римлянами... Слева -- церковь Сан-Лоренцо Маджоре, ее построили в
четвертом веке после рождества Христова...
-- Откуда ты все знаешь? -- удивился Аркадий.-- Ты здесь жил? Или
бывал?
-- И жил, и бывал. В воображении.
Аркадий сначала смотрел оторопело, потом понял и рассмеялся.
-- Здорово! Переносился на крыльях мечты. Ты любишь сказки?
Засядько ответил уклончиво:
-- Для меня любое явление природы -- сказка и лучшая в мире поэзия. А
самые любимые сборники поэзии -- разные энциклопедии и справочная
литература...
-- Неужто ты такой сухарь? -- испугался Аркадий.
-- Разве не видно?
Аркадий окинул поручика пристальным взглядом. Тот был почти на голову
выше. Он выглядел как гора, как скатанная в узел молния. А в движениях он
был как огненной конь в бешеной скачке, полный сил, Мускулы его двигались
как удавы под темной от солнца кожей. Белые зубы блестели в усмешке, но в
темных глазах всегда проскальзывали искорки грозы.
-- Красивый ты, черт,-- сказал он завистливо.-- Итальянки с ума по
тебе сходить будут. Представляю, сколько детей начнет говорить
по-украински!
Засядько засмеялся. На груди под мундиром лежало письмо от Кэт. От
него еще пахло тонкими французскими духами, но ему казалось, что пахнут ее
волосы, ее кожа. Она писала, что идут дожди, балы все такие неинтересные,
все серо и скучно. Она долго думала, почему вдруг так, пока не поняла, что
серо и тоскливо стало после его отъезда, и теперь для нее всегда будут
идти дожди и дуть холодный ветер, пока он не вернется и не схватит ее в
свои хищные объятия.
-- У меня есть своя итальянка,-- сказал он торжественно.-- И никакие
женщины мира...
-- Откуда? -- загорелся Аркадий.-- Из Венеции? Там очень красивые
женщины.
-- Моя Венеция -- дома. Как и вся Италия.
Они выехали на широкую улицу, и тут Аркадий внезапно остановил коня.
Засядько нетерпеливо кивнул. Дескать, поехали, здесь нет ничего достойного
внимания. Залитая солнцем пыльная улица, полуразрушенные дома, о ремонте
которых давно никто не заботился, на стертых ступеньках сидит молодой
итальянец с гитарой на коленях. Небрежно перебирая струны, поет. Томно,
проникновенно, полузакрыв глаза. Ресницы длинные и густые как у женщины.
Аркадий зачарованно смотрел на уличного певца. Тот был одет в
лохмотья. Правда, выглядели они на нем как одеяние вельможи. Певец сидел в
небрежной позе. Ему было явно безразлично, смотрит кто на него или нет. Он
наверняка пел и играл для собственного удовольствия.
-- Поехали,-- сказал Засядько нетерпеливо.
-- Да ты только посмотри на него! В тряпках, а держится как принц,--
сказал Аркадий восхищенно.-- А как поет, как поет! Действительно, Италия
-- страна певцов и музыкантов.
И нехотя пустил коня вслед за Александром. Засядько ехал с каменным
лицом. Песня уличного музыканта ему понравилась, однако у молодого
поручика имелись и свои соображения. Он не хотел высказывать их сыну
фельдмаршала, чтобы не портить тому очарования.
Через несколько минут им попалась бегущая группа возбужденных людей.
Они гнались за каретой, что-то восторженно кричали. Некоторые потрясали
листками бумаги.
-- Что случилось? -- спросил Засядько у одного из бегущих.
-- Проехал великий Мадзони!
-- Все понятно,-- кивнул Александр и пустил коня в галоп.
Аркадий, не понявший ни слова по-итальянски, догнал его и
поинтересовался:
-- Чего это они?
-- Проехал великий Мадзони,-- ответил Засядько со злой улыбкой.
-- Кто это?
-- Дирижер. Ставит "Лодоиску" Керубини.
-- А-а-а...-- протянул разочарованно Аркадий.-- А я думал, что, по
крайней мере, сам Керубини... Кстати, где он? Может быть, мы и его увидим?
