французов. Основные части Суворова ударили по их армии ниже по течению
Адды, никто не ожидал десанта в этом месте. Да и сам Засядько не собирался
вступать в бой по собственной инициативе, пока не подвернулась очень уж
удачная, по его мнению, позиция для удара в тыл 8-го гренадерского полка
французов.
Казаки умчались, и тут же из-за укрытия выскочил ошеломленный офицер,
почти мальчик. Увидев русского, он торопливо выхватил саблю.
-- Сдавайтесь! -- крикнул Засядько по-французски.
Однако следом за офицером откуда-то появились два гренадера. Со
штыками наперевес они ринулись на русского офицера.
Засядько отпрыгнул к валу, чтобы никто не зашел со спины. Первый
натиск отразил довольно легко: один гренадер выронил ружье и схватился за
пронзенную грудь. Зато второй отбросил ружье и подхватил чей-то огромный
палаш. Вдвоем с офицером они насели на противника. В воздухе сшиблись,
звеня, три клинка.
Офицера Засядько не опасался: у того была раззолоченная сабелька,
больше пригодная для парадов, но гренадер рубил неистово. При каждом ударе
приседал и свирепо хакал.
-- Увалень,-- прорычал Засядько.-- Сила есть, ума не надо.
Сильным ударом он отбросил далеко в сторону сабельку офицера и
повернулся к гренадеру. Это был рослый усатый воин, видимо уже побывавший
с Бонапартом в его блистательных походах. Однако он побледнел,
встретившись с горящими глазами русского.
Засядько прыгнул. Гренадер вскинул палаш, защищаясь, однако Александр
уже изменил направление удара, и противник рухнул. Так рубились на Сечи
деды и прадеды... Пригодились годы изнурительных упражнений в фехтовальном
зале.
Подоспел офицер с саблей. Засядько перевел дыхание, однако француз,
взглянув на сраженных соратников, побелел и бросил саблю на землю.
Засядько подобрал оружие. Офицер опустился на землю и обхватил голову
руками.
-- Перестаньте,-- сказал Засядько сурово.-- Вы же мужчина! Сколько
вам лет?
-- Скоро будет двадцать два,-- прошептал офицер.
Засядько не нашелся, что ответить. Ему самому на днях исполнилось
двадцать лет. Правда, за два месяца непрерывных боев пришлось столько раз
вступать в рукопашные схватки, что другому бы хватило на всю жизнь. Трижды
под ним убивали коней, дважды простреливали кивер, неоднократно он
оказывался один против десятка противников, но всегда оставался цел и
невредим. В сабельных схватках ему не было равных: он с легкостью сражался
один против пяти и всегда побеждал. Его шпага сверкала, как молния, и
неприятелю казалось, что у неистового русского сто рук и сто шпаг. Он
успевал трижды пронзить противника, пока тот делал один-единственный
выпад.
Бывалые воины, которые начинали службу с Суворовым, дивились новичку
и пророчили ему великие подвиги. Но старшие офицеры косились. Молодой
подпоручик слишком самостоятелен, принимает решение за старших, не однажды
брал на себя командование крупными отрядами взамен растерявшихся... Это
задевало самолюбие, к тому же пошли разговоры, что молодой офицер чересчур
близок с нижними чинами, не держит дистанцию. Вроде бы французов видит
лишь через прицел, но успел от них набраться вредного вольтерьянства!
Глава 9
На следующее утро после удачного десанта Засядько вызвали к Суворову.
Он поспешил в штаб-квартиру полководца, зная, что фельдмаршал любил
быстрых людей.
Возле домика, где располагался штаб, было сравнительно тихо. У
коновязи топтались, пофыркивая, две низкорослые казачьи лошадки. На пороге
сидел часовой и пытался вдеть нитку в иголку. На Александра он только
взглянул искоса, всецело поглощенный своим занятием, даже не подвинулся.
Засядько перешагнул порог и оказался в светлой просторной комнате.
Фельдмаршал стоял к нему спиной, рассматривая расстеленную на столе карту.
