хрипло:
-- За мной! Быстро.
Томас ринулся за другом, с разбега взбежали на крутой берег, словно
два разгоряченных коня пронеслись по круче. Олег на ходу показал рукой на
чернеющие в ярко освещенной стене горы вход в пещеру. Томас кивнул молча,
сберегая дыхание.
Они были в полусотне шагов от зияющего входа, как вдруг земля
задрожала. Из-за скалы тяжелыми прыжками выметнулся зверь, которого Томас
принял сперва за другую скалу. Серый, похожий на человека, он был в три
человеческих роста, расширяющийся книзу, каждая нога вдвое толще
человеческого туловища, покатая голова уходила в плечи, шеи не было, грудь
как амбар, а длинные руки, каждая со ствол векового дуба, дотягивались до
земли.
Человекозверь взревел, загородил вход. Глаза на сером лице вспыхнули
красным огнем, остроконечные мохнатые уши насторожились. Зверь раскрыл
жуткую пасть, показав зубы, двинулся на людей, широко расставляя руки --
каждый палец с полено, блестели серпы когтей.
Томас попятился; с ужасом ощутил, что зверь, несмотря на кажущуюся
неуклюжесть, в два-три прыжка догонит, сомнет, оставит мокрое место.
-- Пречистая Дева, -- прошептал он в ужасе, -- спаси и помилуй... Сэр
калика, мы погибли!
-- Да, -- проговорил Олег хрипло, он пятился, его безумно
вытаращенные глаза не отрывались от надвигающегося зверя.-- Этого я не
ожидал!
Из красной пасти зверя пахнули клубы дыма, брызнула желтая слюна.
Там, где упала капля слюны, камни с треском разламывались, вздымались
дымки. Томас посмотрел на свой страшный меч, что не просечет и кожу на
пальце чудовища:
-- Пресвятая Дева, конец пути?.. Помоги, ведь я везу чашу с кровью
твоего сына.
Он прикусил язык, вспомнив, что чаша уже в руках Семи Тайных. Враги
наконец-то победили, захватили чашу! Почему бы им не оставить их двоих в
покое? Лишь Горвель жаждал мести, а для Семерых он, что собаке муха...
Зверь прыгнул, не давая прорваться к пещере, раскинув огромные лапы,
железные когти скрежетнули, а пасть распахнулась шире. Горящие глаза
смотрели сверху вниз прямо на Томаса. Душа рыцаря застыла от ужаса,
забилась в самый дальний угол и тряслась там, закрывая лапками глаза. Он
ощутил палящий жар от дыхания зверя. Калика стоял бледный, сжимал в обеих
руках хворостинку меча.
Внезапно донесся приближающийся цокот подков. Из-за гребня горы
выметнулся сверкающий рыцарь на белом как снег жеребце. От рыцаря и
жеребца шло сияние, нарастающее с каждым мгновением. Рыцарь пригнулся к
гриве коня, в правой руке угрожающе смотрело вперед длинное копье, на
левом локте блестел треугольный щит со странным незнакомым Томасу гербом.
Забрало рыцаря было опущено, конь несся галопом, сверкающее острие
смотрело прямо в бок чудовища.
Зверь взревел страшно, повернулся к всаднику. Он был огромный,
приземистый и несокрушимый как египетская пирамида. Конь и всадник
выглядели крохотными, солнце слепило Томасу глаза, ему показалось, что
разглядел юношеское лицо под опущенным забралом. Сияние быстро
перемещалось вместе со всадником, а зверь был окружен мраком. Над ним
носились кругами, зловеще каркая и хлопая крыльями, черные вороны,
бесшумно прочерчивали воздух немыслимо крупные летучие мыши и летучие
хорты.
Зверь качнулся вперед, хватая огромными лапами налетающего всадника,
Томас закусил губу, а калика громко матерился -- таинственный рыцарь несся
как стрела, напролом... Зверь взревел торжествующе, но всадник на долю
секунды проскочил раньше сомкнувшихся с каменным грохотом огромных
ладоней, копье со страшной силой вонзилось в левую часть груди.
Томасу на миг показалось, что копье разлетится вдребезги, как не раз
случалось на рыцарских турнирах, грудь зверя как скала, но копье проломило
кости и погрузилось почти до самой рукояти. Из раны фонтаном брызнула
темная, почти черная кровь, зашипела, исходя ядовитым паром. Зверь
запрокинул голову, взревел так страшно, что Томас упал на колени и сдавил
ладонями уши.
