деморализации и разложения, которые бы свели на нет всю выгоду этого
маневра. Но мне это не удалось, они отказались идти дальше.
- Я чрезвычайно высоко ценю вашу честность, но это я уже знаю.
- Знаете? Но ведь не прошло и двенадцати часов!
- Как по-вашему, не доверяя вам полностью, должен был я заслать к вам
хороших агентов? Кстати, ваша контрразведка их проворонила.
- Моя контрразведка создавалась для борьбы с излишне ретивыми
повстанцами, а не с вашими шпионами, - улыбнулся я.
- Тоже верно. Однако как вам удалось ускользнуть от Лиддена?
Признаться, я был о нем более высокого мнения.
Я отвел взгляд.
- Ваша светлость... Я не знал, что это ваш человек... Мне не удалось
от него ускользнуть, и я был вынужден его убить.
- Черт возьми, Риллен! - на этот раз герцог был действительно
раздражен. - Я прощаю вам Крондерский полк, я прощаю вам разграбленные
города, разрушенные замки, повешенных дворян и изнасилованных дворянок, за
ту трепку, которую вы задали Священному Трибуналу, я просто готов вас
наградить, но какого черта вы убили одного из лучших моих агентов?
- Видимо, потому, что он был лучшим, ваша светлость, - ответил я. - У
меня ни на секунду не возникло подозрение, что он - не повстанец.
- Что ж, - тон герцога смягчился, - вы, пожалуй, правы. Он сплоховал,
позволив себя убить... но, если бы он, защищаясь, убил вас, это было бы
куда хуже. В конце концов, агентов много, чего о людях из Проклятого Века
не скажешь. И, полагаю, вы прибыли сюда не только ради приятной беседы.
- Разумеется. Войско мятежников полностью подготовлено к разгрому.
Часовые на самых важных направлениях сняты...
- Довольно, довольно, Риллен. Мы сейчас едем в мой штаб и там все
обсудим.
Мы вышли из палатки, и нас сразу окружили гвардейцы герцога. Мне
подвели коня. Я заметил, что гвардейцы не спускают с меня глаз, и понял,
что это не просто почетный караул, тем более что мне так и не вернули
оружие и доспехи.
Путь до ставки Элдреда занял около четверти часа. Мы спешились возле
большого шатра в середине лагеря и прошли внутрь мимо вытянувшихся
часовых. Посредине шатра, освещенного масляными светильниками, стоял грубо
сколоченный деревянный стол, покрытый большой картой; вокруг на табуретах
и просто деревянных чурбаках сидело несколько старших офицеров герцога,
которые встали, приветствуя главнокомандующего.
- Господа, представляю вам Риллена Эрлинда, человека, заслуживающего
всяческого доверия; он только что вернулся из неприятельского лагеря.
Прошу вас, Риллен, объясните нам ситуацию.
Я подошел к столу и склонился над картой. Один из генералов положил
передо мной грифель, чтобы я мог по ходу рассказа наносить обстановку. Из
слов герцога я лишний раз понял, что мне не следует афишировать своей роли
в событиях, и все время следил, чтобы не сказать "я" вместо "Риэл" или
"командиры бунтовщиков". По мере того, как я описывал расположение
повстанцев, во взглядах военачальников герцога все чаще мелькало
удивление; когда же я рассказал о снятых постах, один из них воскликнул:
- Черт побери! Похоже, Риэл рехнулся!
- Не забывайте, - улыбнулся герцог, - что в последнее время он
окружен моими людьми. Некоторые приказы отданы от его имени, но без его
ведома. Думаю, он не успеет узнать об обмане - его личный адъютант сделает
так, что в завтрашнем - собственно, уже сегодняшнем - сражении генерал не
сможет командовать.
План атаки был намечен быстро и не оставлял повстанцам шансов. Под
прикрытием ночной темноты армия герцога должна была ворваться в лагерь,
рассечь войско повстанцев на части, окружить и уничтожить их. Генералы
отбыли отдавать распоряжения своим людям - надо было успеть выступить до
рассвета - и в шатре остались только мы с герцогом.