Один край ее загибался, и Суворов придерживал ее ладонью. Он был в простой
белой рубашке, и его можно было бы принять за старичка-крестьянина, если
бы букли и хохолок не выдавали представителя привилегированного сословия.
На стук шагов он обернулся, пристально посмотрел на молодого
исполина. Рядом с Александром он казался еще меньше ростом и более щуплым.
К тому же Засядько был застегнут на все пуговицы и стоял навытяжку, а
Суворов, спасаясь от итальянской жары, расстегнул рубашку почти до пояса.
В глаза бросалась плоская грудь с дряблой старческой кожей, поросшей
редкими седоватыми волосами.
-- Чем вы руководствовались в своем решении? -- спросил вдруг очень
быстро и резко Суворов.
-- "Наукой побеждать"! -- отчеканил Засядько без малейшего
промедления.
На лице Суворова промелькнула улыбка. Он ревностно следил, чтобы в
армии изучали его книгу по боевой тактике.
-- А чем именно?
-- Удивить -- значит победить! -- выпалил Засядько.
Суворов довольно улыбнулся, отпустил карту. Та, шурша, свернулась.
Фельдмаршал прошелся взад-вперед, исподлобья посматривая на молодого
офицера.
-- Что же все-таки мне с вами делать? -- сказал он неожиданно
жестко.-- Переправившись через реку, вы оголили левый фланг шестого
мушкетерского полка и австрийского корпуса. Вы хоть понимаете, что
наделали?
-- Я не защищался от противника, а бил его,-- ответил Засядько.--
Теперь австрийцам и шестому полку нечего делать. А мне не от кого их
защищать.
Видно было, что фельдмаршалу нравились молниеносные и четкие ответы.
Он терпеть не мог "немогузнаек" и тугодумов. Но в отношении этого молодого
офицера он еще не принял решения. Хорошо, когда солдат быстро и правильно
выполняет приказы. Однако, если каждый офицер начнет действовать в
соответствии с собственными планами, то армия развалится...
-- Вы поступили верно,-- сказал Суворов,-- но дисциплина есть
дисциплина. Особенно в действующей армии. Что же мне с вами делать?
-- "Как солдат -- я заслуживаю наказания и отдаю свою шпагу. Как
русский -- я выполнил свой долг",-- выпалил Засядько.
Суворов от неожиданности даже отпрянул, затем неудержимо рассмеялся.
Это были его собственные слова после одного из сражений в Польше. Он тогда
с восемью сотнями казаков напал врасплох на пятитысячное войско гетмана
Огинского и наголову разбил поляков. Начальник отдал его под суд. Однако
Екатерина II прекратило дело словами "Победителей не судят". И вдобавок
Суворов получил награду.
-- Ой, хитер! Ой, хитер!
Суворов даже ногами затопал от удовольствия. Видно было, что ему
очень приятно вспомнить молодость.
-- Самого Талейрана перехитришь! -- воскликнул фельдмаршал, вытирая
выступившие от смеха слезы.-- Верно, победителей не судят. Аль судят?
-- Вам виднее,-- ответил Засядько.
-- Ха-ха!.. И это верно. Ладно, такому герою стыдно все еще ходить в
подпоручиках. Поздравляю вас, поручик Засядько!
Александр щелкнул каблуками, Суворов остановился перед ним, задрав
голову, чтобы встретить взгляд новопроизведенного поручика, однако голос
фельдмаршала звучал сурово:
-- Имейте в виду, я стал поручиком лишь в двадцать пять лет! Вас ждет
еще более скорая военная карьера. Будьте же ее достойны. О том, как вы
владеете саблей, по всей экспедиционной армии ходят легенды, но теперь вы
должны показать себя и умелым начальником.
Засядько был уже в дверях, когда Суворов остановил его:
-- Вас дважды представляли к боевым орденам. Но я вычеркнул! Знаете,
почему?
Александр пристально смотрел на фельдмаршала. Глаза того сузились,
теперь он смотрел недоброжелательно. Ноздри раздувались как у хищной
птицы, на бледных щеках выступили багровые пятна.
-- Ну... здесь мне позвольте заколебаться,-- ответил Александр
осторожно.
