какая-то странная вражда с этим бедным деревом. Осина -- единственная, кто
не признала вашего бога при бегстве в Египет, то-бишь, не склонила ветви,
а когда вели на Голгофу -- не дрожала от жалости и сострадания. Говорят,
все деревья опустили ветви и листья! Брехня, конечно. Пороли его тоже
осиновыми прутьями. Крест, как я уже сказал, из осины. Правда, на осине
удавился Иуда...
Томас слушал, раскрыв рот. Олег проворчал задумчиво:
-- Что за упрямое дерево? Дрожит от страха, но стоит на своем.
Гордое! А началось еще при сотворении мира. Осина тогда единственная
отказалась выполнить какую-то работу, что все деревья сделали... На Руси
нельзя в грозу прятаться под осиной, ибо Перун бьет в нее, стараясь
попасть в беса, что всегда прячется под осиной. Однажды он так влупил
молнией, что кровью забрызгало до самой вершинки, с той поры листья осины
такие красноватые. А дрожат еще и потому, что между корнями спят бесы,
чешут спины. Про осиновый кол, что забивают в упырей, сам знаешь...
Голос его упал до шопота, он уже забыл о Томасе, разговаривал сам с
собой. Томас задержал дыхание. Откуда калика знает как пороли и распинали?
Или правду говорил полковой прелат, что один свидетель все еще ходит по
земле?
За ночь стены замка остыли, в сумрачных каменных залах стало зябко,
как часто бывает летом в пустынных странах: днем от жары истекаешь потом,
яйцо, закопанное в песок, испекается, а ночью зуб на зуб не попадает. Олег
нашел Чачар у жарко натопленного камина. Уже умытая, свеженькая, крепкая
как налитое сладким соком яблочко, сидела на крохотной скамеечке перед
жарко пылающей печью, подбрасывала в огонь березовые чурки. Сапожки
сушились на железной решетке, босые ступни зарывались в звериную шкуру на
полу.
Она подняла навстречу калике раскрасневшееся от жара лицо. На пухлых
щеках играли нежные ямочки:
-- Милый Олег, тебе надо лежать! Такая рана...
-- Зажило как на собаке, -- отмахнулся Олег.-- Это на благородных
заживает кое-как. Мы уже два дня гостим, пора и честь знать. Горвель в
замке? Или уехал на охоту?
Чачар пугливо оглянулась, прошептала:
-- Слышал? Сегодня ночью прибыл таинственный гонец. Сэр Горвель
заперся с ним в покоях, не допустил даже леди Ровегу.
-- У Горвеля большое хозяйство, -- пробормотал Олег, сердце сжалось
от нехорошего предчувствия.-- Да и места неспокойные! Король мог оповещать
вассалов, что близится новое выступление сарацин.
-- Они спорили! Кричали! -- Чачар оглянулась по сторонам, прошептала
еще таинственнее.-- Я случайно проходила мимо двери... Гость что-то
требовал, а наш хозяин не соглашался. Тогда гость заорал на него, грозил!
-- Слышала хорошо?
-- У меня развязался шнурок, я остановилась поправить. Так уж
получилось, что когда наклонилась, увидела сквозь замочную скважину
Горвеля и гонца. Поверишь ли, у Горвеля лицо было несчастное, униженное!..
Я считаю, мужчин нельзя так унижать. Никогда! Мужчина без гордости -- уже
не мужчина...
-- Что требовал гонец? -- поторопил Олег.
-- Не поняла... Видела только странный жест рукой в воздухе: круг, а
потом вроде бы крест. Именно тогда Горвель побледнел, поклонился. Сперва
эта дура-жена с ним так обращается, все ей не так, потом случился
менестрель, я все поняла! А когда вчера леди Ровега сказала, что он не
умеет выстроить замок, я едва не крикнула: дура, а ты умеешь? Настоящая
женщина от мужчины ничего не требует, он и так отдаст все, что добудет.
Его нужно поддерживать, помогать, утешать...
-- Гонец у Горвеля? -- спросил Олег напряженно.
-- Говорят, уехал до рассвета.
Ее личико было безмятежным, красные блики пылающего камина прыгали,
сверкающей россыпью отражались в крупных блестящих глазах. Даже румянец не
поблек, словно крепко спала всю ночь. Может быть она лунатик? Но лунатики
не помнят, что с ними случается.
