статный. Он и сейчас кричал весело, весь светлый и красивый:
-- Вадим!.. Друже!
Вадим отбил удар пеласга, поймал на обманное движение,
обрушил меч на незащищенное плечо. Иваш пробился, стал рядом.
Вадим ощутил несказанное облегчение -- брата не было, одинокий
ребенок, а тут побратим, больше, чем брат! -- но страшное
воспоминание ударило, как молния, опалило возбужденный мозг.
И почти сразу же, расшвырнув воинов, вперед вырвался
гигант в доспехах -- башня из металла, в одной руке меч в
половину человеческого роста, в другой -- огромный щит. Голова
с пивной котел, сквозь прорезь в шлеме брызнули злобой ямы
глаз. Вадим успел заметить налитые кровью белки. Гигант
взревел, прыгнул с неожиданной легкостью, палуба затрещала, меч
рассек воздух...
Вадим похолодел, руки стали ватными. Щит неуверенно
дернулся вверх, но страшный удар остро рванул кисть, плечо
ожгло. Половинки щита запрыгали по палубе, а меч великана,
сорвав пластинку панциря с плеча, ссек огромный кусок доски с
борта, перерубив толстые гвозди.
Сбоку крикнул Иваш, отвлекая гиганта. Вадим споткнулся,
отступая, а гигант, хищно пригибаясь, уже почти рассекал его
пополам, но сбоку блеснул шлемом Иваш, отчаянно ударил пеласга
обломком меча. Гигант мгновенно повернулся, Иваш отскочил
неудачно, запутался в снастях, пеласг замахнулся, и Вадим
увидел, как на левом боку врага чудовищные мускулы раздвинули
пластины доспехов...
Сцепив зубы, теряя сознание от страха, он бросил себя
вперед, и когда гигант навис над Ивашем, по панцирю огромного
пеласга скользнуло лезвие меча... Вадим почти промахивался, но
последним усилием воли обеими руками направил острие между
полосками металла.
Меч вошел тяжело, словно гигант был из дерева. Страшный
крик тряхнул корабль. Вадим увидел перед собой в прорези шлема
бешеные глаза гиганта, доски ушли из-под ног, голова взорвалась
от резкой боли, палуба ринулась навстречу, сверху рухнула
тяжелая, как слон, волна, удушила, потащила в себе вдоль
бесконечного борта.
Кто-то наступил ему на пальцы. Он с трудом поднялся на
колени. Кровь бежала с разбитого лица, вся одежда промокла и
отяжелела. Лязг оружия и шум боя быстро стихали, лишь изредка
доносился крик -- это воины находили укрывшихся, деловито
приканчивали и бросали за борт.
-- Вадим, ты жив?
Сильные пальцы подхватили его под руки. Иваш счастливо
смеялся, тряс за плечи.
-- Ты жив,-- выдохнул Вадим.
-- Да. Свалили чудище мерзостное... Как его ловко поцелил!
-- Ты жив... жив...
Он дрожал, ему казалось, что тело плавится и принимает
другую форму, каждая косточка трясется, ищет себе место, но
находит другое, каждый нерв дрожит и, успокаиваясь, тоже,
однако, сцепляется с себе подобными уже в других местах, но
впервые перемен не боялся.
-- Мы живы,-- сказал Иваш ликующе.-- И жить нам, друже,
вечно!
Он обнимал Вадима, а тот невольно думал о вмешательстве в
события. Ведь Иваш должен был погибнуть... Как отразится на
будущем?
Палуба резко накренилась. Он ухватился за мачту, ветром
забросило клочья пены ему в лицо, он инстинктивно зажмурился, и
тут же наступившая тишина оглушила, в ушах раздался
пронзительный звон. Он оглянулся, еще не узнавая огромный зал и
аппаратуру вдоль стен.
Люди в белых халатах замерли, подавшись в креслах к
большому экрану, где медленно исчезало огромное лицо Иваша, и
сквозь струйку крови на его щеке уже просвечивало оборудование
лаборатории.
Старший медик оглянулся, вскочил:
-- О, вы уже вернулись!.. Большое спасибо вам, каждый кадр
-- неоценимое сокровише. Я был прав, ваша закомплексованность
оказалась фактором благоприятным. Даже жаль, что теперь вам в
прошлое уже нельзя.
