темноты выдвинулась громадная литая голова, похожая на наковальню, гибкие
усики дотянулись до Томаса, задвигались, пробуя на ощупь струи нагретого
воздуха. Томас превратился в камень, когда сяжки с металлическим скрежетом
поползли по его доспехам, пощупали ноги и грудь. К счастью, муравей задел
забрало, оно с лязгом упало, отгородив лицо Томаса от мира, и когда ант
ощупывал голову странного существа, Томас лишь закрыл глаза и перестал
дышать.
Муравей ощупывал Томаса придирчиво, в чем-то сомневался, начинал
ощупывать снова, однажды даже схватил челюстями за руку, -- Томас ощутил с
предельной ясностью, что вздумай муравей чуть сжать жвалы, доспех
хрустнет, как скорлупа перепелиного яйца!
Когда он умчался, Томас шумно выдохнул, трясущимися пальцами поднял
забрало:
-- Драконов бы так не испугался!
-- Не зарекайся, -- сказал Олег предостерегающе.-- Нам идти через
горы, а там драконов больше, чем летучих мышей. Они хороши, когда спят! А
вот если дракон не спит... да еще голоден... А голоден он почти всегда...
-- Сэр калика, а нельзя ли другой дорогой?
-- Разве не опаздываешь к своей Крижине?.. Кстати, этот ант был очень
рассержен.
-- Ты знаешь их язык? -- удивился Томас.
-- Самую малость, -- успокоил его Олег.-- Самую-самую!
В темноте послышался топот множества твердых сухих ног. Звонко
щелкали по камням острые когти. Олег вскочил, сказал настойчиво:
-- Быстро от огня!
Он выплеснул остатки воды из малого котла, отбежал за Томасом. Из
темноты вынырнуло с полдюжины крупных муравьев. Томас дернулся обратно за
мечом, тот блестел возле костра, но Олег ухватил за плечи, удержал.
Один муравей с разбега едва не влетел в костер, мгновенно
развернулся, из раздутого брюшка брызнула тугая струя жидкости. Остро
запахло муравьиной кислотой. Угли зашипели, взвилось облачко пара. Другие
муравьи окружили костер, повернулись брюшками, кое-кто просто приподнялся
на передних лапах, а брюшко подогнул под себя, и струи брызнули на
затухающий огонь со всех сторон. Угли с щелканьем лопались, гасли, во все
стороны поползло облако острого запаха.
Когда муравьи ушли, оставив погашенный костер, Олег поднял котел, до
половины наполненный муравьиной кислотой, собрал сидельные сумки и пошел в
ночь, где степь освещали только звезды и ущербная луна. Томас подобрал
мечи, лук со стрелами, заспешил вслед за каликой, который хоть самую
малость, но знал язык черных муравьев.
Олег снова развел костер, поменьше, Томас подпрыгнул:
-- Прибегут?
-- Мы ушли далеко... надеюсь.
-- Хоть пламя держи поменьше, -- взмолился Томас.-- Не люблю, когда
кто-то через мою голову заглядывает! Пусть даже их родословная в сто раз
длиннее.
От котла шел могучий острый запах. Олег перехватил взгляд Томаса,
который тот бросил на котел, сказал успокаивающе:
-- Теперь нам есть чем брызгаться целую неделю! А выберемся, надеюсь,
раньше.
Томас пробормотал несчастливо:
-- Это от муравьев... А от драконов?
-- От драконов не отбрызгаешься, -- согласился Олег с глубоким
сочувствием.
Томас косился на пахнущий котел с отвращением:
-- А в чем варить еду?
-- Перельем в чашу, -- предложил Олег. Встретив непонимающий взгляд
рыцаря, пояснил.-- В ту, которая в мешке. Святой Грааль который.
Томас вспыхнул, побагровел от благородного негодования:
-- Сэр калика, как ты можешь!.. Это же святыня. Реликвия! Даже дикие
язычники должны ощущать...
Олег прервал, подняв обе ладони, признавая поражение:
-- Тогда в твоем шлеме. Хорошо?
-- Сэр калика...
-- А что, шлем дырявый?
-- Не дырявый, но это рыцарский шлем!
-- Тогда перельем туда муравьиную кислоту, -- решил Олег.-- А котел,
на то он и котел, чтобы в нем варить уху.
