шорох.
Нет, медведистый остался на месте, а карета некоторое время катила у
самого бордюра. Засядько услышал голос Мещерского, в котором звучала
нескрываемая досада:
-- Если дело только в службе, то я мог бы договориться с вашими
командирами!
Что это за командиры, подумал Засядько обозленно, если с ними каждый
богатый проходимец может договориться. Уверен, что с Суворовым не
договорятся о каком-либо нарушении дисциплины ни князь Вяземский, ни сам
император Павел!
Вслух он бросил сухо:
-- Вы правы. Не только.
Карета катила, медведистый рычал, бледный юноша некоторое время
изучал спокойно шагающего офицера. Тот опасен как шаровая молния, в каждом
движении таится угроза. По тому, как он расправился с Грессером, видно,
что может соблюдать правила, а может и пренебречь ими с легкостью,
непостижимой для дворянина. Но победы добиваться умеет. И сдачи дает.
-- Хорошо,-- крикнул он с натужной бодростью,-- я как-нибудь сам
навещу вас в гарнизоне!
Кучер придержал коней, и Засядько пошел свободнее, не слыша цокота
подков.
Глава 8
Когда на следующий день ему сказали, что к нему посетитель, Засядько
уже знал, что "как-нибудь" таит за собой что-то срочное, жизненно важное
для потомка знатного рода.
Он угадал, Мещерский уже ждал у коменданта. После сухого приветствия,
на этот раз и Дмитрий не скрывал, что пришел без особой охоты, они вышли.
Миновав караульного, оказались на берегу речи. Деревья шумели листвой
вдалеке, чахлая трава едва доходила до щиколотки.
-- Здесь нас никто не подслушает,-- сказал Засядько.-- Вы этого
хотели? Даже ваши люди, что изображают вон там зевак...
-- Что вы,-- оскорбился Мещерский, но по его глазам Засядько понял,
что угадал.
-- Как хотите,-- сказал Засядько.
-- Ладно-ладно,-- сказал Мещерский торопливо.-- Это моя маменька.
Всегда ко мне приставляет всякого рода нянек. Сперва толстых баб, теперь
-- бородатых мужиков. Но как вы заметили?
-- Не знаю,-- ответил Засядько равнодушно.-- Просто заметил.
Звериное чутье, понял Мещерский. Он из края, где выживают сильнейшие.
Там взрослеют рано. А кто не успевает...
А вслух сказал:
-- Александр Дмитриевич... У меня к вам несколько странное
предложение. Но возьмите себя в руки и выслушайте. Не понравится, просто
откажитесь. Мы же не дикари в самом деле! Не обязательно ругаться, кричать
и все такое разное...
Он не пояснил, что это "все такое разное", но кому нужно объяснение
кто видел, что случилось с Грессером, или слышал?
-- Говорите,-- пригласил Засядько.
Мещерский развел руками, зачем-то отступил на шаг:
-- Я знаю, вам неприятно слышать, когда бахвалятся землями, десятками
деревень с крепостными, дворцами в Петербурге и Москве... Но у иных кроме
богатств, унаследованных от предков, ничего нет. Ни своего ума, ни отваги,
ни жизненной силы. Что им еще остается?
Засядько смерил его взглядом:
-- Я это уже заметил.
Красные пятна вспыхнули на скулах знатного потомка, но сдержал себя,
только голос стал еще сдержаннее, точнее в интонациях:
-- Да, у меня примерно так. Правда, я не считаю себя обделенным
жизненной силой. На мне знатный род, надеюсь, не прервется... но это так,
к слову Вы родом из Малороссии? Государыня, после того как ввела войска в
Запорожскую Сечь и упразднила тамошнее самоуправление, пожаловала моему
отцу обширные земли. Там что-то около трех десятков деревень, леса, озера,
богатые пашни, старинные замки или что-то в этом роде... Но там постоянно
бунты, льется кровь, малороссы не смиряются с потерей независимости. Отец
там побывал лишь однажды, да и то без охотки. Вам не покажется странным,
если я... предложу вам эти земли?
Засядько смотрел в упор. Потом в глазах мелькнул опасный огонек.
