первом же селении оставить женщину с такими лиловыми глазами. Наверняка
ведьму. Чачар везли с собой почти до самого Константинополя, натерпелись,
могли бы научиться не связываться в дороге с женщинами...
Снова подпрыгнул, когда внезапно из белого клубка высунулись пальцы,
цапнули за руку. Голос невидимого калики проревел прямо над ухом:
-- Перекресток... Три дороги перед нами. И еще одна -- назад.
-- Ну и что? -- сказал Томас подозрительно. -- У нас одна дорога! На
северо-запад. Правда, я здесь его не отыщу.
-- Я-то отыщу...
В руке калики блеснула монетка. Он швырнул ее высоко вверх, она
пропала в тумане. Томас ждал долго, монета словно растворилась в вязком
воздухе. Они с каликой сделали еще два осторожных шага вперед, и тут
монета шлепнулась в подставленную ладонь.
-- Ловко, -- сказал Томас с восторгом. -- Я с тобой играть не сяду!
-- Налево. -- Калика мельком взглянул на монету.
Томас послушно повернул, лишь затем завопил запоздало:
-- У тебя и деньги стали языческими оберегами?
Олег хитро сощурился:
-- Ага. Что делать будешь? Больше не возьмешь деньги в руки? Ты прав,
деньги -- зло.
-- Зло, -- ответил Томас сердито, -- когда их мало. Или когда вовсе
нет. Но я не поддамся на твои языческие штучки!
-- Все равно на деньги будут загадывать.
-- Не будут. Христиане -- другой народ.
-- Ты же сам сказал, что там лучшие умы. Они могут просчитать каждый
шаг. Работают по строгой логике.
-- Но... могут просчитать, что ты додумаешься подбросить монету!
-- Могут. Но чтобы все умы сказали точно, что выпадет...
-- Все-таки пятьдесят на пятьдесят.
Олег хмуро улыбнулся:
-- А мы вскоре подбросим монету еще. И еще.
Они двигались, облепленные вязким туманом, как в овсяном киселе,
прощупывали каждый шаг. Впереди послышались беззаботные крики птиц, даже
кони приободрились.
Из тумана вышли внезапно. Томас вздохнул облегченно, глаза были
большие. Таких туманов не знавал даже в Лондоне.
Он провел рукой по крупу коня, покрытому крупными каплями влаги.
-- Сэр калика, я весь мокрый.
-- Остановимся обсушиться? -- предложил Олег.
Рыцарь оглянулся на женщину. Мокрое платье так дразняще обрисовывало
ее развитую фигуру, что у него пересохло во рту и ослабели колени. Силен
Сатана, мелькнуло у него в голове. Но и воины Христовы должны быть сильны.
Его желание -- желание всего лишь бренного тела. А тело -- это ножны для
его двуручного... а черт, что лезет в голову... двуручного меча его духа.
Покинув ножны, меч может совершить больше дел, чем покоясь в ножнах. Так и
дух его, покинув тело, совершит еще больше... Гм... Но и сейчас дух должен
владеть телом, обуздывать!
-- Еще чего! -- выдавил он с трудом. -- Не зима... Обсохнем на ходу.
Когда кони добрели до ключа, что бил из-под корней старой-старой
сосны, расколотой надвое молнией, Томас все же сдался.
-- Привал всему войску! Кони не люди, им передохнуть надо.
Ключевая вода, вызванная ударом стрелы Перуна, грома, как говорили
волхвы, вкусно пахла свежей хвоей, травами, от холода ломило зубы.
Олег сбросил шкуру, ополаскивался. Томас уважительно смотрел на
могучее тело язычника. Ни капли жира, весь из тугих жил, прокаленный зноем
и исхлестанный северными ветрами. Двигается неторопливо, устало, он все
время выглядит усталым, словно постоянно держит на плечах целую гору.
Сердце щемит от жалости: так хочется помочь -- обратить в истинную веру!
-- Где, говоришь, -- обратился он к Яре, -- твоя родня?
-- У полабов, -- повторила она терпеливо. -- Это еще недели две, если
ползти так, как мы сейчас.
Томас издал тихий стон. Олег вытерся, крикнул бодро:
-- И ни одного замка по дороге! Пропадешь, как свей без масла...
