ринулся к берегу уже по мелководью. Олег выдернул девушку вслед, за
рукавом тащилась огромная щука, немигающие рыбьи глаза уставились на
волхва злобно и осмысленно.
Олег шарахнул ее кулаком между глаз. Зубатая, как у крокодила, пасть
не разжалась, но по крайней мере оглушенная хищница не пыталась схватить
девушку за руку.
-- Как там сэр Томас? -- выдохнула она.
-- Умен, -- сказал Олег с невольным восхищением. -- Теперь верю, что
и в водных драках опыт есть.
Они стояли с тремя конями, смотрели, как медленно движется через реку
раскоряченный пень. У Томаса выглядывала только голова, он фыркал и
отплевывался. Вода вокруг него кипела, белые буруны поднимались выше пня,
взмывались хвосты, зубатые пасти высовывались из воды и жутко щелкали.
Пень застрял на мелководье. Томас поднимался, падал, его сбивали
крупные блестящие тела. Олег азартно свистел, улюлюкал. Яра смотрела
сочувственно, но когда облепленный пеной, ряской и болотными травами
рыцарь начал выкарабкиваться на берег, достаточно крутой, ее лицо стало
холодноватым и отчужденным.
-- Цирк увидели! -- сказал Томас негодующе. Грудь его бурно
вздымалась, пластины доспехов скрипели, наползая друг на друга, как чешуя
огромного железного крокодила. -- На кого ставили, сэр калика?
-- На победителя, -- ответил Олег дипломатично.
Томас смотрел подозрительно: рожа калики была чересчур хитрой. Такой
мог поставить и на рыб, обереги когда-нибудь да соврут, это не
христианские святыни.
-- Что за порода?
-- Щуки.
-- Щуки? Щук я знаю.
-- Я тоже думал, что знаю, -- признался Олег. -- Ты поступил отважно,
сэр Томас. Остался в реке, нарочито отстал, чтобы своей железной зад...
своим железным мужеством защитить нас, тонкокожих и жалобных.
Вода текла со всех дыр. Томас вылез на берег, с проклятиями стал
сдирать шлем. Вдруг захохотал, начал дергаться. Олег пустил коней пастись,
уже понял, а Яра, поглядывая то на калику, то на рыцаря, собирала хворост
для костра.
Томас выловил наконец проклятую рыбешку, чуть не защекотала до смерти
почище ундины, кое-как содрал доспехи. Нательное белье промокло, от него
валил пар. Вокруг Томаса сразу образовалась широкая грязная лужа.
Придонный ил набился, и сквозь щели некогда чистое белье было в
подозрительных пятнах. Калика многозначительно хмыкал, смотрел намекающе.
Яра натыкала вокруг костра прутья, приглашая рыцаря развесить одежду.
Томас не решился: христианам грех так обнажаться, сел у костра, как
нахохленная мышь, сушил одежду на себе.
От реки несло свежестью, да и лето уже переходило в осень. Воздух был
холодный, приходилось крутиться перед костром, больше сушился, чем грелся.
Дорога пошла вниз с холма, а в низине будто ударилась о другой холм,
пошла обиженно обходить по крутой дуге. Да еще каменистая, коня вскачь не
пустишь, справа стена могучих дубов как на подбор, а слева косогор.
-- Хорошее место, -- заметил Олег.
-- Лучше не надо, -- согласился Томас. -- Сиди за деревьями и бей
стрелами двух дураков на выбор.
-- Трех? -- спросил Олег полувопросительно.
-- Двух, -- не согласился Томас. Олег вскинул брови: впервые рыцарь
признал Ярославу умной, но тот, видя, что его неверно истолковали,
поспешил поправиться: -- Женщин даже собаки не кусают. Так мир устроен.
-- Красивых не кусают, -- согласился Олег. -- Мир несправедлив к...
другим.
Чуть в стороне приветливо блестел зеленью мирный лужок. Если
хорошенько разогнать коней, то можно проскочить по лугу... но только если
заиметь крылья и утиное пузо. Этот лужок только выглядит таким, а на самом
деле это добротное стареющее болото.
Томас с лязгом опустил забрало. Сквозь узкую прорезь синие глаза
заблестели строго и холодно. Голос стал звучным, как боевой рог:
-- Я прикрою вас своей широкой спиной. Старайтесь не высовываться.