-- Где сэр Томас?
-- В большой зале, -- ответила она с досадой, в глазах красные
искорки сменились зелеными.-- Отыскал какой-то особенный меч, корчевской
закалки, теперь рубится со старшим стражем!
Олег наконец-то понял причину доносившегося снизу грохота, лязга и
натужного пыхтения. Еще голоса, грубые, мощные, довольным ревом и воплями
отмечали удачные или особо мощные удары. Олег кивнул Чачар, пошел на
грохот железа и запах крепкого мужского пота.
Когда вошел в зал, там стоял рев, сверкала сталь. В узкие окошки едва
пробивались чистые лучи утреннего солнца, в дымном полумраке по залу
прыгало и размахивало железом четверо: Томас сражался с тремя воинами
Горвеля. В одной руке он держал треугольный железный щит, а огромный меч в
другой двигался так, что вокруг него постоянно блистала стена холодной
стали.
-- Томас! -- крикнул Олег настойчиво.-- Нужно поговорить с хозяином!
Томас отпрыгнул от удара, принял на щит два других, крикнул весело:
-- Ты такой же гость!
-- Нужен ты.
Воины заворчали. Олег ощутил устремленные со всех сторон враждебные
взгляды. Кто-то негромко, но так чтобы он слышал, выругал свиномордых
паломников, что лезут не в свои дела, когда вроде бы желудей в этом году
уродилось вдоволь, а они все еще бурчат...
Томас с разочарованием бросил меч одному из воинов, тот успел
ухватить на лету за рукоять, остальные проводили Томаса до лестницы
воплями и стуком в щиты рукоятями мечей. Вдвоем поспешно поднялись на
второй поверх. Возле покоев Горвеля взад-вперед прохаживался воин, зевал,
сонно тер кулаками глаза. Увидев Томаса и калику, оживился:
-- Смена?.. А это вы... К хозяину?
-- Да, -- буркнул Томас.-- Он здесь?
-- Там леди Ровега. А сэр Горвель утром исчез.
Рассеянную улыбку словно сдуло с лица Томаса. Олег толкнул двери,
воин не успел остановить, вбежали в спальные покои.
Леди Ровега с заплаканными красными глазами суетливо рылась в большой
шкатулке. Еще две с откинутыми крышками стояли на лавке, одна лежала на
полу. Она испуганно отшатнулась, заслушав топот, что-то в ее движениях
было от взбешенной кошки. Увидев Томаса и Олега, за которыми вбежал страж,
она всплеснула руками, сказала очень быстро, глотая слова:
-- Сэр Томас, случилась беда... Мой муж и хозяин замка исчез!
Томас растерянно развел руками, покосился на мрачного, как ночь,
Олега, помахал стражу:
-- Все в порядке, сторожи в зале... Иди-иди!.. Леди Ровега, он не
отлучился на охоту? Помню, еще и меня звал...
-- Он все собирался! -- ответила леди Ровега злым сдавленным
голосом.-- Только мечтал, ибо у него не было свободного дня. Все строил,
строил... А девок для утех хватало и на кухне, в челядной. Он не выходил
за ворота замка с момента, как мы прибыли на эти дикие земли!
Олег кашлянул, спросил негромко:
-- Что в шкатулках?
Она, как лесной хищник, мгновенно развернулась к нему, глаза дико
сузились:
-- Вчера еще были фамильные драгоценности!.. Мои, ведь я --
урожденная княгиня Бодрическая! Это я принесла ему, нищему рыцарю с
длинным мечом, бриллианты, золотые серьги, цепочки с изумрудными
подвесками, массу золота...
Томас проговорил потрясенно, его рука уже нервно щупала рукоять меча:
-- Кто-то из слуг?
-- Сэр Томас, вы не в состоянии поверить, что рыцарь может быть не
благороднее слуги?.. Никто в покои не заходил. Правда, ночью был странный
гость. Они с мужем долго говорили, но... когда он уехал, в шкатулках все
было на месте!
-- Вы его заподозрили? -- спросил Олег быстро.
Она надменно покачала головой:
-- Нет, конечно. У него было лицо человека, привыкшего повелевать.