- Идите, Риллен, - сказал он, - вас проводят в вашу палатку.
- У меня к вам одна просьба, ваша светлость.
- Да?
- Все же я командовал этими людьми... и без моей помощи они бы так
легко не проиграли... Я прошу пощадить пленных.
Герцог покачал головой.
- Нет, Риллен. Я понимаю ваши чувства, но это невозможно. Они ведь
останутся нашими врагами. Несколько месяцев назад, когда это была толпа
мужиков, я еще мог бы их пощадить, но не теперь, когда это боеспособная
армия. К тому же вы разве не заинтересованы в том, чтобы не осталось в
живых людей, знающих в лицо генерала Риэла?
- Я об этом не думал, - смутился я.
- И напрасно. Никто, кроме меня, не должен знать об этой странице
вашей биографии. Ваши мятежники слишком хорошо потрудились на землях за
пределами Раттельбера. Все, что я могу сделать - избавить ваших людей от
пыток. Войскам уже отдан приказ не брать пленных. А теперь ступайте,
Риллен. Вы заслужили отдых.
18
Когда я проснулся, было светло - настолько, насколько бывает светло в
пасмурный зимний день. Голова не болела, и я подумал, что легко отделался.
В палатке было холодно, и я поспешно натянул куртку поверх грубого
шерстяного свитера. Ни доспехов, ни оружия в палатке не было. Я вышел
наружу и едва не столкнулся с часовым в форме личной гвардии герцога. Хотя
часовой не сделал попытки остановить меня, я понял, что Элдред все еще не
доверял мне.
- Армия еще не вернулась? - спросил я гвардейца.
- Нет, ваша милость, - покачал головой он. - Сражение переместилось
на запад, и уже несколько часов в лагере нет новостей.
Это мне не понравилось. По моим расчетам, повстанцы уже должны были
быть полностью разгромлены. Я понимал, что от успеха боя зависит доверие
герцога, а значит, и моя жизнь.
Полчаса спустя я прогуливался вдоль юго-западной границы лагеря,
поглядывая в сторону горизонта. Здесь же толпилось большинство из
оставленных в лагере солдат, свободных от караулов. Наконец самые зоркие
из них разглядели движущуюся по равнине точку; вскоре ее видели уже все.
Это был одинокий всадник; но мере того, как он приближался, людьми
овладевало все большее волнение. В эти последние часы неизвестности у
многих, и у меня в том числе, дрогнула вера в непобедимость герцогских
войск - ведь доселе между ними и повстанческой армией не было крупных
сражений, а войска короля не раз терпели поражения от повстанцев...
Но вот, наконец, забрызганный грязью конь пересек линию передовых
постов, и всадник, привстав на стременах, крикнул:
- С бунтовщиками покончено! Встречайте его светлость!
Вскоре вдали показалась победоносная армия. Бесконечной змеей
извивалась она по равнине, чешуей блестели щиты тяжелой пехоты и доспехи
рыцарей. Впереди ехало высшее командование во главе с герцогом. Гвардейцы,
остававшиеся в лагере, выстроились в почетном карауле. Подъехав к первым
палаткам лагеря, герцог повернул коня и отдал несколько распоряжений своим
офицерам. Те поехали вдоль колонны, отдавая, в свою очередь, приказы
младшим офицерам, которые принялись строить солдат перед лагерем. Пока
войска строились, герцог снял шлем и тяжелые латные рукавицы и бросил все
это подоспевшему оруженосцу. Заметив меня, Элдред подозвал к себе одного
из гвардейцев и что-то сказал ему. Гвардеец кивнул и побежал выполнять
приказ.
Войска построились и ожидали слов своего главнокомандующего. Герцог
обратился к ним, сидя в седле:
- Солдаты! Сегодня вы вновь покрыли себя славой. Вы избавили землю
Корринвальда от пятнадцати тысяч гнусных мятежников, в то время как наши
потери в этой битве ничтожны. Но пусть вас не обманывает легкость этой
победы. Ведь это те самые грозные мятежники, от которых доблестные войска
его величества короля Гродрэда драпали, теряя сапоги!