Таинственный рыцарь должен был оставить копье, чтобы избежать
огромных лап, что слепо рассекали воздух, конь присел на хвост, хрипел в
страхе, пятился. Рыцарь, однако, с силой дернул копье, конь пятился,
оглушенный ревом, копье с чмоканьем вышло из раны -- окровавленное,
дымящееся, будто побывало в адском пламени.
Умело работая поводьями и шпорами, рыцарь заставил коня пятиться,
пока не оказался от зверя на расстоянии трех десятков шагов. Зверь
шатался, ревел, сотрясая землю и небо. Кровь хлестала из раны струей
толщиной с бревно. Камни чернели, дымились, полыхали язычки темно-красного
огня. Наконец чудовище застыло, наполовину скрытое дымом и с грохотом
рухнуло, едва не дотянувшись вытянутыми лапами до коня с незнакомцем.
Облако проглотило умирающего зверя-бога, слышен был затихающий рев,
стоны, скрежет когтей по камням, а когда налетевший порыв ветра смел
дымное облако, разметал клочья, на земле лишь чернели обугленные валуны.
Всадник поднял копье, отсалютовал Томасу. Забрало было по-прежнему
опущено, но через плотную решетку струился чистый неземной свет, настолько
чистый, что сердце Томаса забилось часто, с истерическими всхлипами. Он с
трудом удержался от желания благоговейно опуститься на колени. Вместо
этого он вскинул меч и, держа его вертикально, приложил рукоять ко лбу,
затем поочередно к плечам -- левому и правому, и наконец к животу.
Таинственный всадник повернул коня и пустил вскачь. Олег смотрел в
великом изумлении, все еще не придя в себя от внезапного появления
незнакомца, чудесного спасения от бога-зверя.
Всадник и его конь, Олег видел отчетливо, растаяли в воздухе на
четвертом прыжке. Томас сунул меч в ножны, благочестиво перекрестился уже
щепоткой:
-- Удостоился!.. Как сэр Арагорн...
Олег озадаченно смотрел вслед исчезнувшей богородице. А с кем же она
ребенка оставила? Если с Николой, тот унянчит дитятку, что и не пикнет. Да
и другие праведники не шибко умелые с детьми, видно по рожам.
-- Верных рыцарей раз-два и обчелся, -- сказал он понимающе.-- Если
каждому кидается на помощь!
-- Дурень ты, -- сказал Томас с превосходством.-- Майорат! Сюзерен,
приняв клятву верности вассала, в свою очередь клянется его защищать!
-- Ах ты, хитрюга... Зачем меч сунул в ножны? Бегом, а то уже не
успеваем!
Их ноги звонко простучали по оплавленной земле, что покрылась горячей
каменной коркой. В одном месте на краю темного пятна хрустнуло, Томас едва
не растянулся -- нога провалилась, проломив, как тонкий лед, корочку. Олег
вбежал в зияющий зев, меч держал наготове, и Томас тоже несся с обнаженным
оружием -- в душе вспыхнула надежда вернуть чашу, если Тайный... или
Тайная, не переправили в свои сокровищницы. Куда-нибудь в ад, понятно.
Расщелина сузилась, сомкнулась наверху, а под ногами был ровный пол,
усеянный скатившимися со стен камнями от кулака до барана размером. Быстро
темнело, когда Томас оглянулся, сзади оставалась светлая щель, там
блистало солнце, а спереди пахло гнилью, тленом, перепрелыми листьями,
сладковатым запахом разлагающегося мяса.
Олег оглянулся, заорал бешено:
-- Быстрее! Подбери зад!
Томас обиженно понесся как лось, сшибая со стен камни железными
плечами, перепрыгивая через валуны, но все не мог догнать калику, тот
мчался, как выпущенная могучей рукой стрела из составного лука. Томас
запыхался, разогрелся, начал хватать ртом воздух, захлебываясь жаром, и
тут ход изогнулся, под ногами затрещали человеческие и звериные кости.
Ворвались в объемную пещеру -- с высоким сводом, там свисали длинные
сосульки, унылые и мертвенно-бледные. Посреди пещеры темное озеро, пахло
затхлым, со стен опускались длинные серо-седые космы мха, влажно блестела
плесень, а стены покрыты гладкой слизью.
