превратился в душе Томаса в ледяную глыбу безнадежного ужаса,
обреченности. Семеро Тайных сейчас в ярости. Забросили все дела, ищут их.
Потеряли, когда оказались под землей, на миг нащупали калику, но дракон
летел быстро, и снова потеряли... Но отыщут, отомстят за смерть Барука,
адепта черной магии, продавшего душу дьяволу. Теперь точно знают, кто убил
их сотоварища: крестоносец, преданный рыцарь Пречистой Девы, и мудрый
калика, служитель древних богов, которых, возможно, Спаситель не всех
низвергнул в ад как демонов, а возвел в сан ангелов и оставил у своего
престола!
Томас ухитрился заснуть, просыпался на миг лишь в моменты резкого
подъема, но и то лишь в самый первый час, потом лишь пыхтел во сне, борясь
с неведомой тяжестью, хмурился, и когда дракон раскидывал крылья и шел
паря, расплывался в счастливой улыбке, явно видел Крижину и обручальные
кольца.
Летом дни длинные, но и летом в конце концов приходит ночь. Солнце
начало клониться к небокраю, когда Олег зашевелился, взял в руки кинжал.
Томас передернул плечами, в каждом движении калики чувствовалась
смертельная усталость.
Костяные плиты дрогнули, сдвинулись, едва не защемив ногу Томаса.
Дракон чуть повернул крылья, ветер засвистел тоньше. Олег подвигал рукоять
кинжала, дракон послушно поворачивал, словно конь, ощутивший шпоры. Томас
увидел холмистую равнину, через которую катила воды широкая и спокойная
река. На том берегу возвышался на холмах дивный город -- исполинский,
светлоукрашенный, в золотых башнях, луковицах церквей, блестевших в
красном закате так, что глаза слезились, будто смотрел на солнце.
-- Киев! -- сказал Олег с мрачной гордостью.
-- Стольный град Скифии?
-- Можешь звать Русью, -- разрешил Олег.
Дракон резко пошел вниз. Томас невольно ухватился за гребень; только
что расплющивался под своей тяжестью, как тот сом, из-за которого едва не
поссорились с драконом, теперь же стал легкий, как бычий пузырь, надутый
ребятишками простолюдинов. Томас придерживался руками непроизвольно, хотя
веревки и ремень держали туго, сам проверял.
-- Где сядем? -- прокричал он калике сквозь шум ветра.-- Улицы там
тесные!
-- В Киев на драконе? -- удивился Олег.
Томас стыдливо отвел глаза: как быстро привыкаем к необычному! Вчера
еще трепетал от ужаса, а сейчас забыл, что сидит не на спине могучего и
сильного боевого коня.
Дракон распластал крылья, медленно приближаясь к земле. В сотне шагов
от каменистой поверхности даже взмахнул вяло перепончатыми парусами,
смягчил падение. Вытянутые лапы ударились о твердую землю, спружинили. Он
пробежал, часто перебирая лапами и громко стуча когтями. Крылья распустил,
уперся в плотный воздух, через два десятка саженей остановился.
Томас и Олег, уже изготовившись, умело слезли по шипастому боку. Они
оказались на берегу исполинской реки, справа скалистые горы: старые,
рассыпающиеся, зияющие трещинами, провалами, пещерами. На вершинах
зеленели сосны, орешник, белокорые березки. В двух верстах в Днепр впадала
мелкая речушка. Кивнув на нее, Олег сказал с неудовольствием:
-- Почайна... Там Добрыня убил последнего смока, что жил в этих
горах!
Лицо стало мрачным как грозовая туча. Томас сказал заботливо:
-- Не печалься... Другого выпустим. На развод!
-- Ты угадал. Почайна оставила страшную память: здесь князь Владимир
отрекся и от своего имени и стал Василием, здесь крестил силой киян,
которых стали называть киевлянами, здесь велел забыть русские имена, взять
чужие...
Дракон, которого калика упорно называл смоком, покачал головой,
оглядывая окрестности, посмотрел мутным взором на крупные волны, что
накатывали на берег, повернулся и медленно пополз к зияющим пещерам.
-- Пристроили, -- вздохнул Томас с облегчением.-- Я боялся, опять
бросится рыбу ловить!