Томас протестующе дернулся:
-- Мой шлем пропахнет на всю жизнь? Нет уж, лучше сварить в нем еду.
Ланселот однажды варил в шлеме рыбу, сэр Говен -- кашу Парсифаль...
-- А бог войны Арей, -- перебил Олег воодушевленно, -- не смог пойти
на войну, потому что в его шлеме голубка однажды свила гнездо и отложила
яйца. Арею пришлось ждать, пока птенцы вылупились, а потом еще и научились
летать! Все это время на земле не было войн...
-- Отвратительная птица! -- выругался Томас с негодованием.--
Благородным рыцарям пришлось сидеть без подвигов? С ума сойти.
Он откинулся на спину, намереваясь лечь, отпихнул крупный оранжевый
булыжник. Вдруг его глаза расширились, он поспешно подкатил камень ближе,
с трудом поднял на колени, прошептал внезапно осевшим голосом:
-- Клянусь кровью... Христа нашего, если это не презренный металл!
Неужто Геродот был прав даже в таких мелочах? Вернусь, перечитаю всего!
Олег равнодушно промолчал. Томас поплевал на камень, потер железной
рукавицей. Желтым заблестело ярче. Он в возбуждении сел на корточки,
принялся разламывать глыбу -- та оказалась слепленной из десятка разных
камней, больше половины из них были из тяжелых ноздреватых слитков золота.
Олег посоветовал хмуро:
-- Ковыряй мечом. У муравьев слюни клейкие... схватывают намертво!
-- Слюни?
-- Или сопли. Нет, скорее, слюни. Они там в глубине камешек с
камешком склеивают, когда роют норы, чтобы не таскаться наверх с каждой
песчинкой... Есть, правда, и лодыри, что носят по камешку, а то и вовсе
бегают налегке.
Он лег, поджал колени и сразу уснул, равнодушный ко всему, что
вытаскивали муравьи из глубин земли. Впрочем, сквозь сон всю ночь слышал
пыхтение, тяжелые вздохи, сопение и глухие удары. Рыцарь бил кулаками,
локтями, иной раз Олегу казалось сквозь сон, что рыцарь бьется головой, а
то и кидается всем телом на рукоять меча, разламывая слепленные глыбы
золота.
Всю ночь Олег убегал от грохота; лютовала битва богов. Ящер тряс
землю, Таргитай запрягал его в соху, Перун швырял молнии. Когда на
рассвете открыл глаза, ежась от утреннего холода, Томас, все еще ломал,
как раб в каменоломнях, громадные глыбы. Справа от него высился холм
пустой породы, за которым спряталась бы лошадь, а слева ярко блестела
горка золотых самородков, каждый не меньших размеров, чем кулак. Золотая
мощь чувствуется в каждом из Семи, заметна у многих гроссмейстеров и даже
разломанных глыб, с крупными самородками, еще не очищенными от комьев
земли.
Олег с изумлением повернулся к блестящему валу. Встревоженные муравьи
суетливо заделывали брешь, в которую въехал бы Троянский конь, один за
другим взбегали на вершину, роняли в провал пористые глыбы, от которых еще
несло подземельем.
Томас рассеянно оглянулся, проследив за взглядом калики, вдруг
простонал и потряс в отчаянии кулаками. В новых глыбах, которыми муравьи
заделывали брешь, золотых слитков вдвое больше! Первые лучи солнца упали
на верх вала, золото дразняще заблестело, особенно чистое, умытое, яркое.
-- Муравьи зарываются глубоко, -- объяснил Олег терпеливо.-- Даже
малые мурахи роют норки в две-три сажени глубиной, а эти анты могут
зарываться на три-четыре версты! Там всякое может быть, человеку не
добраться...
Томас с тоской смотрел на блистающий вал собачьими глазами, кадык
дергался, гоняя голодную слюну. Это чудо простоит среди степи до осени,
зимние вьюги разрушат, сравняют с землей, весной тяжелое золото утопнет в
грязи вешних вод, засыплется пылью в зной, и уже никто не отыщет
богатство, разве что случайно копнет, пока не погрузится в землю чересчур
глубоко...
-- Как часто они вылезают?
-- Раньше выходили каждое лето, -- ответил Олег после раздумья.--
Старики так говорят... Потом намного реже. Теперь, по слухам, вовсе
поднимаются на поверхность раз в сто лет. Видать, слишком глубоко
закопались! Придет время, вовсе скроются от нашего мира, который ты зовешь
греховным.
