краснеет от стыда, а чресла переполняет языческая мощь. А уж в их раю
должны быть вовсе волшебницы по этой нечестивой, но губительной части...
Изображение начало меркнуть, словно в светильнике заканчивалось
масло. Баба-яга подвигала руками, Табити что-то пробормотала, потом свет
стал ярче.
Покои Крижаны были видны с другой стороны. Она стояла теперь слева,
Томас хорошо рассмотрело красное от вечного пьянства лицо Гульда, его
вздутый живот, короткие заплывшие жиром руки. Фулк посматривал хитро, он
всегда умел добиться больше языком, чем мечом.
-- Мы все знаем сэра Амальрика, -- сказал он вдруг. -- Он клялся на
Библии, что Томас упал с башни Давида. Он своими глазами видел, как сэр
Томас рухнул на каменные плиты у подножья. А ведь башня Давида лишь на три
пальца ниже, чем Вавилонская!
-- Не верю, -- отрезала Крижана. -- Разве что сэр Амальрик его сам
подтолкнул...
-- Упаси Господи!
-- Но об этом он клясться не станет, не так ли?
Фулку надоело препираться, отрезал, как отрубил топором:
-- Через две недели. К свадьбе начинаем готовиться сейчас. Я не верю
в возвращение в последнюю минуту. Если бы мог, он бы вернулся еще год
назад. А то и два.
Гульд добавил смиренно:
-- А то и не уезжал бы вовсе.
Лицо Крижаны было белым, как мел, сердце Томаса разрывалось от горя.
Но голос ее был так же резок, как и голос старшего брата:
-- Я верю в возвращение сэра Томаса так же, как верую в Христа и
Пречистую Деву. Он не бросает слов на ветер. Он вернется вовремя.
Пламя взметнулось выше, взревело, и картины замка погасли. Вокруг
костра сидели молча, даже кикиморы притихли, а мавки перестали хихикать,
смотрели на печального рыцаря с горячим сочувствием.
Баба-яга молчала, и без того видно -- потешила. Ведьмы вытирали
слезы, жалостливо хлюпали носами. Одна из мавок, размазывая слезы по всей
морде, смотрела на молодого рыцаря покрасневшими глазами.
-- Ба-а-атюшка!... Надо-о-о помочь...
Велес огрызнулся:
-- Через неделю смогем. А сейчас -- сама знаешь.
-- Ему всего две недели осталось!
Велес пожал плечами.
-- На одной девке свет клином не сходится. Другую найдет.... Ну
ладно-ладно, сходится свет! Но мы в неделю примирения не можем вредить
другим.
Олег кашлянул, сказал негромко:
-- Вы придерживаетесь таких правил. А противник?
Велес сказал грозно:
-- А что противник? Разве правила не для всех?
-- Правила лишь для равных, -- сказал Олег внятно. -- А в мир пришел
молодой и очень злой бог... и болезненно ревнивый. Он боится честного
поединка. Потому он только себя объявил богом, а всех остальных --
грязными и подлыми демонами. А раз так, то какие могут быть правила с
демонами, исчадиями тьмы? Их надо просто истреблять всеми средствами.
Честными и нечестными. Особенно нечестными, ибо они, то бишь вы, -- враги
всего рода человеческого!
Велес от удивления раскрыл рот.
-- Мы?
-- Не нравится?
-- Но это ж брехня!
-- Зато какая. В большую брехню верят лучше. А грандиозную -- сразу
принимают. Так вы все просто вне правил, вне законов. Вы все -- силы тьмы,
так объявлено. И вы еще собираетесь придерживаться каких-то правил в
борьбе с таким противником!
Красные сполохи костра играли на его лице. Оно выглядело еще более
жестоким, чем их нечеловеческие лица. Красные волосы сами казались
пламенем. А зеленые глаза блестели, как два изумруда, всегда холодные,
бесчувственные.
Перун двинул плечами, смотрел хмуро.
-- Не пойму, в чем твоя сила. То, что я вижу, одни твои поражения...