Такие не унизятся до воровства. Отнять -- да, но украсть -- нет... Просто
у меня появилась привычка перед сном перебирать свои драгоценности. Одеть
в этой глуши некуда, так я просто держу в руках, трогаю, перекладываю...
Олег обвел быстрым взглядом комнату, заметил свободный крюк, где
раньше висел меч Горвеля. Спросил внезапно:
-- Сэр Томас, а как наша сума с золотыми монетами?
Томас побледнел от негодования:
-- Ты осмеливаешься помыслить такое? На благородного рыцаря?
-- Разве не он обокрал собственную жену?
Томас метнул, как дротик, острый взгляд, выбежал из покоев. Часто
прогремели железные шаги по каменным ступеням. Леди Ровега зло сжимала
кулачки, костяшки на сгибах побелели. Она сказала вдруг:
-- Ты, как я поняла, нечто вроде языческого духовника сэра Томаса?
-- Не совсем точно...
-- Подробности не важны, -- отмахнулась она все еще рассерженно.--
Будучи жрецом, ты должен знать своих людей лучше, чем их оружие. Скажи,
согласится сэр Томас, если я предложу ему остаться хозяином замка?
Олег отшатнулся:
-- Но как же ленные владения...
-- Король эти земли пожаловал могучему рыцарю, а не именно Горвелю.
Тому, кто сумеет построить замок, удержать земли под властью христовых
воинов. Королю все едино! Лишь бы хозяин замка был христианин, имел
реальную власть, держал сарацинов в страхе!
Олег помялся, предположил осторожно:
-- Он сейчас вернется, лучше узнать у него самого.
-- А кто эта Чачар? -- спросила она резко. Ее прекрасные глаза стали
узкими, как две щелочки.
-- М-м-м... женщина. Отбили у разбойников. Просила довезти ее до
любого крупного города.
-- Можно ее оставить и здесь, на кухне. Впрочем, если сэр Томас
останется, то ей придется уехать. Она ведет себя чересчур откровенно.
-- Я увезу ее, увезу, -- пообещал Олег торопливо.-- Просто ей
нравятся красивые мужчины.
-- Всем женщинам нравятся рыцари вроде сэра Томаса. Но я же не
держусь так натурально?
За дверью послышались торопливые шаги, Томас ворвался как ураган, еще
с порога заорал трубным голосом:
-- Сэр калика, ты очернил благороднейшего воина! Мы с ним спина к
спине на стенах Иерусалима... Честнейший человек...
Олег медленно бледнел. Холод охватил члены, Томас умолк на полуслове,
брови удивленно поднялись:
-- Что еще?
-- Сэр Томас... Никому не говорил о чаше?
Томаса словно ветром сдуло. По лестнице будто кто рассыпал железные
шары: прогремел частый стук, и сразу все затихло. Олег не двигался,
чувствуя себя глубоко несчастным и дивясь этому, ведь дело его не
касается, Святой Грааль -- святыня враждебного ему христианства, служители
Христа повинны в попрании его древней веры родян, уничтожении служителей
великого Рода, бога всего сущего...
Леди Ровега замерла, переводила непонимающий взгляд с бледного калики
на раскрытую дверь и обратно. Ее пальцы машинально двигались по крышке
шкатулки, следуя замысловатым узорам.
Томас ворвался уже не как ураган, а как горная лавина. Он был
страшен, губы посинели, а глаза вылезли из орбит:
-- Чаша... исчезла!
-- Горвель, -- прошептал Олег тяжело, словно ему на грудь навалили
камни, -- что его заставило... Неужели они сами...
Томас прохрипел в муке большей, чем испытывали самые страшные
грешники в аду:
-- Горвель -- честнейший человек... Мы с ним спина к спине! Одной
шкурой укрывались, последним ломтем хлеба делились...
Олег бросил осторожный взгляд на застывшую хозяйку замка, ее лицо
было непонимающим, осторожно взял рыцаря за железное плечо:
-- Если бы ему такое приказал король, Горвель отказался бы, верю. Но
есть владыки, я тебе о них говорил, чьи приказы выполняются всегда.
Томас, шатаясь, добрел до стола, рухнул на лавку. Голова упала на
стол, громко звякнул шлем. Лицо его было перекошено страданием:
-- Ты общался с богами, помоги!.. Скажи, что делать?
