вот сюда. Или сюда. Фантаст в моем лице представляет, как и его
жанр, большие возможности.
При постоянном бедламе в комнате, естественно, плащ можно
было вешать где угодно. Интерьер от этого вряд ли изменился бы
в худшую сторону. Однако, несмотря на такой радушный прием,
лицо посетителя оставалось скованным, даже напуганным, словно у
обиженного зайца из детской сказки. Казалось, что он вот-вот
скажет: "Может быть, я вам уже надоел? Может, мне уйти?"
Почтение так и светилось у
него в глазах.
-- Меня зовут Леонид Семенович Черняк,-- представился
наконец старик с церемонным поклоном: он робко присел на
краешек стула и, не удержавшись, окинул комнату любопытным
взглядом, робко подвигался на краешке стула, почтительно
кашлянул и сказал: -- Я страстный любитель фантастики.
Коллекционер...
"Ну и слава богу,-- подумал Никольский.-- Поклонник --
всегда приятно. Давненько жду поклонника. Надоело, когда каждый
постучавшийся спрашивает дорогу к ближайшей пивной или просит
разрешения воспользоваться туалетом. В другой раз только
соберешься обсудить с гостем мировые проблемы, а это,
оказывается, пришел управдом с требованием убрать конские
каштаны на его участке улицы. А то еще участковый прицепится с
требованием выдергать бурьян подле забора..."
-- Кхм-кхм,-- сказал Черняк, и его запавшие глаза впились
в фантаста,-- еще раз прошу прощения, я оторвал вас от
работы... Тысяча извинений... Над чем, если не секрет, вы
работаете в настоящее время?
Несмотря на обыденность тона, а может быть, именно
благодаря ему, Никольский насторожился. Обычно задающие этот
тривиальный вопрос полагают, что приобщаются таким образом к
тайнам творчества, потом при случае хвастаются знанием
творческих планов знаменитости. Но у этого было иное выражение
лица.
"Постой, а может быть, ты из числа неудавшихся фантастов?
Есть у меня такие знакомые, есть. И немало. День и ночь строчат
"хвантастику", заваливают ею редакции, издательские столы.
Ответ им приходит стандартный... Да и какое может быть в этом
случае разнообразие ответов? Но писать не бросают. "Ведь
Никольского печатают. Правда, не иначе как по блату..." --
рассуждают горе-писатели. И никто из них не знает, что он
работает над каждым рассказом так, словно от этого зависит
существование всего человечества!
-- Есть парочка завалящих идей,-- ответил он небрежно.--
Над ними и работаю.
-- Завалящих?
Старик почему-то встревожился. Что случилось? Может быть,
он из числа тех графоманов, что охотятся за чужими идеями?
Бедолаги всерьез полагают, что вполне достаточно какого-нибудь
поворота старой идеи для написания рассказа. А ведь идея --
только ингредиент. А образы, мотивировка, характеры,
злободневность...
Никольский бодро прошелся по комнате, разминая кости и
давая посетителю возможность увидеть и по достоинству оценить
его плакаты на стенах. Особенно два из них. На стеллажах с
коллекционными книгами белел листок с корявой надписью: "Книги
домой не даются", а на противоположной стороне сразу бросалась
в глаза надпись: "Соавторы не требуются".
-- Для меня это очень важно,-- сказал старик, и Никольский
с удивлением отметил упрямую нотку в голосе прежде робкого
посетителя.
-- В самом деле?
-- Это важно,-- повторил старик.-- Я обязан знать, над чем
вы работаете в настоящее время. И не только для меня важно. Для
всего человечества.
"Ух ты! -- подумал Никольский.-- Но почему не для всей
Галактики?"
-- Так что, если это не секрет,-- сказал старик
просительно.
-- Тема рассказа проста,-- сказал Никольский медленно,--
очень проста. Над нашей грешной Землей нависает грозная
опасность. Вызвали ее люди. Каждый в этой, новой ситуации ведет
себя по-разному. Обнажаются характеры, выявляются истинные
отношения... В этом, собственно, вся соль рассказа...