С треском, сокрушительные! Но твоя мощь растет. Когда мы с тобой
встретились впервые, я был самый могучий бог на свете. Помнишь? Самый
молодой, сильный, красивый. Мне поклонялись все на свете, приносили в
жертву самых красивых женщин, лучших коней... А ты только вышел из Леса, в
соплях путался, тени своей пугался, на коня кидался с вилами -- за
безрогого лося принял... Но вот ты -- молод и силен, хотя ты простой
смертный, а я, бессмертный бог, уже стар. И силы мои не те.
-- Войны становятся все злее, -- напомнил Олег.
-- Их ведут другие боги. Не понимаю, как получается у тебя? Даже
сейчас, когда в мир пришли новые боги, могучие и ревнивые?
Олег подумал, пожал плечами.
-- Наверное, потому, что мой бог -- разум. Знание. Я это насаждал
всегда, всюду. А наш мир, несмотря на все зигзаги, все же умнеет. А я как
жрец становлюсь сильнее.
-- Не как бог? Или ты как тот с дудочкой... запамятовал, как его
звали, теперь он Сварог?
Олег рассмеялся, но в смехе сожаления не было.
-- Мой мир вообще без богов. Так что богом я не стану в любом случае.
Но ты не тревожься. Это лишь сначала мне казалось легко. Царство разума
выстроить во сто крат труднее, чем царство веры. Очень непросто мне даются
даже самые крохотные шажки!
Глава 14
Улучив момент, калика шепнул Томасу:
-- Ума не приложу, как тебе удалось склонить их на свою сторону. Я
уже все способы перепробовал, все доводы привел. Если в самом деле Леля
поможет...
-- Эта красивая женщина?... Она в самом деле богиня?
-- Богиня любви и красоты.
-- А... славянская Афродита?
-- Афродита -- значит рожденная из пены. Ты думаешь случайно в ее
имени корень "род", "родить"?.. Словом, нам даже помощь Лели сгодится. А
ежели еще и других склонит помочь?
-- Если ты, мудрый, не уболтал, что я могу?
Калика покачал головой.
Томас краем глаза следил за светлеющим небом. Звезды померкли,
вершины деревьев видны хорошо. Это здесь, в окружении дубов темно, а по
остальной земле уже победно идет рассвет. Вот-вот из-за Края Земли
вырвется божественный луч, подожжет облака, пойдет вниз...
Когда вершины деревьев заблистали оранжевым, он сжался, изготовился к
грохоту, вспышкам... словом, нечисть должна исчезать не просто, а с дикими
стенаниями, воплями, богохульством. Так обещал их полковой капеллан. А
поляну заполонят запахи серы и паленой смолы.
-- Томас, -- поинтересовался Олег, -- ты что надулся, как мышь на
крупу? Или живот схватило? Признаться, еда у них грубая, хоть это и боги.
Они ничему не учатся, вот их главная беда. Потому их дни сочтены.
-- Их дни сочтены не потому, -- нашел в себе силы возразить Томас.
Солнечный огонь медленно сползал по стволам. Костер уже догорел. От
углей еще несло жаром, но багровый свет подернулся серым пеплом.
Калика говорил еще что-то мудрое, но не очень нужное, но Томас
напрягся, остановившимися глазами следил, как яркий луч опустился на
уровень человеческой головы...
И тут увидел с ужасом, что из темной чащи вышли языческая богиня Леля
и Яра. Они отсутствовали почти всю ночь и сейчас все еще беседовали тихо,
шли медленно, касаясь друг друга кончиками пальцев. Но солнечный луч,
Томас это видел отчетливо, продырявил зеленую листву как раз у них на
пути! В утреннем полумраке этот луч выглядел огненным мечом в руке
грозного архангела, который перегородил дорогу нечестивым.
Томас бросился навстречу. И с ужасом увидел, что опаздывает. Им
оставалось два шага. Лада на миг запнулась, что-то объясняя, но Яра
продолжала двигаться, ее длиннющие, как у цапли, ноги несли ее прямо под
карающий и всесжигающий луч...
Томас сцепил зубы, зажмурился. В глазах ослепительно блеснуло. Он
переждал, пока перестанут плавать красно-багровые круги, обреченно раскрыл
глаза, в душе было холодно и гадко.
Лада и Яра неспешно шагали уже по залитой солнцем поляне. Их золотые
волосы горели, как расплавленное золото, тяжелыми водопадами ниспадали на
прямые спины. Искорки прыгали в волосах, похожие на крохотные солнца.
Он испустил вздох облегчения. Значит, это он зажмурился с такой
силой, что посыпались искры, а потом потемнело. Но почему с этими
женщинами ничего не случилось? Даже Яра должна если не сгинуть под ударом
солнечного бича в руке бога, то по крайней мере покрыться в наказание
безобразными язвами. А уж языческая демоница... демонесса...
Леля обратила внимание на встревоженный вид рыцаря:
-- Сэр витязь, что стряслось?
-- Это он о нас беспокоился, -- сказала Яра язвительно, -- чтобы нас
зайцы не задрали. Он зайцев совсем не боится!
Томас вспыхнул:
-- Да что б я... Да пусть вас хоть медведи...
Яра кивнула на него с пренебрежением.
-- Я ж говорила! Языком молотит, как помелом! И прекрасных дев
спасает, и зверей не страшится... А теперь видно, каков на самом деле...
Проходя мимо, Леля подарила озверелому от возмущения Томасу
понимающую улыбку. За эту улыбку он простил ей даже то, что она самая
красивая из собравшихся демонов. Ведь красота -- это личина, под которой
Сатана помогает прятать мерзкое нутро. А чем красивее, тем в большей чести
у врага рода человеческого.
Но когда он отвернулся, Яра была задумчивой, она странно посматривала
на молодого рыцаря, опускала взор. В лиловых глазах было смятение. Томас
отвернулся, не выказывать же бесчувственной женщине, что беспокоился.
Обещали довезти ее жениху в целости и сохранности. Иначе не заплатит!
Небо постепенно светлело. Костер догорал, багровые угли рассыпались,
подергивались серым пеплом. Перун пошевелил веткой в золе, словно искал
испеченное мясо.
-- Если ты прав, то нам надеяться не на что?
Древние боги, а ныне демоны, как неустанно напоминал себе Томас,
чтобы душить в зародыше зарождающуюся симпатию к этим созданиям, сидели
уже тихо, уставшие от бесовских плясок. Все лица были обращены к калике.
Тот выглядел невеселым, глаза запали.
-- Это пройдет, -- твердил он, -- пройдет.
-- Когда? -- спросил Перун.
Томас ощущал, что вопрос задали все обитатели прошлого мира. Калика
поднял голову.
-- Это не зима, что приходит, а затем уходит... Что сейчас с нами и
со всем миром -- это не само пришло, это мы, люди, сотворили... Потому что
боги и звери молчали. Как птицы, рыбы, деревья и гады с насекомыми. Только
люди меняли мир. Но каким он будет завтра, тоже зависит от людей. Вы
знаете, что в последнее свое творение, людей, измученный Род, чувствуя
свое бессилие, просто влил свою кровь... Тем самым он отказался больше
творить как верховный бог, это было распределено между людьми. Каждому
досталось по капле, но когда в жилах течет капля крови самого Творца...
Люди стали со-творителями!
Велес покачал головой.
-- Да, натворили...
-- А что, творят только разумное, доброе, вечное?.. Творят всякое. Но
все равно, это лучше, чем ничего не делать. Стоять на месте -- это
сползать обратно в Хаос. Люди не стоят на месте. Они тянут мир вперед,
тянут назад, толкают в сторону, даже на край пропасти, заставляют
двигаться быстрее или ползти как черепаха, они бьются между собой уже не
только за кусок мяса, но и за то, куда миру идти, каким быть! Такого еще
не было. Таким мир стал только теперь. Штиль хуже самой сильной бури!
В наступившей тишине слышно было, как далеко-далеко закричал петух.
Томас вздрогнул, напрягся: все должно рассыпаться, развеяться в дым, а
исчадия демонов с ужасными криками обратятся в черный дым и устремятся
обратно в ад, откуда прибыли. Даже прекрасная ангелоподобная Леля
превратится в нечто жуткое, клыкастое, прежде чем рассыпаться в прах.
Петух прокричал снова. Велес нарушил тягостное молчание:
-- Надо чаще собираться... Авось, будем хоть знать, что с миром
делается. Ведь мы его тоже меняли...
Томас спросил шепотом у Яры:
