросил:
-- И как вы теперь, когда... не спите?
-- Не жалуюсь,-- ответил старик коротко.-- Вам обязан. Но
иногда бессонными ночами подумываю, что было бы полезнее, если
бы вы сочиняли нормальные космические боевики в стиле лошадиной
оперы. Ну там похищение мутантами блондинок на звездолете,
железные диктаторы, галактические вампиры, кибернетика и
ниндзя... Захватывающе, лихо! Читатель в диком восторге, хотя и
знает, что все это бред собачий и ничего подобного не будет. Вы
меня понимаете? Есть вероятность, что вы можете наткнуться на
опасную идею. И кто-то, а я не думаю, что только на меня ваши
рассказы так подействовали, так вот, кто-то может попытаться
осуществить.
Никольский почувствовал, что его охватывает озноб. Все,
что говорил старик, было чудовищно, но вместе с тем реально.
-- Над чем вы работаете сейчас? -- вдруг снова спросил
старик.
Никольский сжался. А вдруг и в самом деле?..
-- Проблема возрастания мощи,-- ответил он послушно,
словно школьник в кабинете директора.-- Я занимаюсь проблемой
возрастания мощи отдельного человека. Для сравнения можно
представить, например, древнего грека, который обиделся на весь
мир и решил ему отомстить. Что он в максимуме способен
сделать? Зарубить мечом или топором несколько человек,
прежде чем горожане опомнятся и зарубят его самого. А вот
пулеметчик начала века уже мог отправить в рай или ад несколько
десятков царей природы. Теперь обратите внимание на самолет с
атомной бомбой. Разгневанный пилот способен ввергнуть в небытие
целый город. А трехступенчатая термоядерная ракета порядка
трех-четырех беватон? Она сотрет с Земли целый континент. А вот
недавно в печать просочились сведения о вольфрамовой бомбе.
Одна штучка способна превратить земной шар в обугленную
головешку. И так далее. Все это этапы того, что может натворить
один человек.
На лице старика застыл ужас. Он порывался что-то сказать,
но превозмог себя и кивнул Никольскому, чтобы тот продолжал.
-- Таких людей,-- продолжал Никольский монотонно,-- будет
становиться все больше. Я имею в виду вообще людей,
распоряжающихся большими мощностями. Не обязательно, чтобы это
были военные. Число людей, потребляющих колоссальные мощности,
неуклонно увеличивается. Сначала это были одни физики, потом
стали подавать заявки геологи и химики, биологи и даже
метеорологи. В моем рассказе все это уже наступило. Действие
происходит в наше время. Практически каждый получил возможность
взорвать земной шар благодаря одному нехитрому изобретению...
-- Несчастный! -- крикнул старик.-- И вы описали?
-- Да,-- сказал Никольский с отчаянием.-- Я же не думал,
что могу угадать. А редактор требует научную основу. "Нечего,--
говорит,-- мне мистику разводить..."
-- Немедленно уничтожьте рассказ. Сожгите рукопись! Где у
вас гарантия, что из четырех миллиардов человек не найдется
маньяка, способного взорвать нашу Землю?
Никольский уронил голову на ладони скрещенных рук. Лицо
его было белым.
-- Поздно,-- сказал он.-- Я могу сжечь рукопись, но что
это даст? Есть еще журнальный вариант, он гораздо слабее в
художественном отношении, но изобретение описано там очень
подробно. И этот номер уже вышел. Со дня на день жду гонорар.
Старик вскочил. Волнуясь и ломая длинные пальцы с
выпирающими суставами, он забегал по комнате. Губы его
подергивались.
-- Что же делать? Что делать?..
Глаза у него были жалкими, словно его только что побили ни
за что. Никольский старался и все не мог поднять тяжелую
голову. Словно вся кровь превратилась в расплавленный свинец и
затопила мозг. Во рту появилась хинная горечь, стало вдруг
невыносимо тоскливо.
Старик остановился перед ним и тряхнул за плечо костлявой
рукой.