Вадим, не слушая его, кивнул рассеянно, пожал всем руки и
вышел. Нельзя так нельзя. Прошлое отныне с ним навсегда.
Улица встретила рассеянным утренним светом. Каменный город
выглядел надежным, вечным, всегдашним.
Возле его дома на углу толпились туристы, ожидающе
оглядывались на двери соседнего подъезда. Загорелый атлет с
гитарой, весь в бицепсах и в яркой майке с чужой надписью бил
всей пятерней по струнам, стучал по деке, провоцировал своих
рюкзачников на песню. Все держались весело, размашисто,
подчеркивая необычность людей, которые выезжают за город на
природу на целый день.
Когда Вадим шел мимо, из подъезда выбежала Татьяна.
Рюкзачок за ее спиной еще больше оттянул плечи назад, придав ей
вид женщины модно беспомощной и беззащитной, чтобы любой слабак
ощутил себя рядом с нею мужчиной. Туристы восторженно заорали,
гитарист сыграл туш.
Вадим холодно отодвинул их взглядом с дороги. Прошел он
весь как из гранита, с развернутыми плечами, твердым лицом. Она
и эти, не желающие воскресить в себе прошлое,
люди-однодневки...
Татьяна кивнула приятельски, тут же забыв о нем. Он
ответил нейтрально, даже благожелательно. Она запнулась,
оглянулась в красивом полуобороте, ресницы удивленно взлетели:
-- Кстати... где ты был эти дни?
-- В морских походах,-- ответил он непривычно сильным
голосом.
-- Откуда ты?.. А, побывал? Разрешили?.. Да погоди же!
Что-то ты какой-то... Слушай,-- вдруг заторопилась она нервно,
то избегая его взгляда, то жадно обшаривая глазами его лицо,--
если не хочешь с нами, то могу я... Погоди же! Могу остаться. В
конце концов, и на прудах ничего.
Туристы притихли. Загорелый было выдвинулся, выпячивая
челюсть, но, перехватив взгляд Вадима, стих, уменьшился в
размерах.
Вадим отмахнулся:
-- Езжай! Какие там пруды. Работы много! Езжай-езжай!
Счастливо отдохнуть, ребята. Устали, поди, наработались за свою
жизнь.
Он поднимался к себе легко, пружинисто, впервые не
цепляясь за перила. И темные тени в подъезде уже не заставляли
сжиматься...
Какие тени? Он сам искал их и рубил под корень, очищая
мир. Где мечом, где словом, но мир с каждым поколением светлел
хоть чуть-чуть...
Он, Вадим Явор, рубился с врагами, водил корабли, а в
страшную ночь Атлантиды успел добежать до корабля! Его
миллионолетняя цепь жизни вынырнула из пещеры и протянулась до
этой минуты... От него зависит: из темного вчера потянется ли
цепь в светлое завтра, или же он, трус и неврастеник -- ладно,
бывший,-- оборвет ее?
Ноги несли его со ступеньки на ступеньку. Не оборвет... Те
люди имеют право на жизнь. Он просто обязан.
Гм, только одно. Если вдруг его далекому потомку
понадобится скользнуть в нынешнее время за поддержкой... Что ж,
надо, чтобы он ее нашел.
АБСОЛЮТНЫЙ РАЗВОД
Председатель суда с сочувствием смотрел на их измученные
лица, иссохшие губы, желтую кожу и темные круги под
воспаленными глазами.
-- Нам нужен развод,-- заявила женщина.
-- Если вы твердо решили,-- сказал председатель,-- то все
можно было сделать еще в районном суде...
Мужчина прервал устало:
-- Обычный развод нас не устраивает. Мы уже расставались,
но потом, как ни проклинали себя за слабость, оказывались
вместе снова... Жили, это был ад для обоих, снова расходились.
Однажды даже разъехались на разные континенты, но через две
недели каким-то образом снова оказались вместе...
-- Нам нужен развод абсолютный! -- сказала женщина
неистово. Голос ее был хриплый, страстный.-- Безвозвратный
развод! Мы просим направить нас в Службу Времени, что
распределяет людей по эпохам, наиболее соответствующим им по
складу характера.