-- Без замков худо, -- признался Томас. -- Я не знал, что отсюда до
самой Британии земли покрыты деревьями, как вепрь щетиной. Нас везли к
сарацинам морем, по окружной дороге. Хоть небо видели.
-- Потому тут все из бревен, -- пояснил Олег. -- Даже курятники. А уж
терема, сторожевые башни, крепости и крепостицы... Самые укрепленные
называются кремлями. Этих кремлей здесь больше, чем муравьиных куч.
-- От степняков?
-- От них.
Томас покрутил головой.
-- Как они вообще не смели все веси мирных земледельцев -- ума не
приложу.
Олег криво улыбнулся.
-- Сэр Томас... Когда-то здесь степняки царствовали безраздельно.
Какой потребовался переворот, чтобы ссадить их с коней на землю! Теперь
ковыряют землю. И постепенно отодвигают кочевников дальше. К краю земли.
Пока не столкнут.
-- Понятно, -- сказал Томас. -- Cлезай, мол, с коней -- власть
переменилась? Молодцы против овец, а против молодца сами рак-рыба!
Глава 12
Лес был тих, ветерок спал. Изредка вскрикивала во сне птичка, Томас
слышал, как опал с ветки лист и, задевая за ветки, медленно опускался в
темноте, словно плыл в теплой воде.
Он сидел, поставив огромный меч между колен. Не потому, что ожидал
нападения, просто оружие всегда придает уверенности. Без оружия чувствует
себя голым, так он объяснял, это звучало мужественно-красиво и чуть
иронично по отношению к себе. Это всем нравилось, на самом же деле с мечом
в руках и в железном панцире он становился вроде бы выше ростом и шире в
плечах. А главное, чувство собственного достоинства выпрямлялось, как под
дождем увядший цветок.
Над вершинами деревьев поднялась луна. Томас зябко передернул
плечами, перекрестился. Луна -- солнце мертвецов, вампиров и всякой
нечисти. Холодная, злая, светит призрачно, ей поклоняются воры и
разбойники.
Лунный свет, тонкий и волшебный, проникал между деревьями, высвечивал
кусты. Томас забеспокоился, не освещает ли такая луна и его, а если
освещает, то не стоит ли хотя бы пересесть, а то и разбудить калику чуть
раньше. Это ему не повредит, он одной ногой еще в том нечестивом, полном
тайн и волшебств мире.
Вдруг свет луны стал вроде бы ярче. Томас отодвинулся от костра,
всмотрелся, не убирая ладони с рукояти меча.
С неба падали горящие бревна! Беззвучно, неслышно. Ветер раздувал
багровые угли, языки огня трепетали, их обрывало встречным ветром. Они
казались начиненными багровыми углями, но когда коснулись вершины леса,
уже полыхали оранжевым огнем.
Донеслись глухие удары. В ночи видно далеко, Томас заметил
взметнувшиеся языки пламени. Гари еще не чуял, воздух стоял, как сметана в
погребе епископа.
-- Сэр калика!
Яра подхватилась первой, ее глаза смотрели со страхом и надеждой.
Томас расправил плечи, хотя сейчас особенно хотелось их сжать и залезть в
какую-нибудь раковинку. Калика пробурчал, не раскрывая глаз:
-- Сэр Томас... С тобой не соскучишься. Новую историю про свою
Пречистую вспомнил?
-- Нет, костер увидел, -- огрызнулся Томас. -- Вы ж, язычники, больно
любите прыгать через костры! Беспокоюсь, как бы ты не пропустил свое
непотребное и богопротивное бесовско-козлиное...
-- Сэр Томас, дай покой.
Глаза его наконец приоткрылись. Мгновение всматривался, вскочил. Лицо
его стало серьезным. Глаза не отрывались от горящих верхушек деревьев, а
руки уже хватали мешки, посох.
Донесся далекий треск. Испуганно закричали птицы, где-то слева
простучали копытца, потом, ломая кусты, пронеслось стадо оленей. Справа за
деревьями стоял треск: ломились дикие кабаны, сокрушая все на пути.
В черной, как адская смола, ночи грозно и страшно полыхали багровые
огни. Они как бы выходили из тьмы, там были деревья, что еще не вспыхнули,
но постепенно огонь опускался ниже, захватывал землю.
Яра быстро, но без спешки снарядила коней. Двигалась она с экономной
расчетливостью, ни одного лишнего движения, словно давно знала о пожаре.