-- Если приедем в Париж. Он сейчас там. Сочиняет музыку для
революционных праздников и траурных церемоний.
-- А оперы?
-- Лучшие оперы он написал здесь,-- ответил Засядько, невольно
демонстрируя свою музыкальную эрудицию,-- "Элиза", "Медея"...
Аркадий хлопнул ладонью коня по шее и расхохотался.
-- Но как встречают дирижера, а? Нет, этот народ действительно
помешан на музыке! Божественный народ.
-- Не понимаю, что тебя восхищает,-- ответил Засядько сухо.-- На их
земле сражаются друг с другом иностранные армии, а они поют! Здесь с огнем
и мечом проходили вестготы, вандалы, войска Фридриха Барбароссы, здесь
сражались друг с другом армии Испании и Франции, Австрии и Франции, а
теперь вот русско-австрийские войска дерутся с французскими. А итальянцы
-- поют! Прости, но меня этот поющий принц в живописных лохмотьях не
трогает. Представь себе, что другие страны воюют друг с другом на
территории России, словно бы ее и не существует!
-- Ах,-- сказал Аркадий с неудовольствием,-- я совсем не смотрю
так... Просто любуюсь.
-- Я тоже люблю петь,-- заметил Александр жестко,-- но только не
тогда, когда в моей комнате хозяйничают чужие люди, ломают мебель и рвут
книги. Тебе же советую поспешить к памятникам и музеям, а то при таких
хозяевах скоро и от них ничего не останется! Как не осталось от гордых
римлян, что перестали заботиться о защите своего Отечества, а поручили это
обременительное занятие варварам.
-- Ты так думаешь? -- спросил Аркадий встревоженно.
Засядько подтолкнул товарища в спину:
-- Не теряй времени!
Аркадий послушно пришпорил коня. Простучали подковы по камням
мостовой, взметнулась пыль. Зеваки шарахнулись в стороны, кто-то сердито
закричал.
Экипажи бодро катили нескончаемыми рядами, колеса стучали весело, и
Засядько, вместо того, чтобы засматриваться на живых и хорошеньких
итальянок, ехал, глядя перед собой, дивился ровным плитам. На Руси даже в
больших городах не всегда вымощена булыжником даже центральная площадь,
чаще -- бревна да доски, а то и вовсе утоптанная земля, где после
мало-мальского дождя образуются непролазные лужи, а здесь огромные широкие
плиты вырезаны то ли из лавы, то ли привезены из дальних каменоломен, но
хотя их еще древние римляне положили, а служат и доныне...
То и дело проплывали носилки, шторы обычно были плотно задвинуты,
разносчики зелени наперебой предлагали свой товар, нещадно дымили
переносные жаровни, на которых жарилось мясо, рыба, кукурузные и хлебные
лепешки, макароны, каштаны. Пронзительно кричали продавцы холодной воды,
на прямых коромыслах колыхались широкие ведра с закрытыми крышками.
Много нищих, отметил Засядько. Но даже нищие здесь держатся гордо,
каждый даст фору российскому дворянину, а то и польскому шляхтичу.
Дворянин привык гнуться перед вельможами выше себя, а этим нищим сам
король не страшен: что с них взять?
Ага, вот оно! Он остановился. Аркадия услал еще и потому, что как раз
проезжал мимо Кастелло Сфорцеско, где в Зала делла Ассе фрески были
сделаны по эскизам самого гениального из людей -- Леонардо да Винчи. Перед
творением великого мастера хотелось предстать одному, чтобы никто не
мешал. Потом, если будет время, он покажет Аркадию и "Тайную вечерю",
которая находится в трапезной Санта-Мария делла Грацие, и многие
памятники, которыми так богат древний Милан, но это потом...
Удивленный библиотекарь вежливо подал русскому офицеру затребованные
им материалы. Засядько отыскал укромный уголок и углубился в чтение. Это
были изданные на итальянском языке записные книжки и рукописи Леонардо.
Ученый не оставил систематического изложения своих мыслей, среди семи
тысяч листов хозяйственные счета попадались так же часто, как и
удивительные по проницательности догадки.