Держитесь сзади.
-- Хорошо, -- согласился Олег. -- Если обгонишь, конечно.
Конь под ним сорвался с места, как брошенная тугой тетивой стрела.
Яра чуяла, что ли, отстала всего на полкорпуса. Томас растерянно ругнулся,
пустил своего жеребца в тяжелый галоп. Пока разгонишься в этой железной
броне, то и драка закончится! А потом будешь останавливать до самого моря,
натянутый как струна.
В какой-то миг в руках калики появился лук, полдюжины стрел сорвались
с тетивы и пропали в зеленых кустах. Томас ожидал услышать крики, шум от
падения тел, но на землю лишь посыпались листья, сорванные булатными
наконечниками.
Калика соскочил с коня сразу через кусты, словно намеревался кого-то
догнать. Томас орал и потрясал мечом, дабы отвлечь на себя, буде там
враги. Обидно, но даже Яра оказалась у опасного места раньше, чем его
взмыленный от нежданной скачки конь.
-- Где калика?
-- Собирает стрелы, -- ответила Яра.
-- Попал в кого?
-- Никого не было, -- она кивнула на землю. -- Взгляни.
По ту сторону кустов он нашел примятую траву, содранные железными
панцирями чешуйки коры, вмятины в сырой земле. Томас хмурился: вмятины не
от лука -- от арбалета. А железная стрела арбалета пробивает рыцарский
панцирь, как яичную скорлупу. И с такого расстояния -- навылет.
-- У вас вроде бы не пользуются арбалетами?
Яра наморщила нос.
-- Самострелами? Пользуются, но без охотки. И мало. Лук проще и
надежнее.
-- Значит, скорее всего в засаде ждали чужие.
Из зарослей появился Олег. В широкой пятерне сжимал все пять стрел.
Лицо было хмурое. В любом краю разбойников, как чертополоха вдоль дорог,
но разбойники не носят одинаковые панцири, дорогие сапоги, а если и сидят
в засаде, то не с дорогими арбалетами.
В маленькой веси им объяснили, что этот лес еще не лес, а так, лесок,
а настоящий как раз только начинается. А вон за теми холмами не то что
кони, даже белки едва протискиваются, оставляя клочья шкуры на сучках да
шипах.
Калика плюнул и, не обращая внимания на протесты Томаса, отпустил
чудесных коней на свободу. Хладнокровно заявил, что тем самым спасает
богобоязненную душу рыцаря. Иначе, мол, гореть ему в геенне огненной,
лизать сковороду, висеть на крюке, плавать в дерьме... Томас раздраженно
прервал, видя, что калика будет перечислять с большой охотой, да и частое
напоминание, что он кого-то боится, все-таки задевало.
Пешком через лес можно продраться за трое суток, а там выйдут на
пробитые дороги, где можно и на конях. Если же на конях желают прямо
сейчас, то надо либо чистить и мостить себе дорогу, а на это уйдет лет
десять, либо объехать лес по широкой дуге, что займет чуть больше месяца.
-- Три дня через лес, -- хмыкнул калика. -- Да нам это в прогулку!..
А ежели с доблестным рыцарем -- только поглядите, каков в своей скорлупе,
-- то и вовсе к вечеру выйдем. Ну, не к сегодняшнему, конечно...
Томас отобрал вещи, которые взять необходимо, остальные связал в тюк
и оставил. Раз уж продать некому, то пусть кому-то достанется даром.
Богобоязненный поступок, на небесах зачтется. Там, наверху, скрупулезно
ведут подсчет добрых и недобрых дел. Необходимые в пути вещи он
распределил между собой и каликой, малую часть выделил Яре.
Она возмутилась:
-- Я могу нести почти столько же, сколько и вы!
Калика пыхтел, взваливал тюк на плечи, а Томас просто посмотрел на
нее как на пустое место, да еще заросшее чертополохом с гусеницами,
улитками, тлями и мокрицами.
-- К тому же я ем втрое меньше вас!
Взгляд Томаса скользнул по ее развитой фигуре. В глазах рыцаря она
прочла сильнейшее сомнение. Всем своим видом он говорил, что она жрет, как
корова, да еще и ночью перетирает жвачку.