-- Сэр калика, отступаем прежней дорогой? По крайней мере проверена.
-- А как бы ты поступил на месте Тайных?
Томас всмотрелся в стену ночи. Со стороны ровной укатанной дороги
пожара еще не было. Он смыкался со всех сторон, но там пока что был выход.
Если разогнать коней в галоп, что, правда, опасно по ночной дороге...
-- Ладно, -- согласился он вынужденно, -- я бы как раз там и засел...
С арбалетчиками и копейщиками. А что, твои Семеро тоже воевали в Святой
земле?
-- И в Святой и досвятой, -- голос калики был недобрым. -- И в
проклятых, и в благословенных... Строить только учатся, но воевать...
Они пустили коней по ручью. Деревья по берегам ручья не загораживали
лунный свет, а облачка были редкие, висели на месте. Томас на этот раз
подумал про луну с благодарностью, в темноте бы кони сразу сломали ноги.
Впрочем, она светила не ему, а подлунному язычнику. И, возможно, этой
зверюке, что даже не помнит своего христианского имени.
Подул горячий ветер, полный гари и дыма. Даже не ветер, на них давила
плотная стена воздуха. Кони испуганно ржали и ускоряли шаг. Темная вода
бурлила, брызги достигали пояса.
Томас натягивал удила, страшась, что конь провалится в яму, какие
немало выгрызают ручьи, сломает ноги.
-- Сэр калика, в Британии я что-нибудь уже придумал бы!
-- Богородицу позвал бы? -- огрызнулся калика. -- Так ее и здесь
можно кликнуть. Вторая вера тоже на весь мир норовит...
-- А какая первая? -- спросил Томас оскорбленно.
-- Гаутамья... ну, буддийская... а третья -- ислам. Четвертой нет...
-- Уж не ты ли придумаешь? -- съязвил Томас.
-- А почему бы и...
Треск пожара заглушил его последние слова. Горячий воздух забивал
дыхание, высушивал ноздри. Глаза щипало от дыма, в горле першило.
-- Вообще-то я бы сделал засаду по ручью, -- крикнул Томас,
перекрикивая рев и треск приближающегося пожара. -- Они знают, что время у
нас было, чтобы обдумать все и отказаться от очевидной дороги...
-- Откуда они знают?
-- Как откуда? Если я был на страже, то я не засну, как пьяный
язычник. Воин войска Христова бдит, беду видит загодя...
Калика, не отвечая, пригнулся к гриве, всматривался в слабо
освещенные лунным светом камни и валежины в ручье. Не все из них камни,
подумал он мрачно, как и не все валежины. Не перед тем прикидываетесь, я ж
вас вижу насквозь... Сами сбежали от пожара, так что это не простой пожар.
Тот бы вы сами одолели.
Внезапно потемнело. Томас выругался, не стыдясь молча ехавшей рядом
Яры. Клубы дыма застлали небо, лунный призрачный свет померк. Черные клубы
ползли по небу, гася звезды, заливая тьмой призрачный свет.
В небе раздались крики страха и боли. Стая птиц, пытаясь уйти от
лесного пожара, попала в столб взметнувшегося с земли черного дыма,
пронизанного искрами. Только две-три птицы выскочили живыми, остальные
пылающими комочками рухнули на землю.
Внизу было чуть легче. Горячий воздух стремительно уносил в темное
небо жар и дым, даже мелкие угольки, а еще безопаснее было в низине, где
кони пробирались по ручью. В темноте они замедлили шаг, да люди и не
торопили. Впереди уже по верхушкам деревьев проскакивали искры, потом там
занялось багровым чадным огнем. Пламя медленно, словно нехотя, поползло
вниз по стволам.
Томас оглянулся. Огонь медленно шел по их следам, зажав ручей в
клещи. С деревьев с обеих сторон ручья в темную воду падали горящие ветки.
Одно дерево уже лежало, перегородив ручей пылающей стеной. Путь назад был
заказан.
-- Враг нас окружил, -- крикнул он.
-- Сдадимся?
Томас оскорбился:
-- Воины Христовы не сдаются!
Прикусил язык, вдруг да язычник знает, что сдача в плен для рыцаря --
обычное дело, что их выкупают и перевыкупают, обменивают, иной раз рыцаря