-- Теперь на рыбу неделю смотреть не сможет!
Камни трещали под тяжелым пузом, гребень то опадал, то снова
топорщился. Смок ускорил бег, с разгона нырнул в самую большую пещеру, тут
же попятился, мотая головой, уже осторожнее забрался в другую. Мелькнул
усеянный шипами хвост, исчез.
-- Надеюсь, -- сказал Томас, -- не потревожит святых молитв местных
пещерников.
Олег уже смотрел на темнеющие в сумерках воды Днепра, явно забыв о
драконе, его пальцы безостановочно перебирали обереги, глаза были
тревожные.
Томас взглядом воина и крестоносца окинул окрестности. Жаль, что
нельзя на драконе перелететь прямо в Британию, это заняло бы сутки не
больше. Но сэр калика уже прилетел: вон крыши его родного города, а
главное же, что сами драконы не забираются дальше к северу, что в конечном
счете -- к лучшему: кто из рыцарей Британии одолеет такого зверя? Выйдут
на битву один за другим, сложат головы... Пусть живет до осени, с
наступлением холодов улетит вслед за дикими гусями в свои теплые края.
Пощупав мешочек со Святым Граалем, что у него стало таким же
привычным жестом, как у калики перебирание оберегов, он отправился вслед
за другом. Огромный меч в хорошо подогнанных ножнах как прирос к спине
калики, а составной лук и колчан со стрелами были плотно прихвачены
широкими ремнями. Томас на ходу затянул пояс, чтобы меч не звякал по
железу, догнал друга, пошел с ним плечо к плечу.
Глава 19
Солнце давно спряталось за краем земли, сумерки сгущались. На
темнеющем небе ярче проступали шляпки серебряных гвоздей, которыми Бог
приколотил небесную твердь. Щербатая луна налилась недобрым блеском, и
Томас некстати вспомнил, с содроганием плечей, что луна -- солнце
мертвецов, что встают по ночам из могил и шастают по дорогам -- вампиров и
всякой нехристианской нечисти.
Прошли по узкой тропке, что вилась под обрывистым берегом. Волны с
грохотом, словно на море, набегали на берег. Вдали мелькнула обнаженная
спина, показалось смеющееся лицо, затем плеснул крупный рыбий хвост, и
странное существо исчезло.
Они вышли к широкому причалу из толстых бревен, вбитых в речное дно.
Поверх блестели бревна тоньше, плотно подогнанные, со стесанными боками.
Причал был новым, добротным.
Олег кивнул на бревенчатый домик, тот возвышался на круче:
-- Дом перевозчика... Завтра на рассвете с того берега придет паром.
Ты переправишься в Киев. А там рукой подать до Британии! Через Чехию,
Германию и Францию.
-- А ты?
Калика не ответил, медленно брел вверх по склону к домику. Томас
пожал плечами, в животе урчало: за всю дорогу на спине дракона не ели, а
сейчас смок унес на спине все оставшиеся тридцать восемь мешков с мясом,
подарок свирепых детей степей. В тесной пещере веревки лопнут, мешки
свалятся, смоку еды хватит надолго, калика продумал все, зря лишь взялся
судить о некоторых особенностях христианской веры, ведь для смока могли
заработать не сорок мешков мяса, а все восемьдесят...
В животе громко квакнуло, кишки завозились, требуя мяса, Томас
поспешно отогнал мысли о еде и юных половецких девственницах, подошел к
бревенчатому домику. Тот выглядел слепым, окна закрывали не ставни,
изнутри были задвинуты толстыми досками.
Олег пошел вдоль стены, держась за бревна, ощупывая их, поглаживая.
Лицо его было странное. Громко залаял, не вылезая из конуры, огромный пес,
устрашающе погремел цепью.
-- Идем, -- сказал Томас.-- Заночевать хочешь? Ночь тепла, переночуем
на причале.
-- Погоди...
Он пошарил на подоконнике, суетливо поднес к глазам сверток, с
радостным всхлипом осел прямо на землю, привалившись спиной к стене:
-- Дома!.. Великий Род, я уже дома!
Томас подхватил его, помог встать, ибо пес с ворчанием начал
выползать из теплой будки. Они вернулись на причал, Олег сел на бревна,
развернул сверток. Томас сглотнул слюну: на широких листьях лопуха темнел
каравай ржаного хлеба, два ломтя мяса, полдюжины луковиц.