-- Вы сумели выпустить джинна,-- сказал он отчаянным
голосом,-- теперь загоните его назад в бутылку!
-- Каким образом? -- спросил Никольский безнадежно.
-- Это уж ваше дело! -- огрызнулся старик.-- Во всяком
случае, мне не по силам было бы и выпустить его на свободу! Вы
сумели сломать печать Соломона, теперь постарайтесь избавить
нас от угрозы!
-- Избавить! Если бы это было возможно... Но есть законы
человеческого развития... Открытие, сделанное однажды, никто не
закроет... И ничем... И никогда...
-- Но что же тогда?
Никольский нашел в себе силы безнадежно пожать плечами:
-- Против меча был изобретен панцирь...-- сказал он
нехотя,-- против пули -- броня... Самолет и зенитка...
-- Против яда -- противоядие? -- догадался старик.-- Клин
клином?
Никольский кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он не
мог смотреть в измученные глаза старика, в которых сверкнула
надежда.
-- Так делайте же! -- крикнул старик.-- Немедленно!
-- Это не так просто,-- сказал Никольский тихо.-- Хорошие
идеи приходят редко. А по заказу... Даже и не знаю, возможно ли
так вообще...
-- Но сейчас обстоятельства чрезвычайные. Вы обязаны!
-- Знаю...
Он хорошо понимал всю безнадежность принятого решения.
Только профаны полагают, что фантазировать проще простого. Сел
за пишущую машинку и стучи о чем попало. Дунул, плюнул -- и
все! А здесь, оказывается, столько законов, и ни один нельзя
переступить. Даже если выполнены все мыслимые требования,
остаются законы человеческой психологии. Сколько ни говори, что
полезнее ходить пешком, а человек предпочитает ездить. Сколько
ни убеждай, что прыгать на ходу опасно, прыгали. Пока не
появились автоматические двери...
-- Так сделайте эти автоматические двери! -- сказал старик
горячо.
Никольский вздрогнул от неожиданного вторжения в свои
мысли. Оказывается, он начал рассуждать вслух.
-- У вас появилась идея? -- спросил старик нервно.--
Только не отбрасывайте человечество назад в пещеры! И помните:
для спасения человечества никакие меры не велики! Что вы
придумали?
-- Так,-- пожал плечами фантаст.-- Ерунда одна. Разве что
телепатия.
-- Телепатия? -- сказал старик с недоумением.-- При чем
тут телепатия? Хотя... Если все будут знать мысли друг друга...
то пусть кто и надумает нехорошее... Гениальная идея!
-- Бред собачий...-- сказал Никольский тоскливо.-- Вы
представляете себе мир, в котором все будут читать мысли друг
друга?
Старик поежился, но сказал твердо, даже слишком твердо:
-- Но человечество будет жить!
-- Да, но захочет ли оно жить вообще? Гордые нарты в
сходном случае предпочли смерть... Человек может, конечно,
иметь миллион нехороших мыслишек, но все же он достаточно
благороден, чтобы стыдиться их. В нашем обществе этика, слава
богу, достаточно сильна, чтобы закрыть дорогу любому
изобретению, если оно угрожает основам морали. Так что
телепатия не пройдет...
-- Я понимаю,-- сказал старик, подумав,-- я понимаю,
конечно, да... Но лично я позволил бы в своих мыслях...
Неприятно, конечно, весь как у врача со своими язвами, но
лечиться надо?
-- В вашем возрасте меньше скрывают недостатки. Все понять
-- все простить... Может, в этом и скрыта житейская мудрость. А
вот молодежь скорее запустит любую болезнь, чем признается
окружающим.
-- Окружающим, но не врачам! -- возразил старик и осекся,
увидев лицо фантаста.
Никольский замер, стараясь сосредоточиться на робкой
мыслишке, мелькнувшей где-то в глубине воспаленного мозга.
Окружающие и врачи... Медкомиссия, когда ему пришла повестка в