-- Действие происходит в наше время,-- спросил старик,
быстро.
-- Да.
И старик начал бледнеть. Сначала кровь отхлынула от
дряблых щек, потом ушла со лба, четко выделились мешки под
глазами. Сразу подумалось, что он очень стар. Морщины на лице
стали до предела резкими, словно на бронзовой маска ацтека.
"Из-за чего так переживать?" -- подумал Никольский с
невольной досадой.
-- Вы злой гений! -- сказал вдруг старик.-- Уничтожьте
рассказ, пока он не наделал беды!
-- Ну вот, спасибо. Собственно, это даже комплимент.
Все-таки гений, а не бездарность. Хоть и злой.
-- Вы все еще ничего не понимаете! -- сказал старик почти
яростно.-- Идеи ваших рассказов осуществимы!
-- Да? -- сказал Никольский очень вежливо. Сам он был
уверен в обратном.-- Знаете ли, для меня главное психологизм,
философия, внутренний мир человека...
Черняк перебил:
-- Помните рассказ "Я знаю теперь все!"?
Никольский кивнул утвердительно. Как же не помнить свой
собственный рассказ, да еще один из лучших. Некий чудак
проделал несложный опыт, который позволил ему видеть
интеллектуальную мощь мозга. Ходит теперь по улице и видит
ореол вокруг головы у каждого прохожего. И сразу ясно: кто
дурак; а кто гений. Рассказ в свое время наделал шуму. Все-таки
в нем в очень резкой форме говорилось, что не все иногда
находятся на своих местах.
-- Это осуществимо! -- сказал старик очень горячо.
-- Да? -- снова спросил Никольский очень вежливо. А знает
ли его гость о поджанрах фантастики? Научная основа обязательна
только для "научной фантастики". Остальные пользуются
наукообразным антуражем или даже легко обходятся без оного.
Приключенческая, юмористическая, психологическая,
аллегорическая. Сам он работал преимущественно в жанре
аллегорий. Ясно, что обязательное требование научной
основы попросту зачеркивало бы большинство рассказов. Ведь
и в рассказе "Я знаю теперь все!" описание научного опыта
понадобилось лишь как вежливая уступка наиболее ортодоксальным
редакторам. Сама же идея предельно проста: не все в этом мире
на своем месте. Вот академик -- дутая величина, а рядом стоит
киоскер с энциклопедическими знаниями. Проходит девушка,
которая притворяется очень умело горячо любящей, а издали
смотрит тихая Золушка... Все это герой видит благодаря ореолу
над их головами, а вот они ничего не замечают... Ему,
Никольскому, понадобился ореол, а Лесажу -- хромой бес. И все
для одной и той же цели: показать скрытое от людских глаз,
выявить истинную ценность человеческих отношений.
-- Вы мне не верите,-- сказал старик тихо. В его голосе
слышалась горечь.-- Да, вы мне не верите. Я это вижу. По вашему
ореолу.
Никольский дернулся. Старик смотрел на него с горькой
насмешкой.
-- Да,-- сказал он спокойно.-- Я повторил эксперимент,
который так красочно описан в вашем рассказе. И получил тот же
самый результат...
-- К-к-к-какой результат?
-- Ореол. Вы снова не верите... Впрочем, я бы на вашем
месте тоже... Но убедиться нетрудно. Давайте выйдем на улицу.
Он поднялся первым и терпеливо ждал, пока Никольский в
полной растерянности хватался то за плащ, то за шляпу.
-- Но это же невозможно! -- Никольский наконец
опомнился.-- У меня фантастика чисто условная! Символическая!
-- Не спорю,-- ответил старик несколько грустно.-- Кстати,
Уэллс тоже писал условную фантастику. В отличие от Жюля Верна.
Он мог бы добавить, что предсказания Уэллса нередко
сбываются с величайшей и потрясающей точностью, но Никольский
знал это не хуже его самого.