-- Обереги подсказали? -- спросил он с великим уважением. Олег
разломил хлеб, протянул Томасу:
-- Они самые.
Томас отрицательно покачал головой:
-- Не стану краденое.
-- Дурень, это для нас.
-- Сэр калика... кто мог знать, кроме Семи Тайных, что мы здесь?
-- Русь знает. Мы уже на Руси, понял?.. Вернейшая примета -- хлеб на
подоконнике. У нас обычай: оставлять еду для беглых, изгоев, странников,
паломников. Днем хозяева дают сами, а когда ложатся спать -- оставляют на
подоконниках.
Томас едва не выхватил хлеб, с рычанием вонзил зубы. Краюшка
подсохла, утром сожрут свиньи или козы, благополучные хозяева испекут
новый, а странникам и такой лучше королевских караваев.
-- Замечательный обычай, -- согласился он с набитым ртом.-- Как,
говоришь, называется эта страна?
В воде плескались крупные рыбины, от причала к тому берегу пролегла
широкая дорожка из лунного серебра. Они сидели на краю причала, свесив
ноги, калика качал ногой, Томас посматривал неодобрительно: кто качает
ногами -- тот качает бесов, но помалкивал. Лицо калики странное, мрачное,
хотя уже прибыл в свой город!
Все тело зудело, Томас сбросил доспехи. Темная разогретая за день
вода приняла его охотно, он с наслаждением смывал пот и пыль, чесался,
драл кожу крепкими ногтями, стонал сквозь зубы. На правом плече из-под
темной грязи выступило белое пятно.
Олег пробормотал со странной ноткой в голосе:
-- Любишь воду, потомок Пелопа...
-- Какой еще Пелоп? -- пробурчал Томас.-- Ты меня заездил своими
нечестивыми намеками! Прямо изнамекивался весь.
-- Пелоп, -- сказал Олег протяжно и важно, явно кому-то подражая, --
герой, сын Тантала. Тот убил сына и подал богам как самое лучшее угощение.
Ну, тогда такие обычаи, такие боги... Но те вдруг да разгневались, они как
раз за день до того перестали есть людей... отец Зевса еще ел, а Зевс уже
не стал, а все только по животным. Так что боги велели Гермесу вернуть
бедного Полопа к жизни. Тот собрал мясо и заново сварил в том же котле.
Пелоп оттуда вышел еще краще, так всегда получается, только без одного
плеча. Оказывается, его в благородной задумчивости сожрала Деметра,
опечаленная пропажой дочери. Ну, Гефест был среди гостей, тут же изготовил
новое плечо из слоновой кости. С той поры у потомков Пелопа на плече
проявляется это белое пятно...
Томас застыл в воде по пояс, прислушивался, но на всякий случай
хмурился. Калика говорит о каком-то язычнике, но этот язычник -- герой.
-- Я видел еще у кого-то такое пятно, -- сказал он нерешительно.-- В
Святой Земле... Как бы не у вождя сарацинов!
Олег удивился:
-- Ну и что? Пелоп постранствовал по свету, постранствовал.
-- А что, -- спросил Томас саркастически, -- половцы тогда среди
сарацин жили? Я тебе тех половцев век не забуду.
-- Вряд ли, но хорошие обычаи живут везде.
Томас нахмурился, уязвленный. Буркнул:
-- Язычество!.. Какой-то Пелоп. Я Мальтон, а не Пелоп. А что он еще
делал?
-- А что жизнь заставляла, -- сказал Олег хладнокровно.-- Стал царем,
но троянский царь Ил едва не захватил его самого в его царстве, пришлось
улепетывать по морю. В Греции сватался к Гипподамии, но ее отец ставил
женихам условие, что отдаст победившему его в беге на колесницах. Отец то
ли сам неровно дышал к дочери, то ли предсказали смерть от зятя. Словом,
Пелоп сумел подговорить возницу царя, тот бронзовую чеку тайком заменил
восковой. Когда колесницы помчались, царь как обычно дал фору, а потом
стал догонять, чтобы ударом копья в спину... Словом, колесница
опрокинулась, а царь был грузен и зело тяжел, так что убился. Да еще до