Просматривая записи, Засядько ощутил благоговейный трепет. Даже
сейчас, спустя триста лет, многое поражало дерзновеннейшим предвидением.
Проекты металлургических печей и прокатных станов, ткацкие станки,
печатные, деревообделочные, землеройные и прочие машины, подводные
лодки... Многое и сейчас кажется немыслимым, правда, не ему, а тем смелым,
но недалеким людям, что с криками "ура" бросаются друг на друга и убивают,
убивают, убивают... И сейчас еще они убеждены, что Земля плоская, а
небесная твердь -- хрустальная. А те, что правят, не лучше их и не умнее.
Триста лет прошло, а почти ничего из великих начинаний Леонардо не
осуществлено! Принимается лишь то, что понятно и невежде: например,
картины и фрески, да еще красочные придворные феерии и некоторые
военно-инженерные сооружения. А конструирование летательных аппаратов все
еще считают и долго еще будут считать ошибкой или заблуждением великого
гения.
Засядько на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с внезапно
нахлынувшим приступом тоски. Черная, тяжелая, холодная, она сдавила грудь,
заледенила сердце. Если изобретения Леонардо лежат в бездействии триста
лет, то сколько же придется ждать ракетам его отца? Сто лет? Триста?
Тысячу? Ведь о ракетах даже такой титан, как Леонардо, не упомянул ни
разу!
На мгновение Засядько ощутил страх. А может, Леонардо не считал
ракеты перспективным делом? Может, только потому и не брался за них?
Не-е-ет... Не может такого быть. Видимо, ракеты опередили время еще на
большее количество лет. Сначала войдут в жизнь такие изобретения Леонардо,
как металлургические печи, подводные лодки, прокатные станы, землеройные и
прочие хитроумные машины, и лишь потом наступит эпоха ракет...
Он вернул книги библиотекарю и пошел к выходу, стараясь ступать
твердо. В глазах потемнело от горя. Значит, он никогда не увидит свою
мечту осуществленной? Никогда не увидит, как огромные ракеты взмывают в
небо и берут курс на Луну и другие планеты?
Он постоял на ступеньках, чтобы немного успокоиться. Вспомнилась
притча о старике, который сажал яблоньку. Да, скорее всего, он так и не
увидит плодов своего труда. Но что делать? Оставить мечту? Тогда ракетным
делом могут не заинтересоваться еще столетия. А так, может быть, его
работы и заронят новые мысли в чьи-нибудь светлые головы...
Засядько вздохнул, сбежал вниз по ступенькам. Лошадь встретила его
призывным ржанием. Александр отвязал ее, вскочил в седло и вихрем помчался
посреди центральной улицы.
Глава 10
На помощь потерпевшей поражение армии Моро из центральной Италии
спешил генерал Макдональд. С ним было тридцать шесть тысяч закаленных
солдат. В первом же бою Макдональд наголову разбил
восьмидесятишеститысячное австрийское войско и погнал к Адде. Там уже
стоял оправившийся корпус генерала Моро.
Суворов по тревоге поднял войска и, оставив у Александрии заслон
против Моро, бросился навстречу Макдональду. Он понимал, что если обе
французские армии соединятся, то сражаться с ними будет очень трудно. Хотя
численность французских войск значительно уступала союзным под его
командованием, однако во главе французских армий стояли талантливые
генералы, выдвинутые на командные посты революцией. В самой французской
армии были приняты новые порядки, проведена коренная реорганизация,
благодаря которой она била отборные австрийские и прусские войска.
Засядько вел свою роту на предельной скорости. Солдаты изнемогали от
жары и с завистью посматривали на казаков: их крепкие кони не знали
усталости.
-- Держитесь, ребята,-- подбадривал Засядько солдат, из которых почти
половина была вдвое старше его.-- Впереди -- Требия! Там искупаемся,
отдохнем и будем ждать французов.
Один из солдат обернулся. Из-под чужеземной треуголки и напудренных
буклей на Александра глянуло открытое русское лицо, и ему вдруг стало