Мещерский отступил еще на шаг. Голос Александра был ровным, даже слегка
насмешливым:
-- Нет.
Голова Мещерского дернулась, будто получил удар в челюсть.
Расширенными глазами взглянул, словно на призрак:
-- Почему?
-- Такое не предлагают незнакомому человеку даром. Видимо, у меня
есть что-то ценное на обмен. Верно?
Мещерский совладал с собой, нехотя кивнул:
-- У вас есть Кэт. У барона Грессера на самом деле не было шансов,
чтобы он не говорил и как бы не надеялся. Я был гораздо ближе, чтобы
получить ее руку. Грессер -- отважный и горячий дурак, он умеет работать
до двадцати часов в сутки, прыгает на диком коне через ограды, но все еще
не умеет говорить женщинам то, что они хотят услышать. Я -- умею. И я был
близок к моменту, когда просил бы руки Кэт... и не получил бы отказа, но
тут появились вы. Слава богу, отважный Зигмунд первым налетел на вас.
Боюсь, что я мог бы совершить что-то подобное... пусть не так лихо и
безрассудно. Но я хорош еще и тем, что умею учиться на чужих ошибках.
Деревья приблизились, листва громко шумела под свежим ветром.
Становилось зябко. Мещерский ежился, нос посинел, щеки побледнели.
Засядько повернул обратно, и Мещерский с готовностью последовал его
примеру.
После недолгого молчания Засядько сказал ровным голосом:
-- Вы уже знаете, что я отвечу.
Мещерский взглянул жалко, но в глазах была бессильная ярость:
-- Догадывался с самого начала. Честь, верность слову... Вы не
замечаете, что наступают новые времена. Мужчины перестанут стреляться
из-за женщин, вообще перестанут стреляться, и скоро уже никто не пустит
пулю в висок из-за пятна на чести...
Засядько покачал головой:
-- Такие времена никогда не наступят.
-- Наступают! Так вы в самом деле не хотите принять в дар...
оформленные по всем правилам с нотариусами и свидетелями, богатейшие земли
в Малороссии? Всего лишь за отказ от руки княжны, с которой вы все равно
никогда не будете счастливы?
Засядько взглянул в упор. По спине пробежал неприятный холодок:
-- Почему?
-- Вы ведь гордый и независимый человек! И вдруг окажетесь в такой
незавидной роли? Вас будут знать не как Александра Засядько, а как мужа
богатой и знатной княжны. Это не уязвит ваше самолюбие? Уязвит, знаю.
Начнутся ссоры, взаимные недовольства, скандалы. Чем все кончится, не могу
предвидеть, уже зная ваш горячий характер. Так не лучше ли расстаться
сейчас, пока все так красиво и романтично?
Мрачные стены гарнизона приближались, давили недоброй мощью. Оттуда
несло нежилым, хотя был слышен стук прикладов упражняющейся роты рекрутов.
-- Я приму то, что пошлет судьба,-- сказал Засядько негромко.-- Никто
из нас не зрит, что будет впереди.
Он поднялся на крыльцо, повернулся к Мещерскому. Тот уже подал знак,
его люди перестали изображать зевак, спешно гнали повозку в его сторону.
Мещерский сказал с кривой улыбкой:
-- Так я и поверил, что будете ждать, что пошлет судьба! Каждый из
нас старается взять ее за рога, каждый пытается заглянуть в завтрашний
день... Как вы понимаете, я все-таки не оставлю попыток разрушить ваш
союз... пока это еще возможно.
-- Вы просто обязаны пытаться,-- ответил Засядько.
-- Конечно, попытки будут продолжаться только до момента, когда вы
встанете под венец. На святость семейной жизни я не покушаюсь...
Засядько скупо улыбнулся:
-- Ну вот, а вы еще отрицаете правила чести!
-- Рудименты,-- отмахнулся Мещерский.-- Остатки зачатков, что
всобачили в меня бонны...
Подъехала карета. Мещерский торопливо вскарабкался, управляющий
заботливо укрыл ноги хозяина толстым шотландским пледом. На Засядько
смотрел злобно, но Александр его проигнорировал как ползающую по спине
кучера муху.
-- Не скажу, что было приятно с вами разговаривать,-- сказал
Мещерский,-- но разговор для обоих был небесполезный.
