и подруги: ссутулив плечи, на полусогнутых, суетливой
перебежкой за транспортом...
Он сидел так, чтобы не увидеть себя в зеркалах, которые в
ее комнате на каждом шагу. Прошлый раз увидел свою желтую
вытянутую физиономию с трясущимися губами, безумные глаза --
потом целый месяц шарахался от витрин и блестящих
поверхностей...
-- Что уставился? -- спросила она.
-- Какая ты... Гуттаперчевая девушка. Нет, не
гуттаперчевая, в тебе гибкость стальной пружины!
Она остановилась у окна, глядя во двор.
-- Спасибо. Зато в тебе хребта нет вовсе. Встряхнись!
Завтра уходим с туристами в горы. Пойдешь? Ночевки на свежем
воздухе, ночь у костра...
-- Нет,-- сказал он затравленно.-- Мускулистые атлеты с
гитарами, девицы с вольными манерами, один профессор, которому
почему-то важно выглядеть молодым балбесом...
-- Зато они живут! А ты... Впрочем, пещерные времена
прошли, теперь живут и слабые. Они и копаются в прошлом, потому
что боятся сегодняшнего дня. Ты составляешь генеалогические
таблицы?
Она как выстрелила вопросом. Вадим растерялся:
-- Нет... А что?
-- Теперь это модно. Как только научились скользить по
генетическим линиям, так и пошло. Только сны твои с
действительностью не стыкуются. Сам же говорил, что твои предки
с Приднепровья! А славяне никогда не были морским народом.
Напротив, они чуждались моря.
-- Я так не думаю,-- ответил он уклончиво, стараясь не
рассердить ее.
-- Тогда отправляйся в прошлое,-- сказала она
насмешливо.-- Попробуй проскочить комиссию. Может быть, удастся
воочию посмотреть на своих предков. Там не увидишь ни единого
корабля, разве что скандинавов вроде Рюрика.
Он, вовсю избегая ее взгляда, возразил тихо:
-- С Рюриком выяснили... Рюрик по-древнеславянски сокол.
Малый Кроливец лютичей, ныне этот город стоит на реке Рюрике,
вытекающей из озера Рюрика... Столица бодричей называлась Рарог
и означала сокола, Мекленбург, будучи еще славянским, назывался
Рюрик и тоже означал сокола, у древлян сокол назывался руриком,
у поморян рюриком, у верхних лужичан и современных украинцев --
рурком...
Она расхохоталась. Смех был злой и больно резанул его.
-- Вот-вот! Весь ты там, в прошлом! А зачем это тебе?
-- Но разве не важно узнать истину...
-- Смотря какую. Ну узнали мы, что Рюрик был не скандинав,
а западный славянский князь с острова Рюген и явился в Новгород
по зову своего тестя Гостомысла, новгородского посадника, на
дочери которого Умиле... или Ефанде, был женат... Ну и что? Что
с этого?
Он наконец встретился с ней глазами, убито уронил голову.
Действительно, что с того? Не показалось ли, что стало чуть
легче?
-- Я на лето здесь не останусь,-- сказала она
неожиданно.-- Извини, но я живу сейчас, в этом мире. А ты...
Извини, если я несколько жестковата.
-- Ничего,-- ответил он с усилием, закончил хрипло: -- Без
околичностей...
Вернувшись домой, поспешно включил телевизор, магнитофон,
распахнул окно во всю стену, чтобы и оттуда несся шум,
отвлекал, не давал сойти с ума от лютой тоски и горечи.
Пальцы нащупали корешок всемирной истории. Увесистый том,
большой формат, зеленый переплет... Врачи еще год назад
прописали ему режим библиотерапии -- лечение специально
подобранными книгами. Болезнь перестала нарастать лавиной,
книги сдерживали ее, но, уткнувшись в страницы, не пройдешь по
улице...
Глаза побежали по строкам:
"К середине VII в. славяне расселились почти по всей
территории Балканского полуострова. Они заселили Фракию,
Македонию, значительную часть Греции, заняли Далмацию и Истрию
и проникли в Пелопоннес. На своих быстроходных ладьях славяне
предпринимали частые набеги на острова Эгейского моря.