Это было и неостроумно, и неверно; но герцог знал, как следует
говорить с подобной аудиторией, и солдаты ответили на его шутку дружным
хохотом. Когда смех начал стихать, кто-то крикнул: "Да здравствует
герцог!", и войско взорвалось криками "Ура!" Многие потрясали в воздухе
мечами и колотили ими по щитам; целую минуту стоял невообразимый шум.
Наконец герцог поднял руку, показывая, что желает продолжать.
- Впрочем, я всегда готов помочь его величеству Гродрэду и послать
ему несколько моих солдат, чтобы они поучили воевать его генералов! (Новый
взрыв смеха.) Но, впрочем, хотим ли мы, чтобы слава и добыча в этой войне
- войне, выигранной нами - достались королевским войскам? Когда оставшиеся
мятежники во главе с Рорреном побросают оружие - разве богатства мятежных
городов должны достаться солдатам короля, только и умевшим, что отступать?
(Шум, возмущенные крики.) Правильно, мы не можем этого допустить! (Крики:
"Нет!", "Да здравствует герцог!") Солдаты! Сегодня мы разгромили самую
организованную армию мятежников. Армия Роррена - это просто сброд воров и
насильников, который даже королевские войска успели основательно
потрепать. Пойдем же на север и довершим дело до конца! Героев этой войны
ждут слава, добыча, офицерские чины, дворянство и поместья!
- Ура! Слава герцогу! - ревела толпа. В этот момент солдаты не
задумывались о том, что их ждет трудный переход зимой через разоренные
земли, что "банда воров и насильников" значительно превосходит по
численности разгромленную армию Риэла, что богатства мятежников
награблены, и король будет требовать возвращения их прежним владельцам, а
офицерские чины и тем более дворянство ждут лишь немногих...
Проезжая мимо меня, герцог придержал коня.
- Риллен, я пришлю за вами перед вечерней сменой караула. Побеседуем.
Вернувшись в свою палатку, я обнаружил там легкие кавалерийские
доспехи и кинжал.
Вечером ко мне явился гвардеец и проводил меня в палатку герцога.
Элдред Раттельберский, видимо, уже отдохнул после бессонной ночи и
сражения. Он объявил мне, что не забудет моей помощи в разгроме мятежа и
по окончании кампании меня ждут награды, пока же за мной сохраняется
статус советника, после чего, удовлетворяя мое любопытство, рассказал о
прошедшей битве.
Против даже не пятнадцати, а двенадцати с половиной тысяч повстанцев
герцог бросил двадцатидвухтысячную армию, разделив ее для нанесения
одновременно двух ударов - с севера и с востока, из леса. В результате
прежде, чем повстанцы успели организовать сопротивление, их армия была
рассечена на три части, причем герцог позаботился, чтобы повстанческие
подразделения оказались в наиболее неблагоприятных условиях: тяжелую
пехоту и кавалерию загнали в болото, легкую кавалерию окружили герцогские
тяжелые пехотинцы с длинными копьями, почти не оставлявшими шансов на
прорыв, а против легкой пехоты, оттесненной на лишенную укрытий равнину,
была брошена кавалерия. Однако примерно четырем тысячам мятежников удалось
прорваться на запад и отойти на значительное расстояние - герцог отложил
их преследование до уничтожения остальных, дабы не распылять силы и не
множить тем самым свои потери. Легкие кавалерийские отряды отошедших
совершили несколько дерзких рейдов, нанося войскам герцога удары с фланга
и с тыла, но эти рейды не могли повлиять на ход боя. После того, как
окруженные мятежники были перебиты или утонули в трясине, герцог занялся
прорвавшимися - тогда-то сражение и переместилось на запад. Собственно,
это было уже не сражение, а погоня - повстанцы прекрасно понимали, чем
кончится для них бой. В этой погоне пехотинцы несколько раз пытались
обороняться, чтобы дать возможность отступить своим кавалеристам, но их
ощетинивавшиеся копьями и мечами каре не могли выстоять против сплошной
стрельбы арбалетчиков герцога и атак его тяжелой кавалерии. Наконец от