Он поклонился и кивком велел кучеру трогать. Засядько проводил их
взглядом и пошел к своей роте. Он все еще не чувствовал холода, в груди
было горячо, сердце стучало мощно и уверенно.
Революционный пожар во Франции грозил захлестнуть всю Европу. Сбросив
короля, отменив привилегии высшего сословия, революция не утонула в крови.
Напротив, доказала свою жизнеспособность. Молодой генерал Бонапарт,
подобрав себе таких же соратников -- кто из сапожников, кто из садовников,
кто из землекопов, делал их маршалами, ставил во главе голодных и скверно
вооруженных войск и -- диво и позор для Европы! -- они с легкостью били
прекрасно обученные, сытые и отменно вооруженные армии окрестных королей.
Его маршалы Макдональд и Моро вторглись в Италию, сбросили прогнивший
королевский режим, отменили средневековые порядки, установили законы,
перед которыми -- неслыханное святотатство! -- и дворяне, и простолюдины
были равны. Для простого сословия был открыт доступ к высшим должностям,
как и в университеты, лицеи. Народ радостно принимал французскую армию,
хотя, как надеялись короли, должны были оказать яростное сопротивление
захватчикам.
Короли встревожились, под угрозой оказалась их власть уже во всей
Европе. Революционная Франция шагала победно по всему континенту. Армии
королевских режимов были разбиты вдребезги. Оставался непобежденным разве
что северный гигант, который точно так же шагал от победы к победе. Если
их столкнуть...
Павел I после долгой переписки с королевскими дворами вызвал к себе
фельдмаршала Суворова. Коротко изложив суть дела, он не любил Суворова,
напутствовал его словами, ставшими крылатыми: "Иди, спасай царей!"
Суворов, действуя в свойственной ему стремительной манере, собрал
армию в самые кратчайшие сроки и бросил ее в Италию навстречу
блистательным армиям французов. Для этого неслыханного похода он усилил
армию лучшими боевыми офицерами, а также теми из молодых и необстрелянных,
которые успели себя зарекомендовать в воинском искусстве.
Один из этих молодых и был Александр Засядько.
Он написал: "Милая Кэт! Я отправляюсь со своим батальоном в Италию,
это более не секрет. Мы должны разбить революционные войска, вернуть
Италию правящей династии, после чего я тут же вернусь, несмотря на то, что
войска могут остаться гарнизонами в Италии, так об этом поговаривают.
Сообщи, пожалуйста, об этом князю и княгине. Свадьбу можно назначить
через неделю после моего возвращения, а по мне так и прямо в тот же день!
Я люблю тебя, Кэт. Ты снишься мне каждый день. Я считаю дни, когда я
смогу вернуться и прижать тебя к груди.
Твой любящий Александр".
Ответное письмо догнало его уже на границе Российской империи:
"Дорогой Саша! Я буду ждать, сколько бы не потребовалось. Я тебя люблю,
каждый вечер засыпаю с твоим именем на устах. Я вижу тебя во сне, я вижу
тебя в каждом человеке, на чьих плечах блестят эполеты. Я буду молиться,
чтобы судьба сберегла тебя, чтобы Господь был милостив, чтобы ты вернулся
невредим. Но даже если вернешься больным или раненым, все равно останешься
для меня таким же молодым, красивым и сильным. Я люблю тебя, Саша, и буду
век тебе верна!
Любящая тебя и преданная Кэт".
Засядько ощутил, что раненый под ним конь валится на бок. Еще миг --
и оба рухнули в воду. К счастью, берег был близко. Засядько вскочил на
ноги. Стоя по колено в теплой как остывающий чай воде, выхватил шпагу,
звонко и отчаянно крикнул:
-- Вперед! Не задерживаться!
И бросился на берег, где в панике суетились французские солдаты. Мимо
него, выставив пики и пригнувшись к холкам лошадей, с гиком пронеслись
казаки. Остальные торопливо выводили лошадей на берег, вскакивали в седла
и тоже бросались в атаку.
-- Вперед! -- кричал Засядько.-- Нужно захватить лагерь.
Появление русского отряда было полнейшей неожиданностью для