Томас услышал, как в груди калики сипит и свистит, словно там
раздувают кузнечные мехи, но калика угрюмо буркнул, перехватив
сочувствующий взгляд:
-- Себя послушай!.. Даже собаки гавкают.
Томас дышал часто, глубоко, стараясь стряхнуть обморочное состояние.
Руки тряслись, мокрая рукоять выскальзывала из негнущихся пальцев. Олег
быстро повернулся к темнеющему ходу, из которого выбежали -- оттуда слабо
доносились голоса, топот, лязг железа, а гадостный запах стал мощнее.
Томас видел, как друг люто потряс кулаками, затем внезапно успокоился,
насторожился.
Земля дрогнула, издалека донесся глухой удар. Сильно дохнуло
зловонием, грохот стал тише, слышно было, как укладываются скатившиеся
сверху камни.
-- Обвал? -- спросил Томас, похолодев.
-- Завалило, -- ответил Олег со странным удовлетворением. Грудь часто
вздымалась, налитые кровью глаза смотрели остро, с бешенством.-- Никто не
выберется!
-- А мы? -- прошептал Томас.
-- Авось, сэр Томас... Если бог не выдаст, враг не съест.
Он сплюнул на каменный пол серый комок пыли, растер подошвой. Лицо
его было перекошено, Томас вдруг со страхом понял, что впервые видит
смиренного и вроде бы даже сонного калику в ярости.
-- Я устал драться, -- сказал Томас.-- Домой бы...
-- Уже? А я только-только начал расходиться! Мы, русские, запрягаем
медленно.
Он вдруг посмотрел наверх, ухватил Томаса за руку, резко дернул.
Томас упал, его протащило, что-то грохнуло, в глаза брызнуло осколками
камня. На том месте, где только что стоял, лежала огромная каменная
сосулька, сорвавшаяся с потолка, размером с боевого коня.
Олег помог быстро встать, потащил по краешку озера вдоль изогнутой
стены. Из темной воды высовывались странные круглые головы, белесая шерсть
уныло обвисала, круглые лягушачьи глаза провожали бегущих людей
немигающими глазами. Однажды к Томасу протянулись мокрые руки, между
пальцами топорщилась тонкая перепонка, как у гуся, но на пальцах зловеще
загибались длинные когти. Он вскрикнул, обогнал Олега.
Глава 20
Томас нырнул в ближайшую щель, не дожидаясь калику. Из озера уже
выходили странные существа, с них стекала вода, в сумраке блестели когти и
зубы. Вдвоем пробежали несколько шагов, пригибаясь, задевая головами ход.
Затем туннель расширился, они перешли на быстрый бег, Томас все еще
держался впереди, но вдруг он вскрикнул и остановился так резко, что Олег
с разбегу налетел на его железную спину, зашибся и разъяренно зашипел как
огромный змей.
Они были на пороге исполинской пещеры. Свод терялся во мраке, стены
отстояли одна от другой на сотни шагов, что-то напоминало Томасу
подземелья агафирсов. Посреди пещеры лежала исполинская кроваво-красная
плита, по бокам шла надпись древними чертами и резами, которые, как помнил
Томас из старых легенд, в Британию занесли переселенцы из Киммерии-Скифии.
Плита протянулась саженей на десять, но Томас еще с порога понял, что это
не камень, а исполинский гроб. Гроб неведомого великана! Каменная крышка
из красного гранита, толстые края от тяжести словно слились с нижней
частью, как слились бы две половинки воска в жаркий день.
Олег со злостью толкнул в спину обеими руками:
-- Быстрее, дурень! Быстрее!
Томас кое-как обогнул каменный гроб, от него странно повеяло теплом.
Олег на миг прильнул к камню:
-- Святогор!.. Святогор!
Томас оглянулся с другого конца пещеры, ему скорее почудилось, чем
услышал тяжелый вздох, словно вздохнула сама гора, в пещере стало тесно:
-- Муромец?.. Ты?..
-- Олег Вещий! Святогор, старое оружие здесь?
Томас напряг слух, на этот раз отчетливо услышал могучий низкий
голос, заполнивший пещеру, словно раздвигающий тесные стены:
