кабинета! Садись, я велю подать кофий со сливками...
Александр поклонился:
-- Благодарствую. Я пришел откланяться... а еще -- просить вас руки
вашей дочери.
Князь, не останавливаясь, как шел с раскинутыми руками, так и обнял
Александра. На лице старого вельможи не отразилось ни малейшего удивления.
Скорее, Александр прочел в нем нескрываемое удовольствие. Князь отечески
расцеловал молодого офицера, отстранил на вытянутые руки, всмотрелся в
юное лицо:
-- Я надеялся, что ты это скажешь. Кэт без ума от тебя, меня даже
оторопь берет. В наших краях редко по любви выходят, а чтоб по такой
неистовой... об этом в нашем роду... теперь и в твоем, будут из поколения
в поколение рассказывать!
-- Значит, вы не против?
-- Не против, еще как не против! Да и матушка возликует. Мы очень
любим Кэт и хотим, чтобы она была счастлива. А если ее желание совпадает с
нашим, то разве бывает родительская радость выше?
Он позвонил в колокольчик, велел сообщить княгине, что они будут в
парадной зале. На Александра посматривал отечески, много не расспрашивал,
выгодно отличаясь от отца Оксаны. Александр терялся в догадках, не думал,
что разговор может получиться таким быстрым и легким. Или же князь уже
получил о нем все-все сведения, знает все. А что о нем знать? Его жизнь
может поместиться на половинке листа бумаги. Родился, учился,
только-только начал службу. Нет ни богатых земель, ни роскошных дворцов,
ни имений. Тогда странно, что князь с такой легкостью выслушал его... С
другой стороны, он настолько богат и знатен, что нет необходимости
родниться обязательно с богатыми и знатными. Его земель и деревень хватит
не сто генералов.
Сердце его стучало учащенно. В алькове уже было пусто, но когда
Александр проходил с князем мимо, ноздри уловили едва слышный запах
знакомых духов.
Они едва успели сесть в большой гостиной, как дверь распахнулась,
дворецкий пропустил вперед женщину. Александр мгновенно увидел в ней мать
Кэт и жену князя. У нее были глаза Кэт, все еще блестящие и полные жизни,
а на князя она была похожа больше, чем родная сестра. Такое бывает в
провинции, где женятся и выходят замуж по любви, живут и мире и согласии
всю жизнь, спят в одной постели, что в высшем свете считается
непристойностью, делятся горем и радостью, вместе растят детей и строят
свое будущее. Такие семьи Александр часто видел в казачьих семьях дома на
Сечи, но почти не встречал в деловом Санкт-Петербурге.
-- Это и есть тот самый герой,-- сказала она ласковым голосом,--
Саша, вы должны были показаться раньше!
В ее теплом материнском голосе звучал упрек. Александр развел руками:
-- Простите меня великодушно, но я не счел свой поступок чем-то
необычным.
-- Необычным? Вы дрались один против... против всей шайки!
Он опять развел руками, подумал, что слишком часто это делает, это
выглядит глупо, сказал уже тверже:
-- Мне уже приходилось сражаться одному.
-- Но вы спасли мою дочь от ужасных разбойников!
Александр снова развел руками, рассердился на себя за этот жест.
Князь пришел на помощь:
-- Матушка, он прибыл из земли, где пьют из шолома, а кормятся с
острия копья. Там война идет уже тысячу лет! Он владеет саблей и пистолем
так же привычно, как мы вилкой и ложкой. Но молодой человек не огрубел
душой, он наиболее прилежен в учебе, и показал себя лучше других кадетов
во всех отношениях!..
И это прочел, понял Александр. Конечно, разве кто откажет
могущественному князю заглянуть в государственные бумаги? Возможно, если
бы их что-то не удовлетворило в его послужном списке, то не пригласили бы
в этот дом. Послали бы с дворецким рубль на выпивку... ну, пусть не рубль,
что-то подбросили бы, чтобы не чувствовать себя в долгу перед простым
казаком, но все же так близко как сейчас общаться бы не стали.
-- У вас очень хорошее лицо,-- сказала княгиня задумчиво.
Князь сказал весело:
-- Матушка, а ты знаешь, за чем явился этот молодец? Хочет увести от
нас нашу Кэт!
Ясные глаза княгини обратились на молодого офицера. После паузы
промолвила все тем же теплым голосом:
-- Полагаю, надо бы пригласить и нашу дочь...
Князь дернул за шелковый шнур. Прозвучал гонг, явился дворецкий.
Выслушал, поклонился, попятился, а через некоторое время открыл дверь
перед Кэт. Она часто дышала, словно бежала вверх по высокой лестнице,
щечки разрумянились, глаза блестели.
Князь сказал с легкой усмешкой:
-- Я знаю надежное средство против любви с первого взгляда.
-- Какое? -- спросил Александр невольно.
-- Взглянуть второй раз.
Александр обратил взор на Кэт. Она была так божественно прекрасна,
что у него перехватило сердце. Она смотрела с надеждой, кулачки прижимала
к груди, словно боялась, что второй взгляд его разочарует, и он от нее
откажется.
-- После второго взгляда я в самом деле бросился бы на сотню
разбойников,-- признался он.-- А после третьего... я не знаю, на что я
способен после третьего взгляда. Мне кажется, чем больше я буду смотреть
на вашу дочь, тем больше буду любить ее и заботиться о ней.
Князь и княгиня переглянулись. Александру показалось, что в их
взглядах промелькнуло одобрение. Кэт подбежала к нему, ухватила за руку.
Вместе опустились перед родителями на колени. Кэт сказала умоляюще:
-- Маменька, папенька!.. Моя кузина моложе меня на два месяца, но уже
вышла замуж, а вы все еще считаете меня ребенком! Я тоже прошу вас,
сжальтесь над нами!
Князь сказал ласково:
-- Встань, дитя мое. И ты, храбрый юноша. Нам очень не хочется
отпускать тебя из родительского дома, ты наше сердце... но лучше сейчас, с
этим достойным всяческих похвал молодым офицером, чем с каким-либо
пустоголовым щеголем, коих так много вокруг тебя вьется.
Он расцеловал их по очереди, затем их целовала княгиня. В ее глазах
блестели слезы. Они с Кэт поплакали, обнявшись, а князь сказал уже
деловито:
-- Знакомство ваше было быстрым, так что помолвка по обычаю должна
быть долгой. Чтобы успели остыть и подумать еще раз. Чтобы ваш брак был
так же крепок, как... хотя бы наш с матушкой!
Кэт спросила быстро:
-- Когда объявите о нашей помолвке?
-- Ну... месяца через два-три. Когда подвернется хороший случай.
Александр кашлянул:
-- Простите... не подумайте, что я тороплю из каких-то соображений.
Однако меня через две недели отправляют в Санкт-Петербург.
Князь вскинул брови:
-- Зачем?
-- Мне сказано не было.
-- А так бывает?
-- Мы люди военные. Я на службе.
Князь покачал головой, не сводя с него пытливого взгляда:
-- Даже полковник не знает? Впрочем, он тоже может строить догадки
сколько угодно. Да и я, кстати... По крайней мере, если тебя из этой дыры
вызывают в Петербург, это что-то значит. По крайней мере, что ты чего-то
стоишь. Или в Петербурге полагают, что ты можешь что-то стоить.
Кэт смотрела на Александра остановившимися глазами. В них было
отчаяние, там предательски заблестело. Александр чувствовал как его сердце
дрогнуло от сочувствия и жалости.
Княгиня спросила непонимающе:
-- Вызывают в Петербург? Такого... юного?
-- У него отличный послужной список,-- пояснил князь. Он
усмехнулся.-- Хоть и очень-очень короткий. Что ж, это меняет дело. Я
просто не знаю, что мы успеем сделать...
Кэт вскрикнула:
-- А на следующем балу? Это будет всего через неделю.
Княгиня молчала, но взгляд, который бросила на супруга, был
красноречив и полон мольбы. Кэт прижалась к отцу, голову положила ему на
грудь. Князь погладил ее по волосам, вздохнул:
-- Будь по-твоему.
Она обняла и горячо поцеловала отца. Князь, обнимая ее одной рукой,
похлопал другой Александра по плечу:
-- Ну, ежели жизнь торопит... Мы объявим о помолвке в субботу.
Глава 7
Высший свет Херсона был в шоке, когда князь Вяземский в частной
беседе за ломберном столом упомянул о предстоящей помолвке его дочери с
юным подпоручиком из местного гарнизона. Она была яркой звездочкой на
небосклоне Херсонщины, немало офицеров из высших семей имели на нее виды,
добивались благосклонности.
Барон Зигмунд Грессер, заслышав эту новость, загнал коня, примчавшись
из своего имения ко дворцу князя. Он больше всех надеялся получить руку
юной княжны. На балах обычно он танцевал с нею главный танец. Он танцевал
бы с нею все, если бы правила приличия не ограничивали одним, да и Кэт
благосклонно распределяла внимание между молодыми дворянами из окрестных
имений и блестящими офицерами из местного гарнизона.
Ему было двадцать пять лет, он вел дела на землях, принадлежащих
Грессерам и управлял имением, хотя был еще жив его отец и два старших
брата. Но братья служили в армии, а отец был слишком болен, почти не
вставал, и юный барон взял всю ношу на свои плечи.
Он был высок и статен, силен, сам мог заарканить дикого коня и
обуздать его, владел оружием не хуже офицеров, а то и лучше, а своим живым
и неукротимым нравом успел нажить себе врагов, но еще больше -- друзей. Он
был кумиром у местных красавиц, но сам видел только Кэт, говорил только о
ней, и хоть не все смирились, что юная княжна в конце-концов станет
баронессой Грессер, но молва все упорнее связывали их будущие жизни
вместе.
Пометавшись по городу, Зигмунд проскакал на взмыленном коне мимо
летней площадки городского сада. Там играл оркестр, мелодия была искажена
до неузнаваемости, но играли с большим энтузиазмом, группа нарядных людей
сидела на скамьях, слушала, изредка хлопала. Среди них Грессер заметил
расшитые мундиры офицеров.
Он спрыгнул с коня, швырнул поводья мальчишке:
-- Подержи коня! Вернусь, дам целковый.
Даже оркестранты заметили высокого и явно рассерженного мужчину, что
быстро шел к площадке для оркестра. В его сторону начали поворачиваться
головы, переговариваться. Грессера знали в городе все: от губернатора до
чистильщика обуви.
Офицеры, ранее встречавшие его недоброжелательно, теперь
переглянулись, майор шагнул вперед с распростертыми объятиями:
-- Дорогой барон!.. Как давно мы вас не видели, соскучились!.. Не
желаете ли пропустить с нами по бокалу шампанского?
-- Пока нет,-- ответил Грессер коротко.
-- А чего-нибудь желаете? -- продолжал майор.
-- Да.
-- Можно нам полюбопытствовать...
Грессер покосился на застывшие в радостном предвкушении скандала лица
офицеров. Некоторые поглядывали на статного подпоручика, тот сидел в
сторонке. Этого офицера Грессер еще не встречал в свете.
-- Все увидите сами,-- ответил Грессер коротко.
Подпоручик слушал музыку, лицо его было спокойное, но Грессер, сам
собранный и чуткий как зверь, сразу ощутил идущую от него мрачную угрозу.
Грессер был высок, но этот подпоручик на полголовы выше, в плечах шире,
даже в недвижимости чувствуется звериная мощь и ловкость. Малоросс,
вспомнил Грессер, слегка трезвея. Из горячих земель, где даже крестьяне
спать ложатся с пистолем под подушкой... там нет крепостных, а казачество
-- буйная сила. Он сам, если не врут, сын главного гармаша Запорожской
Сечи, с детства приучен уступать дорогу только старшим, всегда готов
постоять за себя и своих друзей... Впрочем, друзей себе здесь еще не
завел, что на руку его противникам.
-- Это и есть щенок, о котором столько говорят?
-- Он,-- радостно подтвердил майор.
-- У меня еще много дел,-- ответил Грессер коротко.-- Важных. Но
сперва я должен покончить с одним пустячком.
