мясо. Он нажрался, не кинется. Все не сожрал бы, но раскидает,
растопчет... Все-таки это очень глупое животное. Бог создавал его давно,
молодой еще был, не знал как лучше.
Томас на ватных ногах потащился обратно. Хорошо, успел отоспаться и
отдохнуть, теперь, правда, хоть выжми и брось под ноги подошвы вытирать,
но пока есть хоть капля сил...
Он таскал из расщелины мясо наверх, сквозь зубы проклиная глупого
дракона, который не догадался вырыть нору пониже, там и земля мягче, свою
нелепую судьбу, погнавшую на край света, хотя мудрый наставник говорил,
что Бога можно встретить, не выходя из дома, ругал жару, а калика тем
временем увязывал кровоточащие ломти мяса в шкуры, один такой узел закинул
за спину, подошел к дракону и бесстрашно полез по огромной зеленой лапе,
цепляясь за костяные пластины, вскарабкался на покрытую толстыми плитами
спину. Томасу он показался вороной на крестьянской лошади: те вперемежку с
грачами постоянно ездят на спинах коней, склевывают слепней и оводов, а то
и белых червей, что в жару заводятся под кожей бедных животных. Такой конь
ходит осторожно, старается не спугнуть остроклювых пришельцев, что
облегчают его мучения.
Калика поерзал, устраиваясь, быстро привязал узел к широкому
костяному шипу, заорал Томасу:
-- Сэр Томас, отсель хорошо видать!.. Тащи остальное мясо.
Томас оглянулся на огромную морду дракона, тот положил ее на лапы и
сонно опустил на глаза кожистую пленку. Из ноздрей струился пар.
-- Сэр калика... Ты в самом деле хочешь на нем ехать?
-- Ехать? -- переспросил Олег озабоченно.-- Смоки не очень хороши в
беге. Потому первые семь лет вовсе прячутся в пещерах, а скот воруют
только по ночам. Ждут, когда отрастут крылья.
-- Крылья?
-- Летают они все же лучше, чем бегают, -- объяснил калика с
гримасой.
Томас, ошалев от пережитого, устало таскал последние тюки с мясом,
подавал калике, тот умащивал на спине дракона -- там были расщелины между
плитами, шипы, выросты, и калика сплел буквально настоящую паутину из
веревок, где было место для мяса и для людей. Он ходил по загривку
дракона, как по крыше сарая, дракон осоловел от сытной еды, дремал, на
топчущегося по голове калику обращал внимания не больше, чем пес на муху.
Томас, подавая мясо наверх, всякий раз косился на темный зев пещеры,
откуда высунулся дракон: там угадывалось что-то огромное, страшное, из
глубины сильно пахло тиной, застоявшейся водой и лягушками.
Дракон вдруг пошевелился, грозно открыл глаза. Зевнул, широко
распахнув пасть, захлопнул с таким жутким стуком, что у Томаса кровь
похолодела в жилах. Даже в стальных доспехах сплющился бы в тонкую
металлическую пластинку, даже кости размололись бы в кашицу...
-- Сэр Томас, -- вскрикнул Олег обеспокоенно.-- Полезай сюда!
Дракон выпустил струйки пара, медленно пополз из пещеры, каменный
свод скрежетал, вне его распрямлялся прижатый по всей длине спины в темной
пещере огромный костяной гребень.
-- Сэр Томас! -- закричал Олег.-- Дракон сейчас улетит!
По бокам выползающего дракона торчали огромные выцветшие бревна
костей, длинные, как корабельные мачты, с натянутой на них толстой кожей,
а вся масса кожи, сложенной широкими рядами, лежала на длинной спине
дракона, что не как не кончалась, а калика сидел всего лишь на загривке,
дракон же в самом деле был огромной длинной ящерицей...
Олег закричал яростно:
-- Быстрее! Сейчас поднимется в воздух!!!
Он свесился вниз головой, зацепившись ногами, протянул руку. Томас,
чувствуя в животе смертный холод, ухватился за покрытое костяными
чешуйками бревно, что пронеслось мимо. Его мотнуло, но удержался, а бревно
ударилось в землю, огромные, как ножи, когти скрежетнули по камню. Томас
дотянулся до протянутой руки, его хрястнуло лицом о костяную пластину.
Олег взволок рыцаря наверх, набросил ремень вокруг пояса, закрепил за
гребень, а для надежности еще и за костяные шипы и выросты. За спиной
гребень все еще распрямлялся по мере того как дракон выползал из пещеры, в
своде толстые иглы уже процарапали канавку. Томас громко читал все
молитвы, которые знал, а знал он из каждой начальные слова, потому начинал
снова и снова, наконец гребень стал укорачиваться, однако иглы тянулись до
самого кончика -- выглядели особенно острыми, свежими, словно хвост был
намного моложе хозяина.
Дракон подполз к краю карниза, свесил голову на дряблой шее, уныло
помотал из стороны в сторону. Олег вытащил кинжал, внезапно воткнул между
пластинками, налег всей тяжестью. Дракон взвизгнул поросячьим голосом,
сорвался с обрыва, лишь когти царапнули камень, а крупные глыбы покатились
к подножию.
Воздух засвистел вокруг Томаса. Они падали в жутком ветре и криках
перепуганных птиц. Томас уже похолодел, умер, видел место на камнях, где
ляпнется, как болотная жаба, которую выронила в полете дура-цапля, только
доспехи звякнут... Но внезапно его так прижало к костяной плите, что глаза
на лоб полезли, он отяжелел, челюсть отвисла (вдруг представил, каким
будет в семьдесят лет), упал на спину дракона. Ветер перестал свистеть в
ушах, Томас услышал другой звук: мощные и широкие хлопки по воздуху,
словно в шторм бился под ветром корабельный парус. Томас закрыл глаза и
горячо взмолился Пречистой Деве, чтобы полотно не лопнуло, ибо потеря
паруса почти всегда гибельна для моряков...
Его распластало по костяной плите, -- потертой, исцарапанной,
побелевшей под дождями, ветром, снегами, но вдруг хлопки прекратились, как
отрезало. Тяжесть исчезла, негромкий голос над ухом произнес:
-- Взгляни...
Спереди, справа и слева, даже сзади было синее небо. Томас
непонимающе смотрел на белую гору ваты, что плыла в полумиле слева, вдруг
в страхе понял, что никакая не вата, а облако! Повернул голову, справа
тянулась целая россыпь облаков, а далеко внизу торчали скалистые горы,
виднелись тоненькие ленточки дорог, крохотные рощи, похожие на кустики
травы, а еще дальше тянулась пугающе ровная и безлюдная степь!
С боков дракона простирались огромные кожистые паруса, толстая кожа
натянулась на перемычках, как на боевых барабанах. Летящий дракон был
похож на огромную старую ящерицу с крыльями летучей мыши. Томас видел
такую в дальних странствиях: ящерка сигала с дерева на дерево, распустив
кожистые крылья с боков, только та ящерка была с голубя, а летящий дракон
напоминал летящий амбар богатого сеньора.
Олег озабоченно потыкал кинжалом, выбирая уязвимое место, сказал
нехотя:
-- Воробьи часто хлопают крыльями, а чем крупнее птица, тем чаще
парит... Орел машет редко.
Орлы, подумал Томас зажато, для этого дракона что мухи для ласточек.
При его весе и громадных крыльях он в несколько взмахов набирает высоту, а
потом полдня парит, растопырив крылья!
-- Мы полетим туда, куда надо нам? -- спросил он дрожащим голосом.--
Или куда захочет дракон?
Олег пожал плечами, он внимательно изучал зазоры между костяными
плитами на загривке и шее дракона. Ветер трепал волосы, но зеленые глаза
волхва смотрели пристально, серьезно.
-- Раньше на них гонки устраивали... Поединки!.. Но пришли новые
боги...
Вдруг он страшно вскрикнул. Лицо стало белым как мел, он опрокинулся
навзничь, его передернуло в конвульсиях, затрясся, глаза стали безумными.
Он с криком прыгнул с дракона, но веревки удержали. Калика захрипел, зубы
обнажились как у зверя. Он стал торопливо развязывать.
Томас ухватил за руку:
-- Сэр калика!.. Сэр калика!..
Калика отшвырнул его с рычанием. Он уже развязал два узла, оставался
последний. Томас ухватил друга обеими руками, прижал к груди, закричал с
отчаянием:
-- Сэр калика!.. Что стряслось?.. Что с тобой?