Славянские войска осаждали Фессалоники, доходили до стен
империи -- Константинополя. Немало славян переселилось и в
Малую Азию"...
"Известен ряд славянских князей, которых византийцы
привлекали на свою службу, назначали полководцами, начальниками
эскадр, пограничных областей".
"В 860 г. русское войско, мстя за нарушение византийцами
какого-то договора и за убийство русских, осадило
Константинополь и едва не взяло город. Вскоре нападения руссов
на Византию возобновились".
А разве не примечательно вот это:
"Несмотря на то, что хазары жили у берегов многоводной
Волги и Каспийского моря, Масуди говорит о них: "Царь Хазарский
не имеет судов, и его люди к ним непривычны... Море Нейтас
(Черное море), говорит он в другом месте, есть Русское море,
никто, кроме руссов, не плавает на нем"...
Нервное напряжение чуть ослабело. И все же болезнь зашла
далеко, библиотерапия лишь успокаивает, а вылечить уже не
сможет. Так что сны могут быть вовсе не случайными.
Председатель комиссии в раздумье побарабанил пальцами по
столу.
-- Но тут,-- продолжал он, глядя на Вадима с сомнением,--
вмешался психиатр... Заявил, что ваша закомплексованность
прогрессирует. Вы уже, дескать, на грани госпитализации.
-- В психушку? -- спросил Вадим, пытаясь шуткой разрядить
страх, который сдавил так, что стало трудно дышать.
-- Это не обязательно надолго,-- ответил председатель.--
Отдохнули бы... Но психиатр, увы, высказался за археотерапию.
-- Мне разрешен поиск в прошлом? -- прошептал Вадим, еще
не веря. Кадык нервно задергался, на глаза навернулись слезы.
-- Ну, я бы не назвал это поиском?
-- Но хотя бы разок...
Председатель комиссии сочувствующе отвел глаза, бесцельно
подвигал бумаги на столе.
-- Мнения комиссии разделились... Дело новое, еще
сохранились некоторые возражения вообще. Но вам все же дано
право на одно путешествие по прямой генетической линии. Будем
надеяться, что это вам поможет хоть в какой-то степени. Устав,
инструкции, правила -- первая дверь по коридору направо.
Он падал сквозь страх и боль, зубы стиснул, чтобы не
завыть от животного ужаса, но тут ноги ударились о твердое, с
глаз спала пелена, и он увидел, что стоит на палубе большого
судна, над головой дрожит плотное полотно паруса, а впереди
море, бескрайнее море...
Сзади крикнули. Он судорожно обернулся, сглатывая слюну от
страха. Там чернел берег, борт корабля почти терся о толстые
бревна причала, переходной мостик был совсем коротким. На
корабле замерли в строю рослые широкоплечие воины,
тяжеловооруженные: поверх кольчуг -- булатные панцири, на
поясах длинные мечи с широкими лезвиями, у каждого третьего --
клевец или булава.
С берега к причалу спускался человек, одетый просто, в
белой вышитой рубашке, только пояс оттягивал тяжелый меч. Воины
вытянулись, и Вадим тоже почему-то подобрался, замер.
Человек в белой рубашке ступил на причал, остановился,
зорко всматриваясь в воинов. Был он выше среднего роста, с
могучими литыми плечами, длиннорук, грудь была так широка, что
там поместилась бы наковальня, зато вместо пояса ему мог бы
послужить девичий венок.
Вадим встретился с ним взглядом, вздрогнул, вытянулся.
Сердце разрывало частокол из ребер. Святослав!
Голова князя, чисто выбритая и загорелая, блестела под
солнцем, лишь длинный клок волос свисал с макушки на левую
сторону, где в ухе блестела золотая серьга с бриллиантом. Глаза
князя магнетически приковывали взгляд, ярко-синие, блестящие.
Вадим жадно пожирал глазами сильное волевое лицо, твердо
выкованные губы, суровые складки у рта... Вот он каков, великий
воитель, разгромивший могучий Хазарский каганат, что брал дань
с Руси, навеки стерший хазар с лица земли и со страниц истории,
выведший Русь в число сильнейших государств Европы!