Председатель испытующе посмотрел на них, поморщился:
-- Все прямо помешались на этой службе. Еще надо доказать,
что вы родились не в своей эпохе. Так сказать, слишком рано или
слишком поздно...
-- А если докажем? -- спросила женщина жадно.
Председатель помедлил, сказал неохотно:
-- В принципе... в принципе возможно, хотя шансы мизерные.
Почему? Объяснят в Службе Времени. Извините, недостаток
времени...
Он поднялся, опираясь обеими руками о стол, в полировке
отразился по пояс, став похожим на карточного короля.
Они вышли из кабинета.
-- Не король, валет,-- буркнул мужчина вполголоса.
-- Что? -- не поняла женщина.
-- Это валет, а к королю сейчас идем.
Время было неудачное, потому что улицу запрудил народ, что
валил из расположенных рядом двух заводов. Приходилось
буквально проталкиваться, ибо навстречу шли крепкие молодые
парни, здоровые девушки, у которых трудовой день не отбил
желания наскоро помыться и бежать в дискотеку.
Она хмурилась, кусала губы.
-- Ненавижу,-- вдруг сказала люто.-- Ненавижу эти взгляды!
Смотрят, будто раздевают.
-- У тебя фигура сказочная,-- согласился он безучастно.--
А засматриваются потому, что не знают твоего характера...
-- Скоты,-- заявила она все с той же ненавистью, еще
больше воспламенившись, сатанея от его слов,-- хотела уже щеки
поцарапать, шрамами обезобразиться, вот уже волосы срезала,
темные очки не снимаю...
-- Идиотка,-- сказал он.-- Теперь как тифозная.
-- И все равно липнут! -- отрезала она свирепо.-- Все
равно смотрят, все равно пытаются... Я же вижу, что хотят эти
полуживотные! Живут одной своей оболочкой, пустые, абсолютно
пустые внутри!
Он промолчал, только с бессознательным мужским кокетством
напряг мышцы и дальше шел рядом весь в литых мускулах, могучий,
налитый красотой античного бога.
Уже не разговаривая, они шли дальше, пока не вышли к
серому шестиэтажному зданию грубой довоенной постройки. Подъезд
пахнул сыростью, неуютом, провел по узкому коридору, нехотя
вывел на лестницу, где марши показались бесконечными...
Они прошли первый контроль, второй, третий -- наследие
времен, когда от желающих убежать из своей эпохи отбоя не
было,-- попетляли по коридорам, пока нашли кабинет
администратора.
К удивлению, кабинет оказался прост, мал, а сам
администратор, живой, как ртуть, румяный и весь улыбающийся,
вскочил им навстречу, словно обрадовался избавлению от
безделья:
-- Здравствуйте! Чем могу быть полезен?
-- Здравствуйте,-- ответил мужчина.
Он протянул решение суда. Администратор прочел, омрачился
на миг, но тут же сказал с наигранным оптимизмом:
-- Итак, Наталья и Олег Тропинины оставляют в прошлом даже
совместную фамилию... Ну, чему быть, того не миновать! Раз уж
случилось, давайте решать вместе.
-- А что решать? -- возразила Наталья нервно.-- Все
решено. Настаиваем на своем праве жить в эпохах, наиболее
близких нам по психике, по характерам.
Администратор повернулся к Олегу:
-- И вы настаиваете?
-- Со всей решимостью. Как можно скорее!
-- Присядьте, присядьте, пожалуйста... Дело не в том,
чтобы определить, так сказать, вашу эпоху... Трудности в том,
чтобы пристроить вас там. Перенос в классическом варианте
невозможен, мы и щепочки не в состоянии передвинуть ни назад,
ни вперед и на секунду...
-- Мы это знаем,-- сказал Олег нетерпеливо.
-- Да, это все знают. Остается лишь обмен личностями со
своим предком. Или потомком. Обмен по прямой генетической
линии, обмен не телами -- личностями. Понимаете? И то лишь в
случае, если наша эпоха им подходит больше, чем своя.
-- Да, мы об этом читали.
-- Эк, читали, слышали... А представляете? Здесь, в чужом
для вас мире, вы все же прижились, привыкли. А там?
-- Приживемся,-- сказал Олег мрачно.-- Согласно кодексу о
развитии личности мы имеем право жить в эпохе, которой больше
всего соответствуем.