Что-то подсказывало Никольскому: старик говорит правду. В
конце концов, если писатель -- инженер человеческих душ, то
писатель-фантаст должен быть главным инженером человечества.
Он, как сомнамбула, вышел за стариком, запер дверь,
опустил щеколду на калитке и пошел рядом, даже не
поинтересовавшись, куда это они идут.
От былой неуверенности старика не осталось и следа. Теперь
он выглядел как пират на пенсии, который сереньким таким
старичком дремлет на завалинке и оживает лишь тогда, когда на
город налетает шторм или надвигается неприятель. И что за жизнь
без звуков боевой трубы?
Черняк с иронией посматривал на деловитых прохожих.
Никольский смятенно собирал воедино хаотические мысли, пытаясь
представить, что же все-таки наблюдает ясновидящий спутник. И
никто ничего не подозревает!
-- Всюду эти нимбы,-- сказал старик с недоброй усмешкой.--
Могу судить об интеллектуальной мощи характера... О мужестве,
трусости, упорстве... Все это отражено в спектре... Да зачем я
все это говорю вам? -- Он засмеялся коротким смешком.-- Вы все
это знаете лучше меня. Рассказ-то ваш собственный! А вот и
наглядный пример несоответствия. Посмотрите на этого
невзрачного человечишку! Интеллект колоссальнейший,
потенциальные возможности огромны, а рядом с ним -- это же
просто-напросто питекантроп с дурацким галстуком в горошек.
Никольский смолчал. Мимо прошли известный специалист по
ядерной энергии и его неизменный партнер по рыбной ловле --
егерь Никифорович. Доктор наук по случаю рыбалки был одет в
брезентовые штаны с бахромой на калошах и потрепанную,
заплатанную телогрейку. Нормально одетый егерь выглядел
сказочным принцем рядом со светилом науки.
-- Или взгляните вот сюда,-- продолжал старик.-- Видите
парочку возле киоска? Юноша с женской прической и девочка,
стриженная под мальчика? Если бы вы только видели, какой
голубой нимб невинности и платонической любви светится над этим
мальчиком и какое багровое облако чувственной страсти
конденсируется вокруг его избранницы! Бедолага!
-- Почему же она бедолага? -- решился что-то сказать
Никольский.-- Мы, слава богу, живем не в монастыре... В
современном обществе...
-- Я о нем,-- сказал старик коротко.
Они перешли по булыжной мостовой на другую сторону улицы.
Там было меньше пыли и грязи, а комментировать нимбы можно было
и оттуда. Благо узкая улочка ни в коей мере не напоминала
сверхавтостраду с двенадцатирядным движением.
-- Куда вы меня ведете? -- спросил Никольский.-- не в
преисподнюю?
-- Нет,-- ответил загадочный старик,-- не в преисподнюю.
Время от времени он давал характеристики наиболее
интересным, по его мнению, прохожим, которые в изобилии сновали
вокруг. Никольский, несмотря на потрясение, невольно поражался
верно схваченным портретам. Бесценная вещь -- сразу видеть, с
кем имеешь дело!
-- Как видите,-- сказал старик,-- я не стал ждать ста лет,
чтобы начинать осуществлять ваши идеи.
-- И много вы осуществили? -- спросил Никольский. Несмотря
на все старания держать себя в руках, голос дрогнул.
-- Всего две. Остальные не по силам, да и не по средствам.
Так что не пробовал. Ну всякие там полеты в свернутом
пространстве, роботы, контакты с иными цивилизациями... Хотя не
могу поручиться, что в свое время не осуществятся и другие ваши
идеи.
-- А вторая? Вы осуществили две мои идеи?
-- У вас есть рассказ "Полноценный",-- напомнил старик.
-- Что в нем? А-а! Один из самых ранних рассказов. Причем
на тривиальную тему. Избавление ото сна, человек получает
двадцать четыре часа в сутки для занятий любимым делом: все
счастливы, все поют...
-- В некотором роде так,-- согласился старик,-- я
просто-напросто повторил всю описанную вами методику.
Представьте себе -- получилось! И что самое примечательное -- я