Калика молча вырывался, рычал, изо рта летела пена, глаза стали
безумными. Он снова попытался прыгнуть вниз, но узел удержал, тогда он с
рычанием принялся дергать за концы. Томас, видя и свою погибель, ухватил
поперек туловища, повалил, прижал к костяным пластинам, крича в лицо:
-- Сэр калика!.. Что с тобой?.. Скажи, что делать?
В безумных глазах на миг блеснуло что-то человеческое. Губы дрогнули,
Томас услышал шепот:
-- Семеро...
Он зарычал, забился, с силой оттолкнул Томаса, едва не вывихнув ему
плечо. Томас отшатнулся, пальцы калики впились в последний узел. Сцепив
зубы, Томас вытащил меч, занес над головой и обрушил плашмя на затылок
калики. Тот без звука упал лицом в щель между костяными пластинами. Томас
быстро связал друга, закрутив руки за спиной, чтобы не достал зубами, так
же туго привязал ноги к гребню и торчащим шипам на спине.
Калика очнулся, затрепыхался, А Томас отодвинулся со вздохом
облегчения. Дракон дважды ударил крыльями, Томаса распластало лицом вниз,
но тут же с громким треском и шорохом растопырились кожистые паруса, и все
снова застыло. Желудок Томаса стоял в горле, от ужаса заледенели ноги. Он
боязливо оглянулся на калику, тот рычал и дергался в путах. Гребень
угрожающе потрескивал, грозя перетереть веревку. Томас дотянулся до
калики, привязал еще ремешок, прикрутив калику вдоль спины, чтобы тот не
мог упираться ногами: сила у калики чудовищная, порвет любые веревки, силы
бесноватому дает сам дьявол!
Внезапно он ощутил, что солнце светит ему в правую щеку, хотя вначале
освещало левую. Дракон незаметно свернул, ему что, Крижина не ждет, парит,
высматривая стадо тучных коров, дабы с ревом обрушиться с неба, пожрать,
кого ухватит, пастуха огнем сжечь, если растяпа убежать не успеет.
-- Сэр калика, -- позвал он дрожащим голосом.-- Олег!.. Дорогой друг!
Калика ронял слюну, его корчило, перекашивало, он жутко скрипел
зубами и колотился о драконью спину. Томас стиснул зубы, старался не
опускать взор, ибо под белым как у жабы брюхом дракона простирается жуткая
пустота, ровная степь проплывает в двух-трех милях внизу!
Он вытащил меч, неловко вставил в щель между плитами, задержал
дыхание. Дракон сделал полный круг, не шевеля крыльями, только чуть
покачивался в теплых восходящих потоках. Томас осторожно надавил на
рукоять, готовый в любой момент выдернуть, отпрянуть. Дракон все лениво
парил в чистом летнем воздухе, свободном от пыли и назойливых мух, даже
облака проплывали под самым брюхом, такие же белые.
Меч застрял то ли среди хрящей, то ли там еще были костяшки, и Томас
помучившись, перенес меч на пластинку ближе к шее, где калика вгонял
кинжал. Пришлось перевязывать веревки, а на холодном ветру, когда дракон
вдруг без предупреждения начинал бить крыльями, стремительно прыгая в
небо, пальцы стыли, а на глаза наворачивались слезы.
Когда он вставил острие меча в узкую щель между костяными глыбами,
уже потертыми, со сбитыми краями, дракон вдруг повернул голову,
внимательно посмотрел на Томаса. У рыцаря руки похолодели, и пальцы
разжались сами собой. К счастью, рукоять меча заблаговременно привязал
ремешком к кисти, не потерял. Глаза дракона медленно наливались кровью,
дыхание из ноздрей пыхало чаще, Томас в ужасе сообразил, что дракон в
полете достанет ужасной пастью хоть до спины, хоть до кончика хвоста -- не
скроешься!
Дракон оглянулся снова. Пасть открылась, потянулся к Томасу, жутко
изогнув шею и скрежеща костяными чешуйками. Томас в панике попятился,
веревки натянулись, не давая сдвинуться с места. На Томаса пахнуло
смрадным жаром, будто в огромной печи подгорали жирные туши...
Он беспомощно щупал меч, пальцы наткнулись на что-то мохнатое. Он
дернул, сорвал веревку, швырнул узел в закрывшую полнеба пасть. Шкура с