Томас проигнорировал выпад, вскрикнул встревоженно:
-- Все золото останется там?
Олег невесело усмехнулся:
-- Неужто понимают, что есть золото? Когда роют, вытаскивают наверх
все, что загораживает дорогу: камни, песок, руду, золото, кости неведомых
зверей... Слушай, ты перестал бояться?
Томас покосился на брешь, махнул рукой:
-- Золото ослепило.
-- Ночью?
-- Золото блестит и в темноте, сэр калика! Я видел, как за такой
камушек один благородный рыцарь зарубил другого, тоже крестоносца, с
которым освобождал Гроб Господень!
Олег поднялся, собрал вещи, проверил стрелы: кто-то их рассыпал
ночью. Вокруг было много следов когтистых лап, отыскал в двух десятках
шагов свой меч -- на перевязи остались дырочки от шипов на челюстях. Вдруг
он побледнел, суетливо похлопал себя по груди, словно ловил прыгающего
кузнечика, торопливо вывернул карманы, снова похлопал по груди. Глаза его
остановились.
Глава 14
Томас, чувствуя неладное, спросил в тревоге: -- Что? Что стряслось?
-- Забыл побрызгать обереги... Анты утащили!
Томас вздохнул сочувствующе, развел руками:
-- Ты спал как бревно. Тебя самого можно было утащить... Я краем
глаза видел как какой-то мураш тебя щупал, но я думал, новостями
обмениваетесь. Ты ж малость язык знаешь! Да и занят я был... Не грусти по
бабе, бог девку даст!
Олег спросил непонимающе:
-- Какую девку?
-- Другие выстругаешь. Хочешь, свой меч одолжу?
-- Которым сарацинам головы рубил?.. Спасибо, не надо.
-- Ты их освятил в Иордане?
-- Да нет...
-- Тогда какая разница? Из одного дерева икона и лопата. Хочешь, я
притащу тебе самую суковатую ветку?
Олег покосился на сочувствующее лицо рыцаря, покачал головой:
-- Даже оторвешься от золота?.. Благодарю, не ожидал. Увы, новые
выстрогать не успею. Да и успел бы -- к новым привыкать надо. На ошибках
учатся... А нам даже самая мелкая промашка может стоить жизней.
Он зачерпнул из котелка муравьиной кислоты, побрызгал на волосы, втер
в руки и ноги. Томас вытаращил глаза:
-- Ты что?.. Что задумал, бешенный?
Олег невесело оскалил зубы:
-- Угадал. Придется спуститься в нору.
Томас подскочил, словно сел на ядовитую змею:
-- К муравьям?
-- Не барсуки же утащили. Ничего, норы широкие, пролезу.
Он надел перевязь с мечом, затянул пряжку потуже. Томас остолбенело
смотрел, как он устраивает за спиной лук и колчан, брызгает муравьиной
жидкостью, затрясся от негодования:
-- Ты... серьезно?
-- Куда уж боле.
Томас плюнул, подобрал свой меч, сказал с гневом:
-- Пусть не скажут враги, что я оставил друга, даже когда он
рехнулся... Тут в самом деле от жары мозги плавятся. Веди, сэр калика!
Он вылил на себя остатки муравьиной кислоты, зажмурился от едкого
запаха, небрежно отшвырнул котелок. Олег укорил:
-- Котел-то почто выбросил? В чем варить будешь?
-- Рассчитываешь выбраться живым? -- удивился Томас.-- Ну и
сумасшедшие авосьники живут на вашей Руси!
-- Главное -- душу не потерять, а если тело и съедят...
-- Тело не главное, -- согласился Томас.-- Рыцарь состоит из чести,
славы, доблести и рыцарской верности Даме!
Олег быстро начал карабкаться, ставя ноги на золотые глыбы. Томас
застонал, видя, как грубо калика попирает чистое золото. В другом месте
ослепительно блеснуло цветными радужными искрами, словно луч солнца
переломился в глыбе венецианского стекла. Томас ахнул, без сил опустился
на корточки: среди гранита, базальта и золотых слитков блестел алмаз
чистейшей воды, размером с кулак! Олег недовольно оглянулся, вздохнул и,
без слов одолев вершину вала, полез по внутренней стене.
Томас разрывался на части, но лучший друг исчезал внизу -- пришлось