Рядом с Вадимом кряжистый могучий воин, с восторгом глядя
на князя, внезапно ударил рукоятью меча в щит, сипло заорал:
-- Слава князю! Слава!
Море дрогнуло от страшного крика дружины:
-- Слава!
Святослав властно поднял руку, все стихло. Кряжистый воин
преданно смотрел на князя. От него на Вадима несло жареным
мясом и луком.
-- Вои! -- сказал Святослав. Говорил он без усилий, но его
голос несся над волнами, словно и море ему подчинялось.-- Слава
росского оружия -- наша слава. Вам ее нести по чужим странам!
Вы не первые, кто идет на службу в Испанию: у халифа
Кордовского аль-Гакема служили две тысячи славян... Отборное
войско! Арабы их звали немыми, ибо нашим воинам не было нужды
учиться по-арабски: знать сама была из русичей, дулебов,
сербов... Абдурахман III увеличил число славян-телохранителей
до четырех тысяч, а вот сейчас, после его смерти, на престол
встал аль-Гакем, который тут же назначил главным визирем,
гаджибом по-ихнему, Джафара аль-Саклаби, нашего земляка! Тот
еще в молодости покинул Славутич, пошел искать славы в чужих
землях... У аль-Гакема сейчас пять тысяч русичей в коннице и
тысяча в пешем строю -- это лучшие воины во всей Испании!
Однако аль-Гакем просит еще две тысячи ратников. Так пусть же
грозный Перун незримо сражается в ваших рядах! Ищите себе
чести, а князю славы!
По знаку Святослава отроки передали ему стяг: копье с
трезубцем на конце, конским хвостом у навершия и желто-синим
куском материи, символизирующим солнечного бога Сварога и небо
вирия, куда после смерти уходят русичи...
-- На главный корабль! -- велел Святослав.
Взвился лес рук, солнце раздробилось и запрыгало по
лезвиям мечей. Вадим вздрогнул, когда сотни рук одновременно
ударили рукоятями мечей в панцири, небесная твердь треснула от
страшного клича: "Слава!"
Рослый воин бережно принял стяг. Его укрепили на корме, а
суда уже снимались с якорей, и корабли, как гигантские плуги,
начали вспарывать покров моря, оставляя позади белую пену...
Вздрагивая от пережитого потрясения, Вадим прижался к
мачте, стараясь как можно меньше привлекать внимания, дважды
помогал тащить связку пеньковых канатов, бестолково суетился,
создавая видимость деятельности, и тут в глазах внезапно
потемнело, запрыгали звездочки, он протянул руку, стараясь
ухватиться за снасть, но пальцы вдруг уперлись в мокрое,
покрытое слизью дерево. За бортом корабля грозно катились
светло-зеленые волны, дул холодный резкий ветер, пронизывая до
костей...
Это был другой корабль, другое море, другие люди!
Вадим в страхе оглядел себя. Теперь он был одет теплее, на
толстой вязаной рубашке плотно сидела кольчуга, на грудь и
плечи приятно давили пластины доспехов. Вместо меча на поясе
висел клевец, боевой топор. Над головой, едва не задев,
пронесся шест реи, кто-то насмешливо и предостерегающе крикнул.
Вадим поспешно отпрыгнул к борту. Парус дрожал под напором
ветра, мачта тоже подрагивала, а нос корабля рассекал волны со
странным шумом, будто те состояли из песка.
Вадим оглянулся, едва не вскрикнул. Все море, куда ни кинь
взгляд, покрыто крутобортными кораблями, вместительными, а
вдоль бортов, наращивая их, один к одному прижатые, висят
ярко-красные щиты, между ними ощетинились копья. "Насады
черленые",-- вспомнил Вадим былинное название таких судов. Нау
-- означает на санскрите корабль, садас -- дружина. А черленые
они потому, что чару -- красивый, хороший, ланг -- выглядеть,
казаться...
Воины спали, точили мечи, удили рыбу, несколько человек
следили за парусом, двое стояли у руля. Вадим, прикидываясь
занятым, осторожно передвигался вдоль борта, прислушивался к
разговорам, тяжелый клевец бил по коленям, мешал. Вадим