В этот день они прошли не меньше чем верст сорок. Калика и Томас
двигались впереди, проламывая кусты, Яра тащилась сзади, мечтая умереть,
чтобы не двигаться дальше. Только когда начало темнеть, а под ногами корни
стали неотличимы от мха, мужчины сбросили мешки, остановились перевести
дух.
Когда Яра, пошатываясь, добралась до них, Томас легко снял к нее
поклажу. Сказал одобрительно:
-- Хорошо... Я слышу знакомые звуки и знакомый запах, которые люблю.
-- Какие? -- спросила она подозрительно.
-- Мой конь так же топал, когда на него садились втроем... и так же
от него несло, когда возвращался в замок, проскакав мили две-три... Только
пены у него бывало поменьше.
Яра вспыхнула, но ответить не успела, калика указал ей за спину.
Сзади медленно догоняла сизо-черная туча. Края от внутреннего жара были
лиловыми, с окалиной, словно только что из кузнечного горна.
Томас не оглядывался, он, как и Олег, чувствовал ее приближение в
резких порывах ветра, в глухом грохоте, а затем и слабых сполохах молний.
На землю пала густая тень.
Когда они после короткой передышки взобрались на невысокий холм,
сзади уже встала стена пыли от тяжелых капель крупного дождя. Но смотрели
не назад, Яра едва не завизжала от радости: спереди блистал, все еще
освещенный солнцем, город.
Казалось, он возник внезапно. С вершины холма открылся вид на широкий
холм, перед которым первый казался кротовой кучкой. Этот настоящий холм
был плотно заставлен домами. Основание холма опоясывали ряд высоких
каменных стен, а на самой вершине стоял белый кремль из множества
сторожевых башен, стен с бойницами и крытым внутренним двором. Между
кремлем и городской стеной дома знатных и хибары бедноты перемешивались в
беспорядке, отсюда трудно было сказать, какая часть города богаче.
Ветер нес запахи от города, и Томас улыбнулся. Теперь мог сказать, в
какой части расположены кожевники, в какой -- хлебные ряды, а где... Ну, а
деньги не пахнут, если не толпятся в загонах в ожидании бойни.
Впереди воздух был по-утреннему чист, несмотря на приближение грозы,
прозрачен, словно гроза уже прошла. Томас мог различить каждый кирпичик в
городской стене. Засмеялся, склоны чернели от муравьишек: люди носились,
суетились, что-то деловито таскали, еще больше напоминая развороченный
муравейник. Впрочем, перед грозой муравьи всегда суетятся, прячут добычу,
закрывают входы-выходы.
-- Придется пробежаться, -- сказал Томас и с сомнением посмотрел на
Яру. Впрочем, сомнение было другого рода. Похоже, не удивился бы, обгони
она их обоих на крыльях. Или на метле.
-- Не успеваем, -- пробурчал калика.
Томас сам видел сожалеюще, что гроза настигает чересчур быстро. Олег
наметанным глазом вычленил что-то подозрительное среди груды камней.
-- Влево и за мной!
-- Что там? -- насторожился Томас.
-- Пещера. До города все равно не успеем.
Томас фыркнул:
-- Вот уж не думал, что побуду отшельником!
-- Конем или ослом был, -- ответил калика равнодушно, -- почему не
побыть и отшельником?
-- Когда это я был конем? -- оскорбился Томас.
-- Я сам видел, как ты однажды в Киеве нес конскую попону. И даже
седло.
Томас подошел к Яре.
-- Снимай сапоги.
Она посмотрела с вызовом.
-- Мне кажется, тебе не подойдут.
Он нахмурился.
-- Я не шучу.
Она нехотя села, попыталась стянуть сапог. Он покачал головой, умело
снял, другой рукой придерживая ее под коленом. На правой пятке вздувалась
большая красная водянка. Томас покачал головой, осмотрел ногу тщательнее.
Ее ступня была узкая и с нежной кожей. В его широкой ладони она выглядела
маленькой и нежной, ему пришлось напомнить себе, что Яра совсем не
крохотная и беспомощная женщина, это его ладони похожи на весла.
Он держал ее ступню, ощупывал растертые места. От ее розовой ступни в
его ладонь шел мощный поток странного тепла. Томас разогрелся, даже сердце