-- Почему?
-- Это может касаться таких дел, которые не обязательно знать боевому
офицеру.
В глазах Суворова на миг промелькнула искра понимания, но голос
оставался раздраженным:
-- Да, вы прекрасный боевой офицер. Я терпеть не могу паркетных
шаркунов, а вы... вы... Я любил бы вас, если бы не ваши разговорчики и
рассказы на цивильные темы.
Александр вытянулся:
-- Простите, не понимаю.
-- Я имею в виду,-- повысил голос Суворов,-- в армии нет дела до
того, как я веду дела в своем имении!
Александр щелкнул каблуками, вытянулся.
В роте Засядько было двое из деревни, что находилась по соседству с
владениями Суворова. От них он узнал и о том, как по приказу Суворова
мужиков забивали кнутом насмерть, девок по приказу генерала-барина
отдавали на потеху гостям, узнал и о восхитившем многих эпизод с
заселением новой деревни. Этот случай передавался из уст в уста, обошел
столичные салоны. Что потрясало Засядько, так то, что никто не осудил,
всяк восхищался находчивостью бравого генерала.
А началось с того, что Суворов купил большую деревню, но совершенно
пустую. Чтобы заселить, он купил у соседних помещиков молодых парней и
девок. Но это домашний скот загоняют в общий хлев, на том и все, а русские
-- народ религиозный, православная же церковь всегда послушна любой
власти: Суворов по дороге повел купленных в церковь. Перед церковью велел
парням: "По росту становись!" Парни послушно встали: слева -- самый
высокий, крайний правый -- самый низенький. Точно так же выстроил и девок.
Новая команда: "Колонной по двое в церковь -- шагом марш!" Поп быстренько
обвенчал всех -- когда церковь выступала против произвола самодуров? -- а
по дороге домой все растерялись, начался плач, стоны. Все позабыли кто с
кем венчался! Нет, чтобы разобраться кто кому больше нравится, но нет же,
как же, с другим повенчаны... Благодетель Суворов и тут помог. Рявкнул:
"Дурни, по росту становись!" И сразу все нашли свои пары. Вот какие глупые
крестьяне, вот какой находчивый и остроумный фельдмаршал Суворов!..
И вот какая православная церковь, подумал Засядько хмуро. Да и что о
ней сказать? Даже злодеяния сумасшедшей помещицы Салтычихи, что зверски
замучила сотни крепостных, вроде бы и не заметила...
В захваченный Милан Засядько въехал с нашивками поручика. Население
города тревожно ожидало дальнейшего развития событий. Только что здесь
была французская армия, теперь пришли русско-австрийские войска. Французы
принесли с собой революционные порядки, сбросили монархию и ликвидировали
остатки феодальных отношений, а на штыках двух императорских армий
наверняка вернется старое...
Когда офицеры пустились рыскать по городу в поисках увеселительных
заведений, Засядько знал, куда он поедет. К его удивлению, один попутчик
все же отыскался. Это был Аркадий, сын Суворова, который успел
зарекомендовать себя храбрым офицером, хотя сначала боевые офицеры и
относились к нему с предубеждением. Все знали, что с одиннадцати лет он
находился при дворе, получая чины и награды за отцовские заслуги. Однако в
первом же бою Аркадий, не дрогнув, встретил конницу французов, отразил
атаку и сам во главе батальона бросился в погоню. Он был мал ростом,
тщедушен и хил, не отличался отцовскими талантами, однако в полку за
несомненную отвагу к нему относились терпимо.
-- Трактиры,-- сказал Засядько полувопросительно,-- заведения в
Италии веселые -- вино и девушки... Ты за этим?
Аркадий застенчиво улыбнулся, показывая мелкие больные зубы.
-- Нет... Пить я не люблю. У меня потом голова болит. Я лучше
пройдусь по музеям, древним дворцам, посмотрю памятники.
Александр огляделся по сторонам.
-- Здесь каждый дом -- музей, дворец или исторический памятник. Сама
площадь Пьяцца дель Дуомо -- история. Вон там видны стены, сложенные еще
